Слуга Империи - Раймонд Фейст

Трое властителей вежливо дожидались, пока Мара обратит на них внимание. Она взяла себя в руки и развлекала их забавными историями все то время, которое потребовалось властителям клана Ксакала, чтобы представиться наследнику их прежнего предводителя.

Наконец наступило временное затишье. Мара поманила за собой Люджана и спустилась по пологой лестнице, чтобы оказаться перед главой семьи Ксакатекас. Вблизи Хоппара выглядел точной копией отца, хотя его глаза и волосы отличались более светлым оттенком, а изящество сложения явно было унаследовано от матери Изашани. Но осанкой и манерой держаться он безусловно пошел в Чипино. Он поднялся на ноги, церемонно поклонился и спросил:

— В добром ли ты здравии, Мара из Акомы?

Кровь бросилась в лицо Мары. Задав вопрос о ее здоровье прежде, чем она смогла что-то сказать, Хоппара признал перед всеми, что Мара занимает в обществе более высокое положение, чем он сам! По крови он принадлежал к одной из Пяти Великих Семей, и потому его приветствие следовало воспринимать просто как дань учтивости, но получилось так, что этот мимолетный жест возымел самые ошеломляющие последствия. Еще не собравшись с духом, чтобы найти должную форму для ответа, Мара уже приметила некоторую суматоху на галереях. Господа, находившиеся поблизости от властителя Ксакатекаса, взирали на нее чуть ли не с благоговейным восторгом, тогда как другие, разместившиеся по другую сторону от помоста, созерцали это с самыми кислыми минами.

В ответе Мары звучала искренняя теплота:

— Я здорова, властитель Ксакатекаса. Горе твоей семьи — это горе Акомы. Твой отец умножил славу своего дома и клана, и более того — всей Империи. Он отважно защищал границы Цурануани и оказал Акоме честь, разрешив нам видеть в нем своего союзника. Если бы ты причислял мой дом к друзьям семьи Ксакатекас, я относилась бы к этому как к почетной привилегии.

Хоппара умудрился приветливо улыбнуться, хотя при всем желании не смог стереть с лица следы горя:

— Госпожа, я сочту за честь, если ты согласишься сегодня отобедать со мной.

Мара церемонно поклонилась, давая понять, что она принимает приглашение. Обратный путь к своему креслу оказался для Мары неожиданно долгим, поскольку ее то и дело задерживала волна очередных льстецов, и пока первый советник из дома Ксакатекасов не явился, чтобы проводить ее к столу, у нее не было ни секунды свободной.

Апартаменты семьи Ксакатекас в Имперском дворце размерами превышали покои Акомы по крайней мере вдвое. Ковры и старинные редкости поражали великолепием; мебель черного лака составляла изысканный контраст с оттенками бледно-лилового, пурпурного и кремового цветов. Певчие птицы в подвесных клетках наполняли комнату пением и трепетанием ярких крылышек. Сразу почувствовав во всем этом тонкий вкус госпожи Изашани и ее любовь к удобству, Мара с облегчением расположилась на мягких высоких подушках. Слуги были здесь вымуштрованы властителем Чипино, и один из них состоял на службе во времена кампании в Дустари. Уже знакомый с привычками Мары, он подал для ополаскивания рук чашу с водой, куда были подмешаны именно те благовония, которые она предпочитала. После омовения Мара грустно задумалась о старом властителе; тем временем Кевин нашел себе место на полу, у нее за плечом.

Хоппара сбросил свою тяжелую мантию, слегка взъерошил рукой плотно уложенные волосы и уселся напротив Мары за низеньким столом, который был сервирован редкими яствами. Он вздохнул, поддернул кверху рукава, обнажив сильные загорелые руки, и предоставил их в распоряжение своего личного раба-телохранителя, который также ожидал распоряжений, пристроившись у локтя хозяина.

Когда раб закончил омовение господских рук, молодой властитель, не таясь, перевел взгляд на бородатого варвара, который, словно тень, сопровождал Мару.

Кевин столь же пристально уставился на молодого аристократа. Хоппара поднял брови:

— Это и есть твой варвар-любовник?

В таком любопытстве не было ничего оскорбительного. Хоппара обладал прямотой отца и проницательностью матери. Юноша просто задал вопрос о том, что его заинтересовало; он и не думал высмеивать ее личный выбор.

Мара кивнула в ответ, и Хоппара улыбнулся обезоруживающей улыбкой — так улыбалась Изашани.

— Мой отец рассказывал мне о нем… если, конечно, это тот же самый…

— Это Кевин, — сдержанно пояснила Мара.

Хоппара удовлетворенно кивнул:

— Да. Раб, имеющий полный набор доспехов цветов Акомы. — Он вздохнул, почти не скрывая печали. — Отец вспоминал, как этот Кевин оказывался — и не один раз — более чем просто полезным в сражениях посреди пустыни.

Мара бегло улыбнулась, показывая, что приняла его шутку:

— Да-да, он раз-другой сумел выручить нас… дельным советом.

Собеседники примолкли, и в комнате слышалось только мелодичное пение птичек ли.

— Отец редко бывал щедр на похвалы, — признал Хоппара. Он уставился невидящим взглядом на свой столовый нож, словно перед ним не еда лежала на тарелке, а пробегали обрывки воспоминаний. — Немалую долю военных успехов, свидетелем которых он был в пустыне, он приписывал блестящим исходным идеям. По его словам, ни один цуранский воин не додумался бы до того, чтобы приказать своим солдатам сесть верхом на спины чо-джайнов. Эта тактика произвела на отца глубокое впечатление. — Снова улыбнувшись, молодой Ксакатекас добавил:

— Равно как и ты сама, госпожа.

Кевин внезапно ощутил укол ревности, ибо он заметил, как покраснела Мара, получив такой комплимент.

— Здесь жарко? — неожиданно спросил Хоппара, как будто румянец на щеках властительницы был вызван не его вниманием, а совсем другой причиной.

Взмахом руки он приказал слуге раздвинуть перегородки, и в комнату хлынули потоки воздуха и света. Садик за спиной был засажен лиловыми цветами, над которыми раскинули кроны плодовые деревца. Потом, словно уловив в некоторой скованности позы Люджана намек на то, что в доме Ксакатекасов гостье может угрожать какая-то опасность, Хоппара поспешил развеять возможные опасения:

— К этим апартаментам примыкают казармы почетной охраны императора. В любое время здесь находятся восемьдесят Имперских Белых. — От этих успокоительных слов Люджан не расслабился, и Хоппара добродушно сообщил:

— Моей матери совсем не нравится такое соседство. Она говорила, что никогда не будет ходить в домашнем халате по этому саду или купаться здесь, поскольку не желает подвергать риску императорскую семью. По ее уверениям, убийцы могут их всех там перебить, пока эти Имперские Белые будут пялиться на нее через стены, с копьями наготове… только не с теми копьями, которые нужны.