Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

– Человеку лучше не знать, как ее зовут. Она само свое имя превратила в оружие. Если сработают чары, которые она ухитрилась вплести в этот набор звуков, как будто захлестнется скользящая петля, и потом, когда уснешь, тебя затянет в Отхори. В курсе, что это за место?

– Где-то слышал… Кесейское слово?

– Отхори – Страна Снов и Кошмаров, преддверие Намутху – Страны Мертвых, пограничная область между жизнью и смертью. А что такое синдром Рухлера ты, надеюсь, знаешь?

– Что-то типа летаргии, верно? Человек спит и спит, и никак не добудишься.

– Это не афишируется, но больные с синдромом Рухлера – те, кто угодил в Отхори и не могут оттуда выбраться, то есть проснуться. Они так и блуждают в кесейских кошмарах, пока не умрут. Высшего, провалившегося в Отхори, разбудить можно, хотя это не всегда легко, а обыкновенному человеку ни врачи, ни колдуны не помогут. Изредка бывает, что страдающие синдромом просыпаются сами, но в большинстве случаев о здравом рассудке после этого говорить не приходится, личность разрушена. В своем уме остаются считаные счастливчики. Темный Властитель и главная ведьма Гиблой страны чувствуют себя в Отхори как дома, а для нас это вражеская территория.

– Но тогда получается, попадать в Отхори должны все, кто знает ее по имени, в том числе кесу? Наверное, я чего-то не понял…

– Тут на самом деле сложно, такая магия, черт ногу сломит. В Отхори тянет тех, кто через ее имя попал в ловушку, потому что она так захотела. Очевидно, на кесу это не распространяется. Меня и остальных наших там были бы рады увидеть, но мы после нескольких инцидентов обеспечили себе защиту.

– Почему вы не убили эту ведьму за компанию с ее товарками?

– Упустили, – процедила Эгле, потянувшись к бутылке с банановым ликером. – Ту нашу операцию иногда называют Кесуанской бойней, и это в самом деле была бойня. Оптимальный для людей Долгой Земли выход из тогдашнего расклада. Надо было выбирать: или они, или человечество. Мы позаботились о том, чтобы некому было прийти Мерсмону на помощь, уничтожили всех его клыкастых сучек, кроме одной. И этой одной твари хватило, чтобы все испоганить!

Милое манерничанье с Эгле слетело, теперь она говорила устало и зло, как профессионал, чья работа пошла насмарку.

«Как же вы ее упустили?» – хотел спросить Стах, однако промолчал.

Допив ликер, она приступила к рассказу:

– Ис… Тьфу, забудь, этой мерзавки не было в Кесуане, когда мы его наконец-то одолели. Ее выгнали. Перед этим она допустила оплошность и поступила, как заведено в таких случаях у серой знати: сама себе исполосовала лицо ритуальным ножом и на коленях приползла к Мерсмону, чтобы тот решил ее участь. Можно было ожидать, что он велит ей покончить с собой, или сам убьет, или прикажет казнить. С человеком он так бы и поступил, другое дело – серая сука! Темный Властитель пощадил ее, отправил в изгнание. Тоже сурово, но есть шанс выжить. Ее подчиненных разжаловали в младшие воины и оставили в Кесуане, к этому времени у них каждый боец был на счету, так что она ушла оттуда одна.

– Кесу – и приползла на коленях? – недоверчиво уточнил Стах. – Если Темный Властитель настолько их поработил, чего же они не взбунтовались?

– Немножко не так, это не рабство, а кесейские представления о чести. Раз она совершила непростительный промах – должна понести наказание, предписанное обычаем. Избегать наказания – с их точки зрения бесчестье. По свидетельствам людей Мерсмона, которых мы допрашивали, он тогда едва не рехнулся от горя, так что серая вассалка, не оправдавшая доверия, вела себя, по кесейским меркам, адекватно ситуации.

– От горя? А что она натворила?

То, что всеобщий враг способен испытывать горе, выламывалось из привычной для Стаха картины мира – словно собачий хвост, выросший на помидорном кустике, или городской трамвай, плывущий по транспортной траншее с одного острова на другой вместо зверопоезда.

– Мягко говоря, оплошала. Не уследила за личной собственностью повелителя.

Лукавая и недобрая улыбка, появившаяся на прелестном личике Эгле, на долю секунды показалась Стаху почти отвратительной, хуже какой-нибудь несусветной гримасы. Было в этой короткой улыбке и сопровождающем ее взгляде что-то отталкивающее, невыносимое. Словно открыл любопытства ради дамскую косметичку, а оттуда высыпалась горсть раздавленных пауков. Но это выражение тут же исчезло, и через полминуты он уже сомневался: было что-то или нет? Скорее всего, нет.

– Что за собственность?

– Достаточно ценная для Мерсмона, чтобы приставить для охраны десяток аласигу во главе с этой дрянью. Благодаря нашим массированным атакам серым сучкам пришлось несладко, и они проглядели то, что должны были стеречь, как зеницу ока. И… Тьфу, опять чуть не вырвалось ее проклятое имечко, и ведь я не пьяная, мы от алкоголя не пьянеем. Мерзавка ушла в южную сельву, и след ее простыл. Изгнаннице положено скитаться по глухомани в одиночку: уцелеет – ее счастье, нет – значит, туда и дорога. Эта сука выжила, а узнав о том, что Наргиатаг побежден и все его союзники уничтожены под корень, пошла обратно в Кесуан. По обычаю, у нее не было права на возвращение, но, с другой стороны, какой смысл в изгнании, если никого больше не осталось? Клыкастая гадина, преодолев все препятствия, добралась до Мерсмона и частично освободила его от наших чар, не постояв за ценой. Она буквально пытку по доброй воле вытерпела и все равно не отступилась, чертова сука… Разумеется, спасенный из ада повелитель простил ей старую провинность и отменил изгнание. Да еще б не отменил: хоть одна живая душа рядом. Досадно то, что бестия действовала у нас под носом, и когда мы обнаружили, что дело дрянь, было уже поздно. Она аласигу, это воины-тени, способные во плоти уходить в Алас, – теневое продолжение материального мира, что-то вроде каймы, окружающей каждый предмет и каждое место. Аласигу могут там перемещаться и наблюдать оттуда за происходящим, из-за этого их считают невидимками.

– Знаю. Во время лесных рейдов мы с ними сталкивались. Счастье еще, что их не очень много.

– Для того чтобы похерить нашу победу над Темным Властителем, одной за глаза хватило.

– Чем он их поработил? Или чем купил? Это же хищная раса, и психология у них как у хищников. Еще и оголтелый матриархат.

– Он водил с ними дружбу чуть ли не с детства, при полном взаимопонимании. Сумел вписаться в кесейские понятия о чести, которые для нас чаща темная, ему это всегда было ближе, чем человеческая мораль. Лесные колдуны умеют находить с кесу общий язык, предатель на предателе… Вдобавок Мерсмон эту серую погань много чему научил: придумал для них удобный алфавит, ознакомил с позиционной арифметикой, с нашей техникой и огнестрельным оружием, с продвинутыми способами обработки металла и дьявол знает, с какими пакостями еще. Кесейский просветитель, мать его… Кстати, его мать, Изабелла Мерсмон, была лесной колдуньей и тоже играла в эти игры, но ее хотя бы власть не интересовала. Этот моральный урод столько времени спустя начал мстить за ее смерть, да еще с такой остервенелой жестокостью…