Ложная тревога - Вернор Виндж

Уже после неожиданного любовного приключения я лежал в темноте и с сожалением думал о маленькой Мисс Макиавелли. Она все время произносила мое имя, – Роджер.

Я проснулся от того, что кто-то тряс меня. Надо мной нависло лицо Тсумо. Ядовитый свет слепил глаза. Спросонья я не мог понять, чего от меня хотят.

– Сирбат говорит, что пора отправляться на кладбище.

– Понятно… – я поставил ноги на пол и медленно встал с кровати. Все мышцы ныли от боли; невероятно, что я вообще смог заснуть. На фоне стены чернел проем окна. Еще не рассвело. Тсумо уже облачилась в свой костюм и теперь протягивала мой.

– А где, черт побери, Сирбат? – спросил я неторопливо. Затем я увидел его. Лежащего на полу, свернувшегося клубком. Налитые кровью глаза беспрестанно вращались, пока не остановились на мне.

Скорее всего от такого зрелища мой рот открылся до пола. Сирбат странно квакнул: «Профессор, вы все время наблюдаете за шиманами, вот только упорно не замечаете моего состояния. Если бы я не принимал лекарства, то был бы в таком состоянии давным-давно». Он сделал паузу и закашлял красной пеной.

Признаться, я был слеп, все симптомы были налицо: лишний вес, медлительность в последние часы, его загадочная фраза о том, что на рассвете он нас покинет. Моим единственным оправданием было то, что я отвык видеть смерть от старости. Конечно, я читал про это в книгах, но уже несколько веков не сталкивался с этим.

Одной промашки было достаточно. Она вела за собой целый ряд последствий. Я плотнее затянул свой костюм и закрыл лицо накидкой. «Тсумо, бери Сирбата за ноги, понесли его вниз», – отдал приказ я. Сам же взялся за плечи. Оказалось, что шиман весит около семидесяти пяти килограммов – примерно на пятнадцать больше нормы. Если он принимал лекарства, чтобы замедлить перерождение, то теперь мог умереть до того, как мы окажемся на месте. Теперь появилась еще одна причина появиться там вовремя.

Мы не сделали и нескольких шагов, как Тсумо начала устало вздыхать. Она ежесекундно останавливалась, чтобы дать рукам отдохнуть. Мои ничего не чувствовали после вчерашнего. Все это время Сирбат держался за живот. Его голова безвольно моталась, из приоткрытого рта на пол капала красная слюна. Он уже давно должен был переродиться.

Страшно хрипя, он дал нам указания: «Поворачивайте налево, первый этаж». Еще два пролета, и мы оказались на земле. После поворота налево мы вышли на автомобильную стоянку. В этот ранний час здесь никого не было. Морской туман плотно окутал город, размытый свет фонарей едва просвечивал через пелену. Молочная стена скрывала от нас другую часть стоянки. За все время здесь воздух впервые был относительно чистым.

– Красная… – указал нам Сирбат. Дверцы большой красной машины с правительственными номерами были закрыты. – Ключи здесь… – я вытащил связку из нагрудного кармана шимана. Из последних сил мы перенесли Сирбата на заднее сиденье.

– Ты умеешь управлять этой штуковиной? – спросил я Тсумо.

– Конечно нет, а ты что, не можешь? – ее глаза метали молнии. Такого прокола мы не могли предвидеть.

– Когда-то давным-давно, – я жестом предложил ей занять место спереди, – очень давно.

Сев за руль, я рассмотрел панель управления. Из глубин памяти всплыло назначение переключателей и рычагов. Руль был не больше тридцати сантиметров в диаметре. Как выяснилось позже, для переключения скоростей руль нужно было повернуть вполоборота. Переключатель сцепления был расположен рядом с рулем. Не без помощи Сирбата мне удалось завести машину и задом выехать со стоянки.

Три фары серебристыми стрелами пронзали гущу тумана. Видимость была не больше тридцати метров. За все это время мы столкнулись лишь с одним шиманом, точнее, полусъеденным трупом у обочины. Я повел машину по пустынной улице, Сирбат указывал мне дорогу.

Через некоторое время я испытал радость человека, который давно не сидел за рулем. Все улицы вели к реке. Мы не успели отъехать и на три квартала, а я уже несся со скоростью ста километров в час.

«Поднажми, ну давай же… – подстегивал меня Сирбат с пассажирского сиденья, – Нас точно остановят, если мы будем так плестись». По сторонам дороги мелькали здания, перед нами бежало серебристое облако освещенного фарами тумана. Как шиман вообще мог остаться в живых два года, если он ездил даже быстрее меня? Я резко свернул в сторону, когда грузовик – если я правильно разглядел – вывернул на шоссе из переулка.

Я надавил на газ, мотор натужно загудел, теперь за окнами было одно размытое серое пятно.

Прошло минут пять, а может быть, и больше. Трудно сказать. Вдруг Сирбат выкрикнул: «Поворот налево и потом еще двести метров!» Я вдавил тормоза в пол. Слава богу, что шиман выучил английский, а не японский, в котором нет терминов для обозначения расстояния. Пока бы он обдумывал, как же это сказать по-японски, мы бы уже пролетели мимо поворота. Либо шоссе было мокрое, либо шины здесь делают из старья, только нас вынесло за ограждение. В конце концов я справился с управлением и повернул налево.

Здесь вести машину было труднее – каждые пару кварталов приходилось поворачивать, повсюду висели дорожные знаки, о значении которых я лишь догадывался. К тому же к такому маленькому рулевому колесу было трудно привыкнуть. Казалось, что с ладоней содрали кожу. Сирбат не останавливаясь повторял, чтобы я ехал быстрее. Я пытался изо всех сил. Умри он сейчас, мы бы оказались в ловушке наедине со стаей пираний.

Туман сгущался, но в местах появлялись просветы, и тогда можно было увидеть весь квартал. Мы стрелой взлетели на арку моста, доехали до середины, потом почувствовали невесомость, пока машина снова не приземлилась на землю на другом берегу реки. Откуда-то с реки донесся свисток корабля.

С заднего сиденья вполне связно заговорил Сирбат: «Землянин, ты знаешь… что тебе улыбнулась судьба?» Я не понимал, на что он намекает.

Дорога впереди сужалась и змейкой вилась по горам, которые отделяли город от океана. Вскоре мы оказались над туманом. Звезды освещали ватное одеяло тумана, которое накрыло все, кроме каменистой гряды, по которой мы сейчас взбирались. В небе к северу от нас все так же находился корабль.

Сирбат опять прервал молчание: «Вам не составляет труда быть хорошими. Вы такими рождаетесь. Нам же приходится прикладывать нечеловеческие старания, чтобы стать такими, как Горст. Я в конце своего жизненного пути… и все еще плохой… я все еще хочу есть. Такой сильный голод». Его речь прервалась водянистым бульканьем, и я с опаской посмотрел назад. Шиман жевал обивку сиденья.

Город остался далеко позади. Высоко в горах можно было разглядеть ограду кладбища. Даже в неярком свете было видно, что земля здесь была голая, изъеденная.