Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Дарвин

В некоторых местах его было так много, что издали песок казался бледно-желтоватым. Дальше в глубь страны на протяжении всех 14 лье я видел только еще одно растение – крохотный желтый лишайник, вырастающий на костях издохших мулов. Тут я впервые увидел настоящую пустыню, но она не произвела на меня большого впечатления, впрочем, как я полагаю, потому, что я постепенно привыкал к подобным картинам по мере того, как ехал к северу от Вальпараисо через Кокимбо в Копьяпо.

Вид местности был замечателен тем, что она была покрыта толстой коркой поваренной соли и слоистым солончаковым аллювием, отлагавшимся, по-видимому, в то время, когда страна медленно поднималась над уровнем моря. Соль белая, очень твердая и плотная; она встречается в вымытых водою нодулах[261], выступающих из слипшегося песка, и ей сопутствуют большие количества гипса. Общий вид этого наносного слоя очень напоминал местность, покрытую выпавшим снегом, который местами еще не успел стаять и лежал грязными пятнами. Наличие этой корки из растворимого вещества на всей поверхности страны свидетельствует о том, как необыкновенно сух должен был быть климат на протяжении длительного периода.

Ночь я провел в доме владельца одной из селитренных копей. Местность здесь так же бесплодна, как и у берега, но, роя колодцы, можно добывать воду, несколько горькую и солоноватую на вкус. В этом доме колодец был 36 ярдов глубиной; так как дождей здесь почти не бывает, то ясно, что вода в нем не дождевая; впрочем, в этом случае она непременно была бы соленой, как рассол, потому что вся окрестность покрыта коркой различных солей. Поэтому приходится заключить, что вода просачивается сюда под землей из Кордильер, несмотря на расстояние во много лье.

В направлении гор лежат несколько деревушек, где у жителей воды больше, и они имеют возможность орошать небольшие пространства земли и получать сено, которым кормятся мулы и ослы, занятые на перевозке селитры. В настоящее время азотнокислый натрий продается на борту корабля по 14 шиллингов за 100 фунтов – всего дороже обходится его подвозка к берегу. Месторождение представляет собой цельный пласт азотнокислого натрия с небольшой примесью сернокислого и изрядным количеством поваренной соли; пласт имеет от двух до трех футов в толщину[262]. Он залегает под самой поверхностью и тянется на 150 миль по краю огромной котловины, или равнины, которая, судя по ее очертаниям, явно должна была некогда представлять собой озеро или, что вероятнее, глубоко врезавшийся в страну морской рукав; об этом свидетельствует, быть может, присутствие в соляном пласте солей йода. Поверхность равнины лежит на уровне 3300 футов над Тихим океаном.

19 июля. Мы бросили якорь в бухте Кальяо, приморского порта Лимы, столицы Перу[263]. Мы пробыли здесь шесть недель, но из-за смуты в государстве мне мало что удалось увидеть в этой стране. Во все время нашего пребывания здесь погода была далеко не такой прекрасной, какой ее обыкновенно изображают. Над страной все время нависала тяжелая гряда мрачных туч, так что за первые шестнадцать дней я только один раз видел Кордильеры, лежащие за Лимой. Ряды этих гор, поднимавшиеся все выше и выше один за другим, сквозь разрывы облаков имели вид совершенно грандиозный. То обстоятельство, что в нижней части Перу никогда не бывает дождя, уже почти вошло в поговорку.

Но это вряд ли можно считать истиной, ибо почти каждый день во время нашего пребывания стояла густая туманная изморось, которой было достаточно, чтобы улицы становились грязными, а платье отсыревало; здешним жителям угодно называть эту изморось перуанской росой. То обстоятельство, что больших дождей здесь не бывает, совершенно достоверно, ибо дома тут крыты только мазаными плоскими крышами, а на молу предназначенные к отправке грузы пшеницы оставались по целым неделям без всякого прикрытия.

Не могу сказать, чтобы мне понравилось то немногое, что я видел в Перу; впрочем, летом, говорят, климат гораздо приятнее. И местные жители, и иностранцы во всякое время года страдают от жестоких приступов лихорадки. Эта болезнь распространена по всему побережью Перу, но неизвестна внутри страны. Приступы болезни, вызываемые миазмами, всегда кажутся чрезвычайно таинственными.

Судить по внешнему виду местности, является ли она здоровой или нет, до того трудно, что если бы кому-нибудь предложили выбрать в тропиках место, которое ему кажется благоприятным для здоровья, то весьма вероятно, что он назвал бы это побережье. Равнина вокруг пригородов Кальяо покрыта скудной грубой травой, и кое-где разбросаны очень маленькие лужи стоячей воды. Из них-то, по всей вероятности, и поднимаются миазмы, ибо город Арика находился в таких же условиях, но после осушения нескольких луж стал гораздо здоровее. Миазмы не всегда порождаются пышной растительностью в знойном климате: многие места в Бразилии, даже такие, где есть болота и обильная растительность, гораздо здоровее, чем это бесплодное побережье Перу. Самые густые леса в умеренном климате, например на Чилоэ, ни в малейшей степени, по-видимому, не ухудшают здорового воздуха.

Остров Сантьягу в архипелаге Зеленого Мыса может служить другим ярким примером местности, которая, казалось бы, должна быть самой здоровой, но в действительности имеет совершенно противоположный характер. Я уже описывал, как на этих обнаженных, открытых равнинах в продолжение нескольких недель после периода дождей появляется редкая зелень, которая тотчас же вянет и засыхает; в это время воздух становится, по-видимому, просто ядовитым: и туземцы, и иностранцы часто страдают от жестоких лихорадок. С другой стороны, Галапагосский архипелаг в Тихом океане, со сходной почвой и с такой же периодичностью в появлении растительности, – местность совершенно здоровая.

Гумбольдт замечает, что «в тропическом поясе малейшие болотца опаснее всего там, где они окружены, как в Вера-Крус и Картахене, безводной песчаной почвой, повышающей температуру окружающего воздуха». На побережье Перу, однако, температура не чрезмерно высока, и потому, может быть, перемежающиеся лихорадки тут не злокачественны. Во всех нездоровых странах наибольшая опасность подстерегает человека, ночующего на берегу. Происходит ли это из-за состояния организма во время сна или же оттого, что миазмы по ночам обильнее? Достоверно, кажется, что на борту судна, даже стоящего на якоре совсем близко от берега, люди болеют обыкновенно меньше, чем на самом берегу. С другой стороны, я слыхал об одном замечательном случае, когда лихорадка разразилась среди экипажа одного военного корабля, находившегося в море за несколько сот миль от берега Африки, но в то же самое время, когда вспыхнула одна из страшнейших смертельных эпидемий в Сьерра-Леоне[264].