Война в тылу врага - Григорий Линьков

Началось! Надо было встать и организовывать оборону, а на случай необходимости — и пути отхода в глубь болот на другие базы.

Красная Армия продвигалась вперед, и в наш район прибывали все новые и новые части гитлеровцев. Это сковывало наши действия. И для того, чтобы содействовать успешному развертыванию стратегического наступления Красной Армии, надо было отходить не на восток, а на запад. Такое же указание имелось и в директивах центра.

Через «языков», которых мы регулярно брали и допрашивали, мы узнали, что фашистское командование предполагало организовать оборонительный рубеж на линии сухого вала, пересекающего Пинские болота с севера на юг, от Барановичей до Лунинца. В этом случае нам необходимо было отвести штаб и все свои подразделения на западную сторону железнодорожной линии Брест — Барановичи, иначе мы, чего доброго, вместо того, чтобы громить фашистские тылы, могли оказаться «в плену» у Красной Армии. Однако уходить на запад, не дождавшись обещанного груза с самолетов, было нельзя, и мы выслали минеров, чтобы восстановить минные поля вокруг деревень Власовцы и Ходаки, где находились наши передовые посты.

После «урегулирования» наших отношений с венгерской дивизией в ноябре гестапо выпустило на сцену Фойерберга. Убедившись в том, что этот матерый провокатор также сломал себе шею или, во всяком случае, не выполнил поставленных перед ним задач, гитлеровцы в конце марта 1944 года организовали против партизанских отрядов, сосредоточенных в треугольнике Барановичи — Лунинец — Кобрин, крупную карательную экспедицию.

Две дивизии — одна мадьярская и одна немецкая, поддержанные авиацией и танками, начали наступление на партизанскую зону с трех сторон. В карательной экспедиции приняли активное участие власовцы, расположенные в Телехановском районе Пинской области. Связные от местных партизанских отрядов со всех сторон приносили вести о том, что каратели с пушками и танкетками вступают в наш район.

В партизанскую зону одна за другой прибывали разведгруппы Красной Армии. А в районе западнее Сарны партизаны в это время уже соединялись с Красной Армией и начали получать от нее боеприпасы.

Гитлеровцы понимали, какую огромную опасность для них таили действия партизанских отрядов в непосредственном контакте с наступающими частями Красной Армии, и потому торопились мощным комбинированным ударом разгромить партизанские соединения, оказавшиеся теперь в непосредственной близости от линии фронта.

Москва радировала о подготовке к высылке самолета с грузом и командиром, который должен был заменить меня на время болезни. Мне приказано было готовиться к переходу линии фронта. Мы жгли посадочные сигналы, самолета не было, а каратели теснили нас все настойчивее. Наконец самолет прибыл 1 апреля, люди и груз были собраны, но мне было не до передачи дел — надо было укреплять оборону. Фашисты теснили наши подразделения. Мы рвали их на минных полях, наши петеэрщики подбивали фашистские танкетки, но силы и техника карателей настолько превосходили наши, что мы вынуждены были пядь за пядью отходить в глубину болот. Однако боевая работа наших групп не прекращалась. Наоборот, наши люди все глубже и смелее проникали во все поры разваливавшегося под ударами Красной Армии гитлеровского «нового порядка», Наши радисты, прочно обосновавшись в Бресте, связались там с некой Клюевой, работавшей у гитлеровцев на брестском почтамте, и другими товарищами — теперь оттуда шли нам радиограммы о лихорадочной подброске гитлеровцами подкреплений к линии фронта и о бесконечных вереницах поездов с битыми фашистами, идущих с фронта.

Спеша разделаться с нами, каратели вплотную подошли к центральному отряду Сикорского, и он со своим штабом вынужден был отойти в район наших вспомогательных точек. Михаил Тарасович Данилкович, занимавший одну из наших вспомогательных баз со своей семьей, доложил мне, что Сергей Иванович прибыл к нему вместе со своим штабом ночью, в самую апрельскую распутицу. Надо было разместить людей, кормить, дать им возможность обсушиться и отдохнуть, а затем отбивать карателей, которые уже осадили наш пост номер один.

Я отдал приказ стянуть в болото ближайшие боевые группы.

Гитлеровцы на этот раз вели себя необычно. Они шли цепью прямо в лес, а потому наши минные поля, заложенные на дорогах, не могли дать должного эффекта. Но взрыв мин под ногами даже отдельных солдат охлаждал пыл фашистских карателей. Трое суток части противника продвигались к нашим передовым пунктам, расположенным на краю болота. 5 апреля им удалось занять пост номер один. До центральной базы оставалось три с половиной километра Дальше можно было следовать к нам по кладкам или по канаве на лодках. Сунувшись на кладки, каратели подорвались на минах. Такая же участь постигла и тех, которые вышли на тропу к канаве.

Каратели обосновались на посту номер первый. Наше положение становилось серьезным.

К вечеру 6 апреля к нам из глубины болот подошли две свежие боевые группы. Получив подкрепление в восемьдесят пять отборных бойцов, мы восстановили положение и вновь заняли пост номер один.

Я продолжал командовать обороной, присланный мне заместитель чувствовал себя не у дел. А мой аппендицит время от времени покалывал, напоминая о себе. Опасаясь новых осложнений болезни, я отдал приказ о передаче командования заместителю и 8 апреля, в сопровождении двенадцати автоматчиков, тронулся к линии фронта.

Весна бурлила потоками ручьев. Наша заполненная до краев канава представляла теперь прекрасный водный канал. Мы погрузились на две лодки-плоскодонки и тронулись на восток. Хотя все это и делалось мной во исполнение приказа центра, но я все же чувствовал себя очень неловко и расставался с друзьями и соратниками с болью в сердце. За все двадцать восемь месяцев моей борьбы в тылу врага еще не было случая, чтобы я покидал своих бойцов в сложной боевой обстановке. Успокаивало, что гитлеровцы все же бессильны в наших болотистых просторах, а продуктами питания на время блокады товарищи были обеспечены.

Я успокаивал себя и тем, что в тылу фашистских оккупантов, как и на фронте, все наши люди были вдохновлены несокрушимым движением Красной Армии вперед, чувством скорой победы над фашизмом.

В первых числах апреля, через восточную часть нашего района из-за Варшавы двигался со своим соединением Петр Петрович Вершигора У него было много раненых, и он следовал в район Хворостова, где в распоряжении соединения Комарова имелась посадочная площадка для самолетов. Узнав от моих бойцов о том, что полковник Льдов — это Батя из-под озера Червонное, Петр Петрович написал мне приглашение. Но до Хворостова было почти такое же расстояние, как до линии фронта, и я решил итти навстречу Красной Армии.

На вторую ночь перед рассветом мы пересекли шоссейную дорогу Пинск — Телеханы и, углубившись километра на два в лес, остановились передохнуть в небольшой деревне.

Ранним утром меня разбудил часовой. Я вышел на улицу. С шоссе доносилось тарахтенье моторов и стук колесного транспорта, а в воздухе был слышен гул многих десятков самолетов, в районе Спорова ухали частые взрывы авиабомб. Можно было предположить, что началось отступление гитлеровцев из Пинска. Линия фронта в это время проходила километров двадцать — тридцать восточнее этого города.

Дальнейшему продвижению Красной Армии преградила путь разлившаяся на десятки километров река Припять, поэтому пинскому гарнизону пока непосредственной угрозы не было. Оторвавшись от радиосвязи с Москвой, я предположил, что Красная Армия прорвала фронт в направлении на Кобрин и Брест во фланг и движется в тыл пинскому гарнизону. В этом случае лучше было переждать несколько дней, пока фронт перейдет через нас, чем нам переходить линию фронта, И в то же время меня разбирало сомнение: а если это не так? Если это не отступление, а какое-то частичное передвижение войск?.. Однако в том и другом случае солдаты противника могли заглянуть в деревню, и оставаться в ней было опасно.

Между тем в воздухе продолжали летать в большом количестве самолеты, которые бомбили районы, расположенные севернее и северо-западнее Иванова.

Вернувшиеся с шоссе разведчики доложили, что по шоссе из Пинска на Телеханы движутся танки и кавалерия. Я решил итти дальше по намеченному маршруту. Только значительно позже я узнал, что пинский гарнизон выступал тогда на поддержку массированного наступления, начатого против партизанской зоны, из которой я только что вышел со своими автоматчиками. Узнал я и о том, что это наступление карателей, как и все предыдущие, не дало гитлеровцам никаких результатов. В нашем подразделении остались такие бесстрашные командиры — специалисты подрывного дела, как Василий Афанасьевич Цветков, которые преградили путь гитлеровцам минными полями. Фашисты, потеряв много людей и техники, отступили, а вскоре были отозваны на фронт для прикрытия одного из многочисленных прорывов, которые в это время устраивала им наступающая Красная Армия.