История русской армии - Антон Антонович Керсновский

бешеной скачке положил полковник Еропкин, вовремя подоспевший с тремя эскадронами Сводно-уланского полка.

Уланы, взяв английскую бригаду во фланг, совершенно уничтожили ее, изрубив до 400 английских гвардейцев. Пошли генерал Лукан в атаку всю свою кавалерию, а не одну лишь бригаду Кардигана, результаты могли бы быть для нас печальными. Французы пустили было в атаку один конноегерский полк, но он обращен в бегство двумя батальонами владимирцев, бросившихся на кавалерию в штыки и повторивших подвиг литовцев и перновских гренадер в Бородинском бою! Наши потери – около 1000 человек. Союзники лишились, по их словам, тоже 1000, одного знамени и 11 орудий. Вся Европа изумлялась отваге легкой бригады Кардигана, но ведь и наши уланы – бугцы и одессцы – изрубившие эту знаменитую бригаду, как будто тоже не плохи! Балаклавский бой, несмотря на наш мимолетный тактический успех, имел самые досадные стратегические последствия: союзники увидели, где их уязвимое место.

К 20 октября наши силы, несмотря на убыль от болезней и бомбардировок, составили 87 тыс. человек, что давало нам довольно ощутительное численное превосходство над союзниками, терпевшими огромный урон от холеры и насчитывавшими, несмотря на прибытие подкреплений, всего 63 тыс. человек (36 тыс. французов, 16 тыс. англичан, 11 тыс. турок). Это, а также известия через перебежчиков о решении неприятеля предпринять в ближайшие дни штурм Севастополя, побудили Меньшикова приступить безотлагательно к решительной операции. Русский главнокомандующий решил отвлечь французов демонстрацией, а главный удар нанести по английскому корпусу на Инкерманских высотах, разрезать союзную армию пополам, введя в дело крупные конные массы, оттеснить англичан к Балаклаве, французов к Стрелецкой бухте и сбросить тех и других в море.

В жестоком Инкерманском сражении 24 октября план этот, хорошо задуманный и плохо выполненный, потерпел полную неудачу. Диспозиция Инкерманского сражения была составлена без карт. В крепости не оказалось карты окрестностей, а руководивший операцией командир IV корпуса генерал Даненберг оставил карты в Херсоне, заявив, что они ему не нужны, ибо он знает всю эту местность как свой карман. Карман оказался, однако, с прорехой: вся местность оказалась пересеченной глубокими и крутыми оврагами, которые не были приняты во внимание составителями диспозиции. В ударную группу назначено 37 тыс. человек и 134 орудия (левый фланг).

В центре Горчаков (Петр) должен был отвлечь на себя французов (у него было 20 тыс. и 88 орудий). Против французов же демонстрировал и наш правый фланг Тимофеева (10 тыс. и 40 орудий). Лишь этот последний и выполнил диспозицию, приковав 1-й французский корпус генерала Форе{137}. Горчаков бездействовал, позволив 2-му французскому корпусу Боске прийти на выручку англичан. Наша ударная группа атаковала стремительно, понеся огромные потери от нарезного оружия англичан и лишившись всех старших начальников (убит начальник 10-й дивизии генерал Соймонов).

Англичане были разгромлены, но наши войска пришли в расстройство и не смогли выдержать бешеного натиска корпуса Боске, охватившего их левый фланг. Мы потеряли 262 офицера и 10480 нижних чинов. Французы свой урон показали в 1811, а англичане – в 2002 человека. Союзники боялись своего общественного мнения и до чрезвычайности уменьшали свой урон. Между тем лорд Раглан в письме к герцогу Манчестерскому, описывая «ужасы» Инкермана, замечает: «Ваша светлость, должно быть, удивитесь, если узнаете, что наш урон все-таки не превышает 8 тыс. человек». Потеря союзников при Инкермане, конечно, превосходит нашу.

При Инкермане получили боевое крещение великие князья Николай и Михаил Николаевичи. Отправляя их в Крым, Государь сказал: «Если есть опасность, то не моим детям избегать ея!» Однако и союзники, отразившие русское наступление с большим трудом, бросили и помышлять о штурме и даже первые дни после этого сражения думали вовсе снять осаду. Инкерманское поражение, в конечном счете, оказалось для нас стратегически выгодным. Все внимание неприятеля обратилось на нашу полевую армию, против которой он, в свою очередь, стал воздвигать укрепления.

Ненастные ноябрь и декабрь тяжело переживались как русскими, так и союзниками (транспорты которых с запасами были уничтожены бурей на Черном море 2 ноября). В войсках обеих сторон, особенно у французов, болезни вывели из строя массу людей. Гарнизон воспользовался ослаблением огня осаждающих для усовершенствования оборонительной линии, постройки передовых укреплений, закладки камнеметных фугасов, устройства завалов (для одиночных стрелков) и стрелковых ложементов (в две линии, обычно в шахматном порядке). Малахов курган, II, III, IV и V бастионы были обращены в самостоятельные опорные пункты. С половины декабря под руководством неутомимого Тотлебена закипела минная борьба, в которой наши саперы имели постоянное преимущество. Непрестанные вылазки партий бесстрашных охотников заставляли осаждающих держать в траншеях все время много войск (особенно это утомляло англичан, численностью значительно уступавших французам). За ноябрь и декабрь вооружение сухопутного фронта возросло вдвое – в последних числах декабря у нас там было поставлено 700 орудий, а гарнизон усилился подошедшей с Дуная 8-й пехотной дивизией.

* * *

В январе 1855 года русские силы в Крыму составили 100 тыс. человек (семь пехотных, три кавалерийские дивизии и личный состав флота). Войска были укомплектованы маршевыми батальонами, и Император Николай повелел Меньшикову перейти к наступательным действиям. Чтобы что-нибудь предпринять, Меньшиков предписал генералу Хрулеву с заведомо слабым отрядом овладеть Евпаторией. Поиск этот успехом не увенчался – и 5 февраля наш отряд был отражен от Евпатории с потерей 750 человек.

Государь тогда сместил Меньшикова и вместо него 15 февраля назначил главнокомандующим князя М.Д. Горчакова (это было последним его распоряжением). Обиженный Меньшиков не захотел обождать прибытия своего преемника и уехал из армии, в командование которой временно вступил командир IV корпуса и начальник севастопольского гарнизона граф Остен-Сакен.

19 февраля не стало Императора Николая Павловича, и на Всероссийский престол вступил Александр II. Смена главнокомандующих совпала, таким образом, со сменою монархов. Превозмогая железной своей волей жестокий грипп{138}, Государь до конца оставался в строю, в стужу и ненастье, посещая отправлявшиеся на театр войны маршевые батальоны. «Если бы я был простым солдатом, обратили ли бы вы внимание на это нездоровье?» – заметил он на протест своих лейб-медиков. «Во всей армии Вашего Величества не найдется врача, который позволил бы солдату в таком положении выписаться из госпиталя», – ответил доктор Каррель. «Ты свой долг выполнил, – сказал ему на это Император Николай Павлович, – позволь же и мне выполнить мой долг».

Армия союзников тем временем возросла до 120 тыс. человек (80 тыс. французов, всего 15 тыс. англичан и 25 тыс. турок). Руководство осадными работами принял на себя присланный Наполеоном III инженер генерал Ниель{139}. Он предложил направить главную атаку на Малахов курган, правильно оценив его значение (овладев Малаховым курганом, союзники могли уничтожить русский флот, город и арсеналы).

7 марта союзники бомбардировали город (причем у