Пора убивать - Джон Гришем

Джейк чувствовал себя ослепшим, оглохшим и парализованным. У него едва хватило сил на то, чтобы слабо улыбнуться присяжным. В глазах его стояли слезы, губы дрожали. Он решил, что ситуация достаточно драматична и без его участия. Он кивнул плачущей Джин Гиллеспи и опустился в свое кресло, где так и остался сидеть: кивая, пытаясь улыбаться, не в состоянии пошевелить рукой или ногой. Самым краешком глаза он заметил, как Масгроув и Бакли швыряют в свои портфели папки, блокноты и важные документы.

«Будь снисходителен», – сказал себе Джейк.

Какой-то подросток, протиснувшись между полицейскими, вырвался из зала в коридор и с криком: «Невиновен! Невиновен!» – очутился на крыльце перед замершей в нетерпении толпой.

Невиновен!

На площади творилось нечто невообразимое.

– Порядок в зале суда! – продолжал упрашивать сограждан Нуз в тот момент, когда с улицы донесся мощный выдох толпы. – Порядок в зале суда!

Еще целую минуту он терпеливо сносил этот шквал торжества, а затем попросил шерифа восстановить порядок. Оззи заговорил, подняв вверх обе руки. Аплодисменты, выкрики, молитвы быстро смолкли. Карл Ли, выпустив из объятий детей, вернулся на свое место. Сев, он положил руку на плечо своего адвоката, улыбаясь ему и плача одновременно.

Нуз улыбнулся:

– Мистер Хейли, присяжные, ваши беспристрастные судьи, рассмотрев ваше дело, признали вас невиновным. Не думаю, что понадобятся еще какие-то процедуры, доказывающие вашу безопасность для общества или обосновывающие необходимость помещения вас в специальную клинику. Вы – свободный человек. – Он посмотрел на окружного прокурора, на адвоката. – Если больше никаких замечаний нет, следующий раз суд соберется пятнадцатого августа.

Карла Ли окружили родственники и друзья. Они обнимали его, обнимали друг друга, обнимали Джейка. По лицам текли слезы, и никто их не стеснялся. Люди произносили слова молитвы, превозносили Джейка.

Навалившись на барьер, журналисты обрушили на него град вопросов. Он поднял вверх руки, объясняя налево и направо, что сейчас отвечать не в состоянии, но в два часа дня ждет всех у себя в офисе, где устроит полномасштабную пресс-конференцию.

Не привлекая к себе внимания, Бакли и Масгроув скрылись через боковую дверь. Присяжные проследовали в совещательную комнату дожидаться автобуса для последней поездки в мотель. Барри Экеру требовалось срочно переговорить с шерифом. Оззи встретился с ним в коридоре, внимательно выслушал и пообещал не только проводить до дома, но и дать ему круглосуточную охрану.

Репортеры осаждали Карла Ли.

– Я хочу домой, – повторял он им снова и снова. – Я просто хочу домой.

Толпившийся на лужайке народ ликовал. Люди пели, плясали, кричали, плакали, хлопали друг друга по спинам, возносили хвалу Создателю, слышались поздравления, взрывы хохота – словом, перед зданием суда царил настоящий хаос. Все с нетерпением ожидали появления на крыльце своего героя, без сомнений, заслужившего триумфальную встречу.

Им уже было невмоготу ждать. Не менее получаса провели они перед дверьми, оглашая воздух требовательными криками:

«Нам нужен Карл Ли! Нам нужен Карл Ли!» Наконец они увидели его. Над площадью раздался оглушительный рев толпы. Окруженный семьей, Карл Ли встал рядом со своим адвокатом на верхней ступеньке между колоннами перед деревянной трибункой, утыканной десятками микрофонов. Вопли и крики, исторгаемые двадцатитысячной толпой, сливались в единый мощный гул. Карл Ли обнял Джейка, и вместе они стояли и помахивали руками, приветствуя собравшихся.

Пытавшихся прокричать вопросы репортеров никто не слышал. Время от времени Джейк склонялся к микрофонам, чтобы напомнить о назначенной на два часа пресс-конференции.

Карл Ли привлек к себе жену и детей. Толпа отозвалась восторженными воплями. Джейк незаметно улизнул и вернулся в здание, где, прячась в относительно тихом уголке, его дожидались Люсьен и Гарри Рекс.

– Пора выбираться отсюда! – прокричал им Джейк.

С большим трудом прокладывая себе путь по коридору, они добрались до задней двери. Еще не выйдя на улицу, Джейк заметил суетящихся возле его офиса репортеров.

– Где ты оставил машину? – обратился он к Люсьену.

Тот указал на боковую улочку, и все трое ринулись туда, скрывшись за углом кафе.

Поджарив свиные ребрышки вместе с зелеными помидорами, Салли принесла их на крыльцо. Люсьен вытащил откуда-то бутылку дорогого шампанского и поклялся, что берег ее как раз для этого дня. Гарри Рекс ел прямо руками, хрустя косточками так, что казалось, будто он не видел пищи по крайней мере месяц. Джейк ковырял вилкой в тарелке и усиленно налегал на шампанское. Выпив два бокала, он блаженно улыбнулся. Он наслаждался моментом.

– У тебя удивительно глупый вид, – набив свининой рот, прошамкал Гарри Рекс.

– Заткнись, Гарри Рекс, – приказал ему Люсьен. – Дай человеку еще раз пережить мгновение торжества.

– Вот он и переживает. Ты только взгляни на этого болвана.

– Что я буду говорить журналистам? – вдруг спросил Джейк.

– Скажи, что нуждаешься в клиентах, – посоветовал Гарри Рекс.

– С клиентами проблем не возникнет, – ответил Люсьен. – Они будут выстраиваться в очереди, дожидаясь, пока ты их примешь.

– Почему ты не стал говорить с ними в здании суда? Там у них наготове были камеры и все прочее. Даже я успел им кое-что шепнуть, – признался Гарри Рекс.

– Уверен, это был перл, – ехидно заметил Люсьен.

– Они у меня вот где. – Джейк сжал кулак. – Они никуда не собираются уезжать. Теперь мы можем продавать билеты на пресс-конференцию и сколотить на этом приличное состояние.

– Разреши мне присутствовать, Джейк! Ну пожалуйста! – принялся умолять Гарри Рекс.

Глава 44

Они сидели и спорили о том, на чем лучше отправиться: на дряхлом «бронко» или на замызганном «порше». Джейк сказал, что он за рулем сидеть не намерен. Гарри Рекс громко выругался, и они стали усаживаться в «бронко». На заднем сиденье Люсьен обнаружил какое-то подозрительное пятно. Джейк держал на коленях дробовик и давал инструкции. Пользуясь боковыми улицами, они смогли избежать транспортной давки на площади. Поскольку шоссе тоже было переполнено, Джейк приказал водителю пробираться по путанице грунтовых дорог. Выехав на одну из самых пустынных, Гарри Рекс прибавил газу, и «бронко» помчался по направлению к озеру.

– У меня есть один вопрос, Люсьен, – проговорил Джейк.

– Да?

– Мне хотелось бы получить на него прямой ответ.

– Да?

– Ты договорился с Сиско?

– Нет, мальчик мой, ты победил сам, вчистую.

– Клянешься?

– Клянусь Богом. На десятке Библий.

Джейку очень хотелось верить, поэтому он остановился на этом. Они ехали в молчании, изнывая от жары, и при этом были вынуждены слушать, как Гарри Рекс заунывным голосом подпевал приемнику. Внезапно Джейк вскрикнул, сделав знак свернуть в сторону. Гарри Рекс ударил по тормозам, едва умудрившись при развороте не вылететь с дороги.

– Куда это мы? – поинтересовался Люсьен.

– Так... – невнятно ответил Джейк, вглядываясь в ряд домиков по правую сторону. Он указал пальцем на второй из них, и Гарри Рекс, свернув на подъездную дорожку, затормозил у зонтика от солнца. Джейк выбрался из машины, осмотрел двор и направился к крыльцу. Поднявшись по ступенькам, постучал в дверь.

На стук вышел мужчина. Незнакомец.

– Да? Что вам угодно?

– Я Джейк Брайгенс, и...

Дверь распахнулась настежь, мужчина бросился с чувством жать Джейку руку.

– Рад видеть тебя, Джейк. Меня зовут Мэк Лойд Кроуэлл. Я был в составе большого жюри – мы тогда не вынесли ни одного обвинительного приговора. Ты отлично поработал! Я просто горжусь тобой!

Джейк пожал протянутую руку. Мысленно повторив имя, он вспомнил: Мэк Лойд Кроуэлл был тем самым человеком, который предложил Бакли заткнуться и сесть – тогда, уже давно.

– Да, как же, Мэк Лойд, я помню.

Джейк неловко посмотрел мимо хозяина в раскрытую дверь.

– Ищете Ванду? – спросил Кроуэлл.

– М-м, да. Мы проезжали мимо, и я вспомнил, что она живет где-то здесь.

– Ты не ошибся. Она и в самом деле живет здесь – как, собственно, и я – большую часть времени. Мы, видишь ли, не женаты, но держимся друг друга. Она прилегла вздремнуть, очень уж устала за эти дни.

– Не стоит ее будить.

– Она мне все рассказала. Это она выиграла дело – для тебя.

– Каким образом? В чем дело?

– Она предложила им всем закрыть глаза и слушать только то, что она станет говорить. Она велела им представить себе, что у маленькой девочки были белокурые волосы и голубые глаза, а насильники оба были черномазыми. Она сказала им, что на их глазах эти двое привязали правую ногу девочки к дереву, а левую к столбу ограды, а потом стали поочередно насиловать ее и обзывать по-всякому, поскольку она была белой. Она попросила присяжных представить себе, как девочка лежит там и зовет своего отца, в то время как двое ниггеров пинают ее ногами, выбивают ей зубы, ломают челюсти. Она велела им вообразить, как два пьяных наркомана поливают ее пивом, и мочатся ей в лицо, и смеются при этом как идиоты. А потом она внушила им, что эта девочка – их дочь. Она приказала присяжным на листочках бумаги честно, искренне написать, убили бы они тех двух выродков, если бы им представилась возможность. А после этого они устроили тайное голосование. Все двенадцать признали, что убили бы обоих насильников. Старший подсчитал голоса. Двенадцать к нулю. Ванда заявила, что готова сидеть в совещательной комнате до Рождества, прежде чем ее заставят обвинить Карла Ли, и что, если присяжные были откровенны, так они и должны решать. Десять человек с ней согласились безоговорочно, а одна дама – нет. Тогда остальные стали кричать на нее так, что под конец сдалась и она. Ванде пришлось нелегко, Джейк.