Юрий Звенигородский. Великий князь Московский - Константин Ковалев-Случевский

Вспомним еще раз и Маркелла Безбородого, который в Житии Саввы Сторожевского «повествует напоследок, когда мы достигли конца времен». Он пишет: «Близ Звенигорода есть место, называемое Сторожи… Савва пошел в названное место. И как небесный рай благовонными насажденный цветами обрел его, и очень возлюбил его, и припал к пречистой иконе Пресвятой Богородицы, которую носил с собой, с умилением сказал: “Владычица, посмотри на место это и сохрани его от врагов незримо”… И поселился на месте том, где воздвиг церковь деревянную во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного ее Рождества. Себе же устроил маленькую келийцу, решив ее удобной для возделывания добродетели, и к страданиям большим, и к подвигам постным приступая, и теплейшим рачителем безмолвия показавшись… И повелел воздвигнуть церковь каменную, и искусно украсить ее, что и совершилось… И многие стекались к нему из городов и стран, рассуждая, что полезнее быть с ним и учиться добродетели… Они же словно сладкими водами поили свои души. Как говорил Давид, что некий сад, у истоков водных насажденный, взрастает и расцветает, и плод сладкий приносит во время свое», А теперь поговорим об этом подробнее.

Особенное внимание и почитание Звенигорода среди разных слоев населения России, а в особенности в русской образованной среде, всегда вызывали некоторое удивление. Городов на Руси много, были и такие, что связаны с большими и славными событиями нашей истории. Какие-то просто исчезли с современной карты страны, мы помним о них только по упоминаниям в летописях или документах. Главные святые места не забыты почитателями и по сей день, туристы, паломники, ученые и любители в миллионном исчислении круглогодично посещают те же памятники Золотого кольца России.

Есть ли у Звенигорода какая-то особая роль, или, как это принято говорить на современном языке, — особая «аура»? Оказывается — более чем…

В непростой истории Древней Руси почти ни на один год не прекращались войны, моры или стихийные бедствия, а ордынское иго «притормозило» развитие государства на несколько столетий. Именно эти тяжкие испытания стали основой для появления в народном представлении о мире своеобразного поверья, легенды о городе, где никогда не было или не будет всех этих трудностей, бед и злоключений. Причем такой город мог существовать как в реальности, так и в воображении, по-современному — в виртуальном пространстве.

Для верующего человека, христианина, образом такого города-прибежища был в первую очередь Небесный Град Иерусалим — место будущей жизни человека, которая ожидает его после завершения мирского пути. Для человека, не вполне расставшегося с некоторыми языческими представлениями о природе, таким центром стал символ возрождающегося из пепла града Китежа — скрытого или скрывающегося от посторонних глаз, спасенного и спасаемого от врагов, не сдающегося завоевателям, исчезающего из видимого земного пространства, опускающегося на дно священного озера, но при этом чудом сохраняющегося и заодно сохраняющего всех своих обитателей.

Поиски такого города на земле были чаянием многих поколений мечтателей. И если его нельзя было найти, то вполне можно было попробовать создать и построить в реальности.

В некотором роде прообразами таких Небесных Градов становились, например, строящиеся монастыри — обители, куда некоторые люди уходили от мирских забот, отказываясь от участия в мирских «злодеяниях». Здесь они с вновь обретенными иноческими именами создавали новый уклад жизни (для XIV столетия — как мы помним — уклад внутренний, самоуглубленный, медитативный, исихастский).

Созданная во времена Сергия Радонежского — Московская, а затем его учениками и последователями — Северная Фиваида новых обителей многократно увеличивала тогда среди русских людей ощущение уверенности и защиты от жизненных напастей. Именно в те годы и появляется, по нашему мнению, в русской духовной среде едва зримая, необычная и в ясном виде вообще не сформулированная идея Небесного Града в центре Русской земли.

Есть все основания предполагать, что затеянное князем Юрием Дмитриевичем вместе со старцем Саввой Сторожевским активное и невиданное доселе одновременное строительство вблизи Москвы, в Звенигороде, соседствующих города («Городка») и обители было воплощением этой условной концепции в реальности. Что и стало основанием для появления в дальнейшем некоего представления о Звенигородском крае как одном из символов Небесного Града.

Вот почему, несмотря на уже известное нам старание великокняжеских московских летописцев замалчивать и «стирать» из документов историю Звенигорода и всего, что было связано с деятельностью князя Юрия Дмитриевича, место это необычайно высоко почиталось в течение столетий и привлекало множество паломников (повторим еще раз, что в настоящее время только в год Саввино-Сторожевский монастырь посещает до 300—500 тысяч паломников, и по этому исчислению он держит третье место после таких духовных центров, как Троицесергиева лавра и Серафимо-Дивеевская обитель).

После XVI века монастырь в Звенигороде стал одним из главных духовных центров правящего рода Романовых (царь Алексей Михайлович вообще построил здесь свой дворец — дабы править прямо в монастыре!), а уже в конце XIX — начале XX столетия место это возродило почитание Града Небесного в русской культурной среде.

Среди деятелей Нового времени, XX века, последовательно развивавших эти убеждения, следует выделить писателя Алексея Ремизова, создавшего еще до отъезда в эмиграцию символическую книгу «Звенигород Окликанный». А также — художника и философа Николая Рериха, выдвинувшего концепцию построения нового Звенигорода — некоего центра мировой духовности, концепцию, которую по сию пору упорно осуществляют его последователи. В частности, возводя в наши дни в горах на российском Алтае, в предгорьях Тибета город с таким же названием — Звенигород.

Вспомним и о следующем. Звенигород представлялся именно как Русский Иерусалим, в XX веке заменивший собой русский же град Китеж. Позднее появлялись идеи Нового Иерусалима — но в виде копии, даже — монастыря-копии (например, в городе Воскресенске под Москвой), то есть простого повтора Старого Иерусалима. Во времена жития старца Саввы и его учителя — Сергия Радонежского еще не стремились к построению точной копии Небесного Града так, как это делал патриарх Никон в XVII веке. В период духовного возрождения Руси последователи Сергия Радонежского хотели строить будущее сами, по-новому, они изобретали, искали — и не только в устроении монашеской жизни, но и в архитектуре, миниатюре, летописании, духовном пении и иконописи. Именно Савва Сторожевский и князь Юрий стояли у истоков появления первых идеальных образцов раннемосковских каменных храмов, а также иконотворчества Андрея Рублева.