Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг

Джейми Кеттле? — спросил Страйк. Он дал Робин знать, что опознал Турисаза сразу после звонка Мерфи.

— Да, — сказала Робин, — фантастика. — Должно быть, это заняло у тебя целую вечность.

— Двадцать три часа рылся в Твиттере, — сказал Страйк. — Мерфи был доволен. Где ты?

— Иду в сторону Харли-стрит. Гас Апкотт едет на метро в этом направлении, по словам Мидж. Я собираюсь подменить ее в слежке за Гасом, а она может пойти и подменить Барклая на Престон Пирс. Думаю, мы должны…

— Немного разнообразить, да, — сказал Страйк, надеясь, что Робин не критикует решение, которое он принял, оставаясь на Уолли Кардью в течение стольких часов, тем самым сделав себя узнаваемым для Турисаза. — Хорошо, я напишу тебе, как только возьму Кеа на прицел.

Новости о Монтгомери были настолько радостными, что Страйк не обратил внимания на первую ветряную мельницу или смену ландшафта на широкие плоские болота и топи. Он никогда не ездил добровольно в Норфолк и вообще относился к этому графству с легким предубеждением, потому что худшим из всех многочисленных мест, куда мать Страйка, гонявшаяся за новинками, забирала жить сына и дочь, была норфолкская коммуна — место, которого, как искренне надеялся Страйк, больше не существует.

Он въехал в Кингс-Линн вскоре после одиннадцати часов. Спутниковый навигатор вел его по ряду неприметных улочек, пока он не вышел на бетонную набережную, граничащую с Грейт-Уз, мутной на вид рекой, которая протекала прямо мимо дома Нивенов. Страйк припарковался, написал Робин сообщение, что собирается постучать в парадную дверь Кеа, и вышел из машины, неся с собой папку со скриншотами. Закрыв дверь машины, он вернулся в салон за своей тростью, хотя в данный момент не чувствовал в ней необходимости, затем прошел по Южной набережной к дому Нивенов и нажал на дверной звонок.

Изнутри раздался высокий женский голос, хотя слов было не разобрать. После почти минутной паузы дверь открылась.

Перед ним стояла женщина средних лет, слегка богемного вида, с неопрятными седыми волосами, которую Страйк принял за мать Кеа. При виде детектива, на ее лице отразился ужас.

— О, вы…?

— Корморан Страйк, — сказал детектив. — Пришел повидаться с Кеа.

Когда он назвал свое имя, высокий голос, который он слышал ранее, буквально закричал, откуда-то со стороны.

— Нет! Ты сказала мне, что остановила его!

— Кеа, — сказала ее мать, обернувшись, но тут раздались звуки бегущих шагов и хлопанье двери. — О нет, — сказала Сара Нивен и, обернувшись к Страйку, сердито сказала: — Я же просила вас не приходить! Я звонила вам сегодня утром и оставила сообщение!

— Правда? — сказал Страйк, тяжело опираясь на свою трость и изображая замешательство с оттенком неверия. — Вы уверены, что использовали правильный номер? Автоответчик нашего офиса обычно надежен.

— Я уверена, что я…

Вторая, более тяжелая дверь захлопнулась. Страйк понял, что Кеа только что выскочила через заднюю дверь. Неприятный металлический голос внутри дома повторил: “Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста…”

Я только что проделал весь путь из Лондона, — сказал Страйк, хмурясь и опираясь на свою трость. — Могу я хотя бы воспользоваться вашей ванной?

— Я… ну…

Она заколебалась, а затем неохотно сказала,

— Хорошо, ладно.

Сара отступила назад, чтобы пропустить Страйка, указала ему на закрытую дверь в конце коридора, затем скрылась за углом в конце коридора, где, по предположению Страйка, находилась задняя дверь, и позвала: “Кеа? Кеа!”

Страйк остановился на придверном коврике и огляделся. Через открытую дверь справа от него находилась гостиная, украшенная пестрой смесью принтов Либерти. Из большой клетки на него смотрела пара голубков. На покосившемся диване стоял открытый ноутбук.

Страйк быстро прошел в гостиную и нажал на сенсорную панель ноутбука. Она была теплой. Кеа просматривала платья на сайте prettylittlething.com. Страйк щелкнул на ее историю посещений, поспешно сфотографировал на мобильник список сайтов, которые она недавно посещала, а затем как можно быстрее вышел из комнаты через дверь, указанную Сарой.

В маленькой комнате были только туалет и раковина. Ни то, ни другое не отличалось особой чистотой. Рядом с унитазом лежала стопка экземпляров “Нью Стейтсмен” и местной газеты. На стенах неровно висело несколько пятнистых от возраста гравюр с изображением экзотических птиц. Странный металлический голос продолжал скандировать: “Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа!” из глубины дома.

Страйк вышел из ванной и услышал крик Сары:

— Прекрати!

Металлический голос изменил свое пение.

— Прекрати! Прекрати! Прекрати!

Он пошел на звук голосов. Сара Нивен стояла на кухне с озабоченным и сердитым видом, спиной к раковине, заваленной грязной посудой. Мешковатое платье, в которое она была одета, было сшито из грязно-зеленой ткани Liberty, которая подходила к подушкам в гостиной. На левой ноге в плотных черных колготках была дырка, через которую пытался высунуться большой палец.

— Прекрати!

На жердочке в углу кухни сидел большой белый зонтичный какаду, который теперь смотрел на Страйка тревожно умными глазами. Произнеся последние два слова, он принялся обгладывать свою собственную ногу.

— Держитесь от него подальше, — сказала Сара. — Он не любит мужчин.

Страйк послушно остановился. Через окно над раковиной он увидел, что половина внешнего двора была превращена в вольер. В них сидели или порхали самые разнообразные разноцветные птицы. В кухне стоял затхлый запах овощей.

— Кеа ушла, — сообщила Сара обвиняющим голосом Страйку. — Она вышла через заднюю дверь.

— А, — сказал Страйк, опираясь на трость. — Так неловко… Я так понимаю, вы знаете, в чем дело, миссис Нивен?

— Да, вы сказали по телефону: этот человек Аномалия, или как их там называют, — сказала Сара. — Кеа сказала, что Джош думает, что это она, что совершенно нелепо.

— Кеа, должно быть, неправильно меня поняла, — сказал Страйк. — Я сказал ей, что существует теория, что она Аноми, но я не говорил, что Джош в это верит. Джош хочет, чтобы Кеа поговорила со мной, только потому, что знает, что она общалась с Аноми в частном порядке.

Послушайте, — горячо сказала Сара. — Кеа уже поговорила с полицией. Кто-то связался с ними — совершенно нелепо — и сказал, что Кеа годами преследовала эту девушку, эту Элли Лед, и поэтому они допросили ее — о том, что она сказала в социальных сетях, ради Бога! Вряд ли это преследование — говорить, что у тебя украли, не так ли? И кстати, Джош Блэй