Королевский убийца - Робин Хобб

— До прибытия герцога Бернса, — предупредила она меня. — К тому времени я должна знать правду. Хотя бы это я сделаю для него.

— У нас будет для него не только правда, моя леди, королева, — обещал я ей. Изумруды все еще лежали в моем кошельке. Я знал, что она не станет жалеть их.

20 НЕУДАЧИ

Во время войны с пиратами красных кораблей Шесть Герцогств неимоверно страдали от их зверств и жестокости. Народ Шести Герцогств в это время стал ненавидеть островитян больше, чем когда-либо раньше. Во времена их отцов и дедов островитяне были и торговцами, и пиратами. Набеги устраивали единичные корабли. Подобной пиратской «войны» в королевстве не было со времен короля Вайздома. Хотя атаки пиратов случались довольно часто, по-прежнему для Шести Герцогств больше значили корабли островитян, приходившие к их берегам для торговли. Всем было известно о кровной связи между аристократическими семьями Шести Герцогств и некоторыми родами островитян, поскольку у многих были «кузены» на островах.

После зверского набега, предшествовавшего нападению на Кузницу, и разграбления самой Кузницы все дружелюбные разговоры об островах прекратились. Исторически сложилось так, что корабли островитян подходили к берегам Шести Герцогств по большей части для грабежа или торговли. Торговцы королевства предпочитали не рисковать в их ледяных бухтах и каналах с быстрым течением. Теперь торговля полностью прекратилась. Таким образом, люди на протяжении долгого времени ничего не знали о своих островных родственниках. Слово «островитянин» стало синонимом слова «пират», и в глазах народа Шести Герцогств у всех островных судов были красные кили.

Но один человек, Чейд Фаллстар, личный советник короля Шрюда, решился посетить Внешние острова в эти тяжелые дни. В его записях мы читаем:

«В Шести Герцогствах даже не знали Кебала Сырого Хлеба. Это имя не смели и произнести на островах. Независимый народ разбросанных и обособленных селений островов никогда не подчинялся ни одному королю. И Кебал Сырой Хлеб не считался там королем. Скорее он был злой силой, как ветер, из-за которого мачты покрываются льдом и корабли за час переворачиваются в море кверху килем. Те несколько встреченных мною человек, которые не боялись говорить, сказали мне, что Кебал обрел свою силу, подчиняя своей воле отдельных пиратов и пиратские корабли. Забрав их в свои руки, он направил свои усилия на то, чтобы собрать лучших лоцманов, капитанов и бойцов, которых могли предложить разбросанные селения. Семьи тех, кто отказывался от его предложений, были вырезаны или „перекованы“, как мы сейчас стали это называть. Обезумевших, потерявших человеческий облик „перекованных“ оставляли жить с родными. Большинство было вынуждено собственными руками убивать членов своих семей. Обычаи островитян очень строги в отношении обязанности главы семьи наводить порядок среди ее членов. Вести об этом распространялись все дальше, и все меньше людей находили в себе мужество отвечать отказом на предложения Кебала. Некоторые бежали: их большие семьи все равно вырезались. Другие предпочитали самоубийство, но семьи их опять-таки гибли. Это привело к тому, что очень немногие осмеливались открыто не повиноваться Кебалу и его кораблям. Даже неодобрительные разговоры о нем немедленно вызывали страшную реакцию.

Какими бы малыми ни были те крупицы знания, которые я отыскал во время этого визита, они были собраны с огромным трудом. Слухи я собирал тоже, хотя они попадались так же редко, как черные овцы в белом стаде. Я перечисляю их здесь: говорили о белом корабле, о корабле, который приходит, чтобы разделять души. Не забирать или уничтожать, а разделять. Шептали также о белой женщине, которую даже Кебал Сырой Хлеб боится и почитает. Многие считали, что беды, обрушившиеся на их страну, вызваны продвижением „ледяных китов“, или ледников. Они всегда скапливались в верхних пределах их узких долин, но теперь надвигались быстрее, чем помнит кто-либо из ныне живущих людей. Они быстро покрывали скудные пахотные земли островитян и каким-то образом — никто не мог или не хотел объяснить мне, каким именно, — приносили „изменения воды“».

В этот вечер я не без трепета пошел навестить короля. Наверняка он не забыл нашего последнего разговора о Целерити. Так же, как и я. Я твердил себе, что иду к нему не из личных соображений, а для Кетриккен и Верити. Так что я постучал, и Волзед неохотно впустил меня.

Король сидел в своем кресле у очага. Шут устроился у его ног, задумчиво глядя в огонь. Король Шрюд поднял глаза, когда я вошел. Я представился, и он тепло приветствовал меня, потом пригласил сесть и рассказать ему, как прошел мой день. При этих словах я бросил на шута быстрый озадаченный взгляд. Он ответил мне горькой улыбкой. Я сел на табуретку напротив шута и стал ждать.

Король Шрюд милостиво посмотрел на меня.

— Ну, парень, хорошо ли ты провел день? Расскажи-ка мне о нем.

— Я провел… тревожный день, мой король.

— Правда? Ну что ж, выпей чашечку моего чая. Он творит чудеса, отлично успокаивает нервы. Шут, налей моему мальчику чашку чая.

— Охотно, мой король. Я выполню ваш приказ даже более охотно, чем я делаю это для вас.

С удивительной живостью шут вскочил на ноги. На углях в камине стоял пузатый глиняный котелок с греющимся чаем. Шут наполнил кружку и протянул мне с пожеланием:

— Осуши ее залпом, как наш король, и ты разделишь его спокойствие.

Я взял кружку из его рук и поднес ее к губам. Я вдохнул аромат, потом слегка коснулся жидкости кончиком языка. Она пахла теплом и специями и приятно щекотала мой язык. Я не стал пить и с улыбкой опустил чашку.

— Приятный настой, но разве бутоны птичьей вишни не наркотик? — прямо спросил я у короля.

Он улыбнулся мне:

— Не в таких малых дозах. Волзед заверил меня, что это хорошо для моих нервов и для моего аппетита.

— Да уж, это отлично действует на аппетит, — вмешался шут, — потому что чем больше вы пьете, тем сильнее хотите выпить еще. Пей побыстрей, Фитц, потому что скоро у тебя будет компания. Чем больше ты выпьешь, тем меньшим сможешь поделиться. — Сделав изящный жест, шут махнул рукой по направлению к двери в то самое мгновение, когда она распахнулась, впуская Регала.

— А-а, еще гости, — радостно засмеялся король Шрюд. — До чего веселый вечер! Садись, мой мальчик, садись. Фитц только что рассказывал нам, что у него был беспокойный день. Я предложил ему кружку моего чая, чтобы успокоить его.

— Без сомнения, это принесет ему пользу, — вежливо согласился Регал. Он с улыбкой повернулся ко мне: — Беспокойный день, Фитц?