Избранные произведения в 2-х томах. Том 2 - Вадим Собко

— Не забудь позвонить.

— Не надейся, — ответил генерал и вышел.

— Отчего он так упёрся? — спросил Феропонт, когда за отцом закрылась дверь.

— Подожди немного, всё будет хорошо, всё будет, как ты хочешь, — успокоила Феропонта мать. — Съешь лучше яблочко.

— Это можно, — смилостивился Феропонт.

— А если не он, то я позвоню от его имени, — сказала мать. — Людям надо помогать исправлять свои недостатки.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В универмаге Луку Лихобора ожидала приятная новость: телевизоры, оказывается, не только подешевели, но их можно было приобрести в рассрочку. Клади паспорт, справку из заводской бухгалтерии, плати первый взнос — двадцать пять процентов — и тащи домой огромную картонную коробку с нарисованными сбоку бокалом и зонтиком.

Лука так и просидел весь вечер у телевизора, тешась им, как ребёнок новой игрушкой. Смотрел Москву, Киев, даже программу «Спокойной ночи, малыши» и выключил приёмник только поздно вечером. Засыпая, подумал о том, как на следующей неделе он увидит на этом сверкающем экране. Майолу. Разве это не чудо?

Когда в субботу он пришёл в госпиталь, в палате его встретило тягостное молчание. Кровать, где прежде лежал лётчик, освободилась, неуютно и одиноко стояла она, аккуратно застеленная зелёным одеялом. Маленький телевизор, старый «Рекорд», печально молчал.

Отец попробовал было улыбнуться Луке и не смог, каменно твёрдыми, скорбно сомкнутыми остались губы.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Лука.

— Горе вновь постучалось к нам, — ответил танкист. — Умер наш лётчик.

— Ушёл в последний рейс… — моряк криво улыбнулся.

— Когда?

— Во вторник. Уже схоронили.

— Вымираем, как мастодонты, — сказал отец, и Лука вспомнил, что уже слышал из его уст эту фразу. — Война не окончилась, сынок… Ещё падают солдаты… Он просто заснул и не проснулся. Счастливая смерть. Сердце остановилось. А казался из всех нас самым здоровым… И молодым. А кончился запас горючего и сдал мотор — всё, падай… Напиться бы до бесчувствия, а ты лежи, как пригвождённый… Понимаешь, смерть, как и жизнь у людей, бывает мучительно-тяжкой или лёгкой. Ему на долю выпала горькая жизнь, зато смерть счастливая.

— Да, выпить надо бы, — согласился танкист.

— У меня, как на грех, сейчас денег нет, — сознался Лука. И действительно, телевизор пробил здоровенную дыру в его бюджете.

— Ну, на нет и суда нет, — вздохнул танкист. — Обойдёмся.

— И вообще беда не ходит в одиночку, одна идёт — за собой другую ведёт. И переезд наш в новый дом откладывается… До весны. Что-то там с сантехникой и отоплением не ладится. Одно к одному… И телевизор сломался. Лампы перегорели… А завтра футбол… И сегодня футбол… Скоро соревнования в Америке по лёгкой атлетике.

Лука вспомнил свою тихую, позолоченную заходящим солнцем комнату, где, опираясь на тонкие ножки, стоял телевизор, похожий на марсианина, и его охватил стыд: о себе, о своём удобстве подумал, нашёл и время, и деньги, а об этих людях не вспомнил, эгоист несчастный.

— Подождите и не горюйте, — уже выходя из палаты, сказал он.

В комнате Луки на четырнадцатом этаже солнечные зайчики играли в салочки на полированной поверхности телевизора, и от них вдруг праздничным и нарядным стало его скромное жилище. Не теряя времени, Лука вывинтил остренькие ножки телевизора, засунул рожки антенны, выключил вилку, всё сложил в коробку, благо ещё не успел её выбросить, в дверях остановился: комната сейчас показалась грустной и пустынной, он уже успел привыкнуть к своему новому жильцу.

— Ничего, — сказал он. — Не хмурься, Майола, в воскресенье я тебя всё равно увижу.

И хотя Лука не знал, хмурится ли и вообще думает ли о нём девушка, обещание прозвучало так, будто для Майолы не было ничего важнее на всём белом свете, как сознавать, что Лука увидит её по телевизору.

«Вымираем, как мастодонты», — почему-то снова вспомнились горькие слова отца, и Лука поспешил в госпиталь.

Пока он отсутствовал, гарнизон девятой палаты вновь пополнился, только на этот раз освободившуюся койку занял не лётчик, а сапёр. Ещё в финскую войну разминировал он проходы, ошибся, пролежал раненым ночь на сорокаградусном морозе, и с того времени кочует по госпиталям. Больше тридцати лет. Сейчас ему пятьдесят два. Но появление сапёра не произвело особого впечатления на инвалидов девятой палаты: что ж, свято место не бывает пусто, это издавна известно. Поразило их другое: молча смотрели они, как Лука устанавливал свой «Электрон».

— Подойди сюда, ко мне, — позвал отец Луку, когда футбол по-настоящему увлёк соседей. — Садись здесь, наклонись, поговорим… Телевизор когда себе купил?

— Вчера. В рассрочку; Я не знал, что ваш сломался…

— Майолу хотел увидеть?

Откуда отец знает его мысли? А может, если человек лежит вот так неподвижно дни и ночи и только думает и думает, то мысли других людей передаются ему, будто по радио? Особенно близких людей…

— Да, — тихо отозвался Лука. — Хотел увидеть Майолу.

— Очень её любишь?

— Я? — Лука искренне удивился.

— Нет, я! — Семён Лихобор рассердился. — Очень любишь?

— Я же говорил тебе: мы с ней друзья. Сам подумай} ну какой я ей жених? И потом, я как-то не представляю её…

— А ты представь! И почему, интересно знать, ты плох для неё?

Милый отец, дорогой и родной, ты повторяешь ошибки всех отцов и матерей, считая своего сына самым красивым, самым умным и добрым на свете, достойным быть мужем лучшей девушки. А ты взгляни на него её глазами, и сразу всё изменится. Перед тобой окажется обыкновенный парень, правда, сильный, высокий, на вид неглупый, — в общем, один из тех, кто стоит у станков на заводах, делает сложные машины. Внешне эти парни отличаются друг от друга — ну, скажем, ростом, цветом глаз, волос, но у всех у них умелые, умные руки, и составляют они одно самое прочное в мире единство — рабочий класс. Когда эти парни вместе, они великая сила, им любые подвиги по плечу. А так, порознь, у каждого из них уйма недостатков, и только ты, отец, в своём родительском ослеплении не хочешь этого замечать. А девчатам не откажешь в наблюдательности.

— Никогда не задумывался, плох я или хорош, — ответил Лука. — И думать не собираюсь. И вообще вопрос этот снимается с повестки дня.

— У тебя снимается, у неё — нет. — Семён Лихобор не собирался сдаваться. — Эта девчушка любит тебя безоглядно, на край света за тобой пойдёт. Ты что, слепой? О ней, о её счастье подумай. Если и вправду она тебе только подружка, если не дрожит в твоём сердце ответная струна, исчезни из её жизни. Девичье сердечко поболит-поболит, да и перестанет. Молодо. — зелено: быстро влюбляется, быстро и забывает. В том, что ты честный, я не сомневаюсь, но ты думай не только о себе, о ней подумай…

— Ура-а-а! — вдруг закричал моряк. — Киевляне гол забили! — И комната, как чаша до краёв, наполнилась криками, свистом, аплодисментами: лавина, обрушившаяся на стадион, перенеслась и сюда, в тихую палату, но Семён Лихобор даже ухом не повёл, не оглянулся.

— Ты смелым должен быть, ты мужчина! — продолжал отец. — Но если ты к ней равнодушен, повторяю, исчезни из её жизни…

— Ты ошибаешься, отец, — настаивал на своём Лука.

— Не ошибаюсь. Видел я эту девушку, когда она на пороге стояла… Очень хочу внуков, маленьких Лихоборов увидеть.

Лука засмеялся, представив Майолу в окружении ребятишек, она сама-то ещё дитя малое, и сказал:

— Внуков ты, может, и дождёшься, только матерью их едва ли будет Майола Саможук. Здесь ты крепко ошибаешься. И исчезать мне никуда не придётся. Просто всё это твоя фантазия.

— Может, конечно, ты и прав. Но всё-таки подумай, — сказал старый Лихобор. — Смотри, смотри, как защитник ударил!..

— К тёще, за молоком! — разочарованно проговорил сапёр.

— А теперь за работу, — сказал отец. — Побрей меня. Красивым хочу быть. И разговора нашего не забывай. Лихоборы бывали всякими — бедными и богатыми, умными и бездарными, красивыми и страховидными, но трусов среди них и подлецов не было. Ясно тебе?

— Ясно, — сказал Лука. — Поверни голову, фантазёр. Выдумщик ты, отец.

Через час, взглянув ещё раз па экран телевизора, где сметной волк из мультфильма гнался за зайцем, Лука вздохнул и вышел.

Дома ощущение неуютности своей большой комнаты, освещённой яркой лампой под прозрачно-оранжевым абажуром, почувствовалось с новой силой. Ни черта! На этой неделе снова будет стоять новенький «Электрон», деньги Лука добудет. Эка важность, на то и существует касса взаимопомощи! Возьмёт деньги, вернёт их своевременно. Очень хочется здесь, в своей комнате, одному, смотреть, как будет бежать Майола.

А почему он так этого хочет? Может, прав отец? Ерунда. Десятки тысяч женщин и девушек «болеют» за футболистов киевского «Динамо», но не все же влюбляются в них! Люди любуются красотой, изяществом человеческого тела, ловкостью и силой. Вот так и будет смотреть Лука на Майолу, следить за её бегом.