Путешествие на Запад. Том 2 - У Чэн-энь

– Гнаться за ним не стоит, – сказал Сунь У-кун. – Этот волшебник живет, видно, где-нибудь в воде. Завтра мы подумаем о том, как выловить его и переправить нашего учителя через реку.

Чжу Ба-цзе согласился, и они вернулись в кумирню. Здесь они забрали свинью, барана и все остальные жертвенные предметы и все это вместе со столами принесли в дом Чэней.

И вот в тот момент, когда Трипитака, Ша-сэн и братья Чэнь сидели в зале в ожидании известий, они вдруг увидели Сунь У-куна и Чжу Ба-цзе, нагруженных всяким добром.

– Сунь У-кун, а как же церемония жертвоприношения? – спросил Трипитака.

Тут Сунь У-кун рассказал обо всем, что произошло, и сообщил, что дух скрылся в реке. Хозяева были в восторге и сразу же приказали приготовить лучшие комнаты, постелить там по – стели и пригласили Трипитаку и его учеников отправиться на отдых. Однако это к делу уже не относится.

Между тем дух, которому удалось спасти свою жизнь, вернувшись к себе во дворец, сел на трон и погрузился в мрачное молчание. Его подчиненные, обитатели водного царства, видя своего повелителя в таком настроении, стали спрашивать его:

– Что вас так огорчило? Ведь после жертвоприношения вы являлись обычно в прекрасном настроении.

– В прошлые годы мне удавалось кое-что принести и вам, – отвечал дух. – Но в этот раз я не только остался голодный, но к тому же еще встретил там довольно сильных соперников, которые чуть было не погубили меня.

– Кто же это такие? – спросили его подчиненные.

– Это ученики преподобного Танского монаха из Китая, – сказал дух. – Они идут на Запад за священными книгами. Один из них превратился в мальчика, другой-в девочку. Затем они приняли свой настоящий вид и чуть было не погубили меня. Я давно уже слышал о том, что Танский монах – человек святой и совершенный. Тот, кому удастся съесть хоть кусочек его мяса, обретет бессмертие. И вот теперь ученики его опорочили мое имя и нарушили церемонию жертвоприношения. Я бы очень хотел поймать этого монаха, но боюсь, что это невозможно.

В этот момент вперед выступила окунь-самка, одетая в пестрое платье. Непрерывно приседая и кланяясь, она сказала:

– Если вы, великий князь, хотите поймать Танского монаха, это можно легко устроить. Однако могу ли я рассчитывать на то, что, поймав его, вы и мне пожалуете кусочек его мяса?

– Если ты что-нибудь придумала и поможешь мне изловить Танского монаха, – сказал дух, – я назову тебя своей сестрой, и мы вместе полакомимся.

Окунь-самка поблагодарила духа и сказала:

– Мне известно, великий князь, что вы обладаете искусством вызывать ветер и дождь, будоражить моря и реки, однако я не знаю, подвластен ли вам мороз.

– Конечно, подвластен, – сказал дух.

– В таком случае, – сказала окунь-самка, – вы можете заморозить реку, не правда ли?

– Конечно, могу! – подтвердил дух.

– Ну, тогда все в порядке! – воскликнула окунь-самка, захлопав в ладоши от радости.

– Расскажи нам, как ты думаешь это сделать? – спросил дух.

– Сейчас уже третья ночная стража, – сказала тогда окунь-самка. – И вы, великий князь, не должны терять ни минуты. Прежде всего пошлите ледяной ветер, а затем метель. Надо, чтобы река, Достигающая неба, покрылась льдом. После этого те из нас, кто обладает искусством превращения, должны принять человеческий облик и, нагрузившись тюками с тачками и зонтами в руках, двигаться по льду. Помните, что Трипитака очень спешит получить священные книги, и вот, когда он увидит, что по льду ходят люди, он непременно последует их примеру. Вы же, князь, должны сидеть посредине реки и ожидать монаха. Как только услышите, что он идет, ломайте лед, и Трипитака вместе со своими учениками провалится в воду. Таким образом мы сразу захватим их всех.

Выслушав это, дух остался очень доволен и непрерывно восклицал:

– Чудесно, замечательно!

Мы не будем распространяться о том, как дух, покинув свой дворец, поднялся в воздух, вызвал ветер и снег и заморозил реку. Вернемся лучше к Трипитаке и его ученикам, которые ночевали в доме Чэня.

Перед рассветом они начали дрожать от холода. Чжу Ба-цзе стал сильно кашлять и тут же проснулся.

– Дорогой брат, – позвал он Сунь У-куна, – что-то очень холодно стало.

– Дурень ты, – отозвался Сунь У-кун, – видно, никогда из тебя настоящего человека не выйдет. Люди, ушедшие из мира, не должны замечать ни жары, ни холода.

– А ведь правда очень холодно, – сказал Трипитака.

Даже ватноеДвойное одеялоВ эти холодаНе согревало.Сунешь руки в рукава,А все – ледышки…И свисают с сосен,Замерзая, шишки.Палый лист заиндевевшийКружит,И земляПотрескалась от стужи;Пруд покрылсяЛьдистою корою;Нет монаховВ храме под горою,И рыбацкого челнаНе видно;Дровосеку старомуОбидно!Заготовил хвороста онМало;Лишь богатымТоплива хватало.Путник,Проходивший издалека,Пострадал от холодаЖестоко;Вся прическаСделалась железной;Кажется и шубаБесполезной:Зябко в шубкеИ с собольим мехом;Стала кисть поэтаВодяным орехом.И монахаСлужба не согрела:На ковре стоит,Окоченелый.Под бумажнымПологом дорожнымДремлет путешественникТревожноИ, укрывшисьНа подстилке ватной,Все ж дрожит онДрожью неприятной.

Трипитака и его ученики не могли больше уснуть, встали и оделись. Но, открыв дверь, они так и застыли от изумления. Вокруг все было бело. Они поняли, что выпал снег.

– Ничего нет удивительного в том, что вы продрогли, – сказал Сунь У-кун, – снег какой выпал! – И они стали любоваться чудесным зрелищем.

Облака пурпурныеНебо застилали,Мрачными туманамиБелый день затмило,Облака пурпурныеНебо застилали.Сильный ветер северныйЗавывал уныло.Мрачные туманыЗемлю застилали,Хлопья снега падали,И земля застыла.Шестигранные снежинкиБелой яшмою порхали,И мукой они ложились,Позже – белой солью стали.Драгоценными камнями,Белым жемчугом блестящим,Засияли, засверкалиРазукрашенные чащи.Белоснежным попугаямСтало горько и обидно:Белизны их, равной снегу,На ветвях теперь не видно.Журавлиным опереньемБелизна снегов пушистых;В У и Чу[58] слились, сравнялисьВоды многих речек чистых.На востоке и на югеРощи слив отягощенных;Кажется, что отступаютПораженные драконы,Кажется, что воздух полонПрахом панцирных созданий,И осколки разлетелисьЧешуи, побитой в брани.Все огромное пространствоИзумрудно и красиво.Ах, какой был снег! Казалось,Мост засыпан пухом ивы.И казалось, слива цветомОсыпает эти веси…Дождевой свой плащ у моста,Воротясь, рыбак развесил.Жжет весь день монах обрубки:Лепестки лежат на крыше…А в дороге зябнет путникИ никак вина не сыщет.Чтоб достать цветов для чаши,Слуги тратят все усилья.Снег колышется, как будтоМотыльки ломают крыльяИли пух летит гусиный;Рвутся перья на просторах…Снег ложится слой за слоем,Снежный шелест… Снежный шорох.Донимает холод резкий,Снег ложится слой за слоем,И в дорожную палаткуПроникает ветер с воем.Но слетает с этим снегомРадость предзнаменованья –Год приходит урожайный,Исполняются желанья.

А снег все шел и шел. Снежинки кружились в воздухе, сплетаясь в сверкающие, словно нефрит, нити. Путники довольно долго любовались раскрывшейся перед ними картиной. Как вдруг заметили двух работников, которых хозяева прислали расчистить дорожки. Два других работника принесли им горячей воды для мытья. Вскоре гостям подали чай с печеньем. Затем, чтобы обогреть комнату, принесли жаровню с углями. Все уселись в гостиной, и началась беседа.