Сборник "Рыцари сорока островов" - Сергей Лукьяненко

— Эй, как тебя… Рыжик!

«Рыжик» повернулся. Быть ему теперь Рыжиком на веки вечные. Если Игорь дает прозвище, оно прилипает намертво. Да в новеньком и действительно было все необходимое для такого прозвища: солнечно-рыжие волосы, быстрый, чуть хитроватый взгляд и такая же, немного лукавая, улыбка.

— Меня зовут Дэйв. А вас?

Ха! Имя у него тоже было рыжее, солнечное. По-русски Дэйв говорил неплохо, только немного нажимал на гласные.

— Не, — дурачась, протянул Игорь. — Тебя зовут Рыжик. Его — Чингачгук — можно Миша, — докончил он, увидев мой выразительный жест. — А я — Игорь.

— Просто Игорь?

Да, новенькому палец в рот не клади. Он смотрел на Игоря так, словно придумывал ему кличку.

— Просто Игорь. Тебе сколько?

Дэйв смущенно пожал плечами, словно не знал, что ответить. Замершее в зените солнце сверкнуло на золотистом кружке, приколотом к его травянисто-золотой рубашке.

— Одиннадцать.

— Ясно. Знак давно получил?

Рыжик скосил глаза на кружок.

— Недавно. Утром.

— Во дает! — Даже Игоря такое сообщение лишило иронии. — Получил и сразу слинял? А родители? Сцен не устраивали?

— Нет. Они, кажется, даже обрадовались.

Игорь замолчал. Потом заговорил снова, и я обалдел — таким неожиданно мягким, дружеским стал его голос.

— Ты держись пока с нами, Рыжик. Мы с Мишкой роддэры старые, опытные. По три года по дорогам болтаемся.

— А вам сколько лет?

Игорь засмеялся:

— Учти, Рыжик, мой вопрос о возрасте был провокационный. Роддэры на такие вопросы не отвечают, в лучшем случае говорят, как давно получили самостоятельность. Но ради знакомства скажу — тринадцать. И еще. Спрячь свой знак. Роддэры это напоказ не носят.

Я усмехнулся, глядя, как торопливо снимает Рыжик свой золотой кружок. Знак действительно делают из золота, запрессовывая внутрь идентификатор и выдавливая на поверхности слова: «Достиг возраста персональной ответственности». На обороте — имя.

Игорь повернулся ко мне:

— Ну что, Чингачгук, пойдем в горы?

Горы неровной гребенкой тянулись к горизонту. Покрытые синеватым снегом вершины заманчиво поблескивали над темной каймой деревьев. Там, в горах, сосны по двадцать метров. И никаких запахов, кроме снега и хвои…

— Далековато, — небрежно произнес я, уже зная, что пойдем. — Километров сто с гаком…

— Куда нам торопиться-то, роддэрам…

Мы с Игорем понимающе смотрели друг на друга. Игорь знает, каково мне. Иначе бы мы не проводили половину года в горах…

— Да, — повернулся я к Дэйву. — Мы же забыли тебя поблагодарить, Рыжик…

Назвав его так, я невольно смутился. Не люблю кличек…

Но Рыжик, похоже, уже привык к своему новому имени.

— Точно, — подхватил Игорь. — Ты нас спас. А то сели бы мы в лужу.

Он был прав.

В пассажирском салоне гиперзвукового самолета могла поместиться великолепная лужа, в которую уселись бы два самонадеянных роддэра. Салон тянулся широченной стометровой трубой, залитой мягким оранжевым светом. В четырех рядах кресел дремали, слушали музыку и смотрели телешоу редкие пассажиры. Самолет летел полупустым, как и положено рейсу из Флориды в самом начале курортного сезона.

Мы с Игорем сидели рядом со стеклянной кабинкой диспетчера, установленной посередине салона. Наверное, близость к ней и навела Игоря на мысль покинуть самолет. Когда бархатный голосок стюардессы зазвучал из спинки кресел, объявляя, что через пятнадцать минут лайнер пролетит над Скалистыми Горами, Игорь легонько толкнул меня в бок. Я замычал, не раскрывая глаз. Хотелось подремать — всю ночь мы шли по обочине дороги, добираясь из города в аэропорт. Проходящие мимо машины иногда тормозили, сигналили, но мы упорно шли дальше. Настоящий роддэр не садится в автомобиль без крайней необходимости. Из одной машины, сигналившей особенно настойчиво, нас даже беззлобно обругали… Теперь я хотел спать, а Игорь неумолимо тормошил меня:

— Чинга! Большой Змей! Ну, Мишка!

Я вопросительно посмотрел на него.

— Давай возьмем капсулу и смотаемся.

— Зачем?

— Просто так.

Вся прелесть поступков «просто так» в том, что их не надо объяснять даже себе.

— Давай…

Мы поднялись с кресел. Как всегда после резкой смены положения, запахи ударили по мне с новой силой. Прежде всего — запах самолета. Трущийся металл, гнущаяся пластмасса, искрящие контакты, подгорелые изоляторы, подтекшая смазка, свежевыкрашенные панели и еще тысячи знакомых и не знакомых запахов сливались, к счастью для меня, в единый, воспринимаемый как шершавое скрипящее фиолетовое пятно над головой. К нему можно было легко привыкнуть и перестать замечать. Но вот аромат резких французских духов, плывущий от женщины в конце салона, оказался неизбежным и неуничтожимым. Он бил прямо в подсознание жаркой багряной волной, и стоило большого труда вынырнуть из-под нее, вновь думать спокойно и без усилий.

— Прошу выделить нам капсулу для посадки в пролетаемом районе, — вежливо сказал Игорь диспетчеру. Тот оглядел нас и… Я почувствовал, как темнеет его запах — в кровь выплеснулись стрессовые гормоны, на коже проступил незаметный для глаз пот.

— На каком основании?

Будь на нашем месте взрослые, диспетчер и спрашивать бы не стал. Что ему, капсулы жалко, что ли?.. Но к роддэрам у многих отношение было не слишком доброжелательное. Игорь вздохнул и вытащил из кармана свой знак самостоятельности. Я — свой. Пассажиры, сидевшие поблизости, уже посматривали на нас с любопытством. Еще бы. Двое мерзких грязных скандальных роддэров требуют, чтобы им, как порядочным гражданам, дали капсулу для индивидуальной посадки.

— Как мне кажется, серьезных оснований для высадки у вас нет?

Я понимал диспетчера. Перед ним стояли два пацана. Один — в диком костюме, с разноцветными волосами, загорелый и исцарапанный. Другой поаккуратнее (не люблю выкрутасы в одежде), со светлыми волосами (меня тошнит от запаха краски), светлокожий (ко мне загар плохо липнет)… но все равно — роддэр. И эти роддэры из пустой прихоти передумали лететь в Токио и решили высадиться у подножия Скалистых Гор…

— Увы. Капсула дается лишь при наличии веских причин. Или если ее попросят не менее трех пассажиров…

Поединок кончался не в нашу пользу. Роддэров оскорбили и публично продемонстрировали остальным пассажирам их беспомощность. Теперь речь шла уже о том, чтобы спасти лицо. Игорь с надеждой посмотрел в салон. Но никого, похожего на роддэра, не увидел. Лишь рядах в пяти от нас сидел мальчишка. Но уж слишком ухоженный, домашний был у него вид… На всякий случай я кивнул ему. Мальчишка кивнул в ответ и встал. Пошел по проходу, касаясь рукой знака на груди, словно боялся, что тот может исчезнуть. Я успел лишь заметить, что мальчишка рыжий и совсем маленький, не больше одиннадцати лет.