Вторжение - Джулиан Мэй

– Я бы сказал, что мы имеем дело с алмазом… однако кроваво-красные алмазы обладают сказочной ценностью, и никто в здравом уме не станет придавать ему круглую форму, вместо того чтобы огранить. Скорее всего, это какой-нибудь синтетический материал с такой же теплопроводностью.

Я еле-еле выдавил:

– Да. Скорее всего… Мне подарил его старый друг. Химик. Спорим, говорит, что ты никогда не выяснишь, какой это камень?.. Видимо, просто решил надо мной подшутить.

– Чтобы выяснить, что это за камень, необходимо провести кристаллографический анализ на специальном оборудовании, – заявил мой собеседник. – Но такое исследование влетит в крупную сумму и займет довольно много времени.

– Нет-нет, зачем же! – всполошился я. – Вы просто напишите на бумаге то, что мне сообщили. Разумеется, без денежной оценки.

– Ради Бога. Видите ли, если б это был алмаз, он весил бы более двадцати пяти карат. А из-за редкой окраски его бы, вероятно, оценили миллиона в два, если не больше.

– Милая шутка, вы не находите?.. Так сколько я вам должен?

Он запросил пятьдесят долларов. Я с радостью заплатил, сунул квитанцию в бумажник, а Большой Карбункул в карман штанов. И отправился в Хановер ждать третьей недели сентября, на которую было намечено открытие конгресса метапсихологов.

Я ничего не сказал Дени о Фамильном Призраке и о том, что Карбункул жжет мне карман. Пусть Призрак делает из меня дурака, если сможет, но будь я проклят, если сам буду из себя его делать!

29

Бреттон-Вудс, Нью-Гемпшир, Земля

21 сентября 2013 года

Поспешно – а то, не дай Бог, его засечет какая-нибудь ранняя пташка, разделяющая тревоги Ильи и Кэти, – старый Петр Сахвадзе выскользнул из холла в рассветную тишь. Пересек лужайку, заметив отсутствие росы: не иначе, будет дождь, хотя небо пока ясное, с высокими облаками: Жаль, если они спустятся ниже и испортят весь вид из шале на вершине; впрочем, небольшая гроза малость оживила бы природу.

Там и сям среди клумб с хризантемами и аккуратно подстриженных газонов навалены кучи мусора: поломанные транспаранты, разодранные знамена, смятые листовки, банки из-под пива, обертки от пищи – недобрая память об оперантных толпах, окруживших отель вчера вечером. Каждый день конгресса был отмечен демонстрациями Сыновей Земли перед входом в гостиничный комплекс; вчера их собралось уже несколько сотен и пришлось вызвать полицейские наряды, чтобы очистить окрестности. Внук Петра Илья, обеспокоенный неохотным откликом местных властей, строго-настрого запретил деду покидать отель в последний день конгресса: он, судя по всему, грозит самой серьезной конфронтацией. Но старик не изменил своей многолетней привычке совершать прогулку на рассвете. Едва ли, рассудил он, пикетчики подымутся в такую рань. Они теперь отсыпаются после ночного буйства и набираются сил для нового, еще более решительного выступления…

Груда плакатов перегородила ему дорогу. Петр презрительно отшвырнул их в сторону палкой и с усмешкой прочитал некоторые. МЫ ЛЮДИ – А ВЫ?.. ВЫСШИЕ УМЫ, УБИРАЙТЕСЬ В СВОЕ ВНУТРЕННЕЕ ПРОСТРАНСТВО! ДОЛОЙ УМНЫЕ ГОЛОВЫ! – извечная песня Сыновей Земли, зачастую сокращаемая до простого и зловещего: ГОЛОВЫ ДОЛОЙ! Смысл одного лозунга – ГДЕ КРИПТОНИТ, КОГДА ОН ТАК НАМ НУЖЕН?! – Петр не понял.

Наконец добравшись до взлетно-посадочной площадки, он со вздохом облегчения углубился в густые заросли на берегу небольшой реки, омывающей подступы к отелю.

Здесь уже не было следов демонстраций. Кленовые деревья меняют цвет в своей удивительной североамериканской манере, гораздо более яркой и впечатляющей, нежели в Европе и Азии. Но Петру хотелось отыскать другое дерево – он его приметил еще десять лет назад, во время первого визита в Уайт-Маунтинс. Но оно все не попадалось, и Петр уж было испугался – вдруг его спалило молнией или смыло весенним паводком?.. Нет, вот оно! Одинокий горный ясень, усыпанный пышными алыми гроздьями, – истинное воплощение родной кавказской рябины.

Он любовался красавцем, гордо стоящим на фоне журчащего потока и величавый горы… Все так напоминает дом, что хочется завыть от горечи утраты.

«Ну и дурень же ты, Петр Сергеевич! – сказал он себе и двинулся вперед. – Девяносто девять лет прожил, а все еще сила есть. Живешь не тужишь в Оксфорде, внук с женой пылинки с тебя сдувают, правнучки готовы часами слушать рассказы о твоей богатой событиями жизни… Да ты, можно сказать, счастливчик, вроде патриарха Селиака Ешбы, только не хватает тебе его спокойствия и мудрости».

Тропинка свернула на юг, удаляясь от реки, и потянулась по открытому пространству вдоль великолепных площадок для гольфа. Длинные отроги Президентской гряды все еще прячут солнце, воздух божественно тих, птицы не поют, и никакие звуки цивилизации не нарушают блаженного покоя. Кажется, вся природа затаилась в ожидании.

Петр остановился, взглянул вверх. Много бед обрушилось на его голову, но они приходили и уходили подобно временам года. А впереди новые опасности; сейчас они подстерегают его Тамару и других оперантов, борющихся за власть в Москве. Что бы простодушный Селиак сказал на все это? Выдал бы еще одну доморощенную метафору о покорной Земле как символе надежды?.. Говорят, без надежды жить нельзя, но неужели она никогда не осуществится? Неужели зло всегда будет торжествовать, а добру суждено вечно довольствоваться надеждой?

В задумчивости он подошел к маленькой беседке, где решил немного передохнуть, чувствуя, как нарастает внутреннее напряжение вместе с несильной, но настойчивой пульсацией в центре лба. Вновь остановился, протер глаза, а когда оглянулся на гору, у него дыхание перехватило.

Широкий склон светился зеленым и фиолетовым, а гребень горы, казалось, увенчала золотая аура.

Не может быть! – внутренне воскликнул Петр. Эти горы старые и прочные. Едва ли в Нью-Гемпшире бывают землетрясения.

Он все-таки подождал земной дрожи; ее не было. Но ум его словно балансировал на грани какого-то сверхъестественного открытия. Что ж такое?.. Он прищурился, сосредоточившись на светлеющей полоске неба: гора как бы протягивала к нему руки.

И наконец сверкающий нимб солнца выглянул из-за гряды, на миг ослепив Петра. Он вскрикнул, но зрение вернулось к нему, и световая галлюцинация исчезла вместе с загадочной головной болью.

– Бывает же! – удивился он.

Колени подкашивались, старик едва не рухнул наземь. Тяжело опираясь на палку, дотащился до беседки и не сразу заметил, что она уже занята.

– Вам плохо, доктор Сахвадзе?

Высокий человек, окутанный тенью, поднялся и усадил его на скамью. Петр узнал дядюшку Дени Ремиларда, странного типа, что был связующим звеном между отелем и конгрессом, а метапсихических дел не касался.

Петр вытащил из кармана платок и утер лицо.

– Дурное предзнаменование. Ничего конкретного. Я, видите ли, ощущаю психодинамические потоки в геосфере.

– А-а, – не понимая, отозвался Ремилард и вытащил из внутреннего кармана портативный телефон, – Я позвоню в отель, чтобы за вами прислали микроавтобус.

– Нет! – довольно резко оборвал Петр. – Говорю вам, это преходящее метапсихическое явление. Не надо относиться ко мне как к инвалиду!

– Воля ваша, – пробормотал Ремилард, убирая телефон, – Вам что, не спится, доктор?

– Как и вам, – буркнул Петр и тут же пожалел о своей грубости, – Вот решил немного поразмять кости и прочистить мозги. Сегодня на повестке много важных докладов и дискуссий… а главное – Джеймс Макгрегор будет демонстрировать детектор биоэнергетического поля. Меня, знаете ли, очень интересуют ауры. Ну и потом… банкет – тоже есть чего ждать.

– Да уж, особенно незапланированных развлечений.

Петр покосился на Ремиларда.

– Ожидаете серьезных осложнений?

– Не без того. Но мы делаем все возможное, чтобы они не были серьезными.

– Я думал, в Соединенных Штатах не терпят подобных угроз общественному порядку.

Ремилард коротко рассмеялся.

– У нас любят повторять: «Мы живем в свободной стране». Так оно и есть, доктор Сахвадзе. Иногда это к лучшему, иногда к худшему. Сыновья Земли и другие антиоперанты могут митинговать сколько влезет, покуда не посягают на частную собственность в виде отеля. Прошлой ночью они разошлись чуть больше обычного, и кое-кого из них отправили в кутузку, но толпа неуправляема. Больше всего мы боимся, что в нее может затесаться профессиональный элемент.

– Почему же ваши адепты ВЭ не проведут разведку и не выловят этого… этих…

– Подстрекателей, – подсказал Ремилард, – Я уверен, операнты Нью-Гемпшира все время начеку. Мой племянник лично организовал неофициальную группу ищеек ВЭ. Но поскольку количество соглядатаев ограничено, возникает пресловутый вопрос: куда смотреть?

Старый психиатр со вздохом поднялся.

– Ну что ж, мне пора. А то как бы внуки не хватились. После вчерашнего у них сердце не на месте. Ни в коем случае не велели мне выходить одному.