"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Ахманов Михаил Сергеевич

– У меня не осталось вещей, в которых была бы запечатлена Чи Кертель, а без этого ритуал не проведешь. Хотя можно поискать в избушке. Кертель тоже оставила мне, я там теперь живу зимой…

– Поищи, – сказала Светлана. – По крайней мере, теперь ты знаешь, что искать. И даже знаешь, где.

Карина посмотрела на лес, обступавший храм со всех сторон. Сюда не вело ни одной дороги – гости приходили в храм только через телепорт. Осень уже щедро разбросала золото и бронзу по скромным зеленым платьям деревьев. Лес принаряжался перед тем, как сменить яркое разноцветье на пышную, но однотонную зимнюю шубу.

– Мы многое потеряли здесь, – сказала мандреченка. – Но многое и нашли. И мы хотим сказать спасибо богам Лихого Леса за все их дары. И за боль, и за знание.

Целительница засмеялась:

– А одно без другого не бывает.

Светлана наклонилась и наудачу вытащила что-то из корзинки. Это оказался бутерброд с маслом и строганиной.

– Не знаю, как тебя, – произнесла целительница. – А у меня все беседы за жизнь вызывают дикий аппетит.

Карина усмехнулась.

– Оставь хоть немного девочкам, – сказала она. – Такие мощные магические ритуалы, как Клятва Синергистов, должны пробуждать аппетит ничуть не меньше бесед за жизнь.

Светлана отломила подруге половинку бутерброда, подала ей. Карина откусила.

Так они и сидели, мандреченка и оборотень, старшая крыла «Змей» и целительница. Солнце рассыпалось бликами от бронзовых заколок в рыжих волосах Светланы и тонуло – в черных волосах ее подруги.

Императорский дворец был расположен на холме. Искандер стоял на балконе, курил, и смотрел на раскинувшуюся внизу Кулу. Ночная столица казалась неведомым чудовищем, покрытым колючей шерстью башен, замков и храмов, со светлой проплешиной на месте торговой площади и черной – на месте выгоревшего Приморского квартала. На пепелище тут и там теплились огоньки костров, разведенных погорельцами – слабая замена домашнего очага.

Искандер никогда не любил Кулу.

Этот город был слишком старым, слишком помпезным, слишком крикливым и вычурным. Меж каменных стен и дощатых заборов император чувствовал себя зверем, попавшим в ловушку. В лабиринт, построенный хитроумным охотником специально для столь умного и опасного противника. Иногда Кула напоминала императору ярмарочную карусель. Но эта карусель была сделана сумасшедшим. Вместо лошадок и лебедей на стальном кругу были только острые, изголодавшиеся по крови мечи и косы, насаженные торчком. Искандер знал, всегда знал, что он может спрыгнуть с карусели.

Но он хотел не этого.

Император Мандры хотел остановить это безумное вращение. Он думал, что нашел людей, которые мечтают о том же. Он понял, что ошибся, и теперь страдал.

На балкон вышел Крон. Маг обнял Искандера за плечи, заглянул в лицо императору и увидел, что по щекам Искандера текут слезы. Крон опустил руки и отошел от императора. Некоторое время они оба молчали. Искандер курил, выпуская колечки дыма. Маг ковырял ногой мраморный пол балкона.

– Дело не Энедике, насколько я понимаю, – сказал Крон наконец. – Но почему же ты тогда плачешь?

Искандер потер переносицу.

– Я никак не могу понять, почему… – сдавленным голосом сказал он. – Если бы сидхи прихватили Маковца на компромате; если бы он сделал это из-за денег; но…

Маг тихо засмеялся. Император обернулся к нему. Крон обнял Искандера и поцеловал.

– Вот поэтому ты стал маршалом, – сказал маг. – А Маковец так и не стал даже генералом.

Светлана зашила раны Шэда и оставила немного снадобий. Путешествие по Лихому Лесу опустошило ларчик целительницы с декоктами и травами. Также целительница объяснила, что еще может понадобиться раненному. Магнус съездил за остальными лекарствами в Бьонгард.

Первый раз Шэд поднялся с постели незадолго до Альбан эилер. А накануне Самхайна Сташи уговорила его устроить праздничное представление. Оборотень не смог отказать вампирке, которая, как выяснилось, родилась именно в эту ночь.

Вечером того дня, когда зима вступает в свои права, украшенные цветами и лентами гросайдеч и вампирка поднялись над таверной. Шэд показал парочку классических приемов воздушной охоты. Сташи, разойдясь, так и крутила «мертвые петли» и «бочки» вокруг оборотня. Маневры закончились «пике смерти», которое вампирка и гросайдеч выполнили синхронно. Когда стемнело, в небо запустили множество брызжущих разноцветными искрами петард. Шэд огонь выдыхать не стал. Не потому, что не мог. Оборотень не хотел снова испытывать неконтролируемую ярость, что охватывала его, когда он дышал огнем.

На следующий день после празднества Шэд сказал Магнусу:

– Ты самый смелый гоблин из всех, кого я видел. Как ты можешь жить без ворот? Ведь в нашем лесу идет война.

– Я живу без ворот, потому что у меня нет денег заплатить лесорубам и плотникам, – ответил гоблин. – Мне хватило лишь на лицензию для вырубки.

– Дай ее мне, – сказал Шэд. – И я отнесу тебя туда, где растут отличные дубы.

Вздохнув, оборотень добавил:

– Я их цеху бьонгардских столяров хотел загнать, да уж ладно…

– Ты знаешь, я не романтик, – доверительно сообщил Магнус. – Небо никогда не манило меня… Мне не усидеть на драконе, тем более, у нас и упряжи для тебя нет.

Оборотень потемнел лицом и ответил:

– Я не беру всадников. Никогда. Запомни это. Ты будешь сидеть в корзине, которую я понесу.

На это Магнус согласился. С ними напросился и Андерет, крича, что с такой мордой, как у него сейчас, только лесовичек и соблазнять, а места в корзине для него хватит. Пока эльф и гоблин валили лес, дракон гордо сидел в сторонке. Перекидываться, равно как и брать в руки топор, Шэд отказался. Оборотень напомнил, что ему еще тащить обратно все, что они сейчас нарубят. Как и дракон, гоблин и эльф все время чувствовали на себе пристальные взгляды с соседних ветвей. С той особой их пристальностью, которую дает только необходимость смотреть поверх оперения стрелы. Магнус и Андерет спилили два мощных дуба и повалили топорами еще три дерева поменьше, хотя по лицензии были оплачены всего три дерева. Но гоблин решил в случае появления Ежей напомнить, по чьей вине он лишился ворот. А в присутствии дракона вряд ли бы партизаны стали спорить. Но Ежи никак не обнаружили себя. Магнус и Андерет обвязали срубленные деревья веревками, и Шэд отнес все на холм, где стояла таверна.

Ранним утром, когда в воздухе уже чувствовалось дыхание наступающей зимы, гоблин сидел во дворе, верхом на бревне. В руках у него был острый клин – Магнус искал подходящий паз, чтобы расколоть кряж повдоль. Под нос себе хозяин таверны мурлыкал старую гоблинскую песню, сложенную в одну в из особенно суровых зим:

Голод по лесу гуляет, Голод жертвы собирает. Шевельнулся, глянь, медведь И как начал он реветь: "Ой, зверюшки, помираю, Съел сейчас бы караваю, Сделал бы из вас рагу, Да подняться не могу"[287]…

Магнус поежился от холодного ветра, поднял голову и увидел Морану. А гоблин и не заметил, когда суккуб материализовалась рядом с ним. Суккуб молча слушала – ей всегда нравилась эта песня. В последнее время Морана оживилась, стала более доброй и веселой – как и всегда при приближении зимы.

Но еще ни разу с той памятной ночи Магнус не слышал ее смеха.

– Подай-ка мне топорик, вон там, – сказал гоблин.

Морана протянула ему инструмент. Магнус легонько вколотил клин в паз и слез с бревна.

– Ты думаешь о нем? – спросил гоблин.

Морана молча кивнула. Магнус отметил про себя, что она даже не переспросила, о ком «о нем».

– И что ты о нем думаешь?

– Я думаю, что Квалмэхтар должен был родиться богом, – ответила суккуб. – Я даже знаю, кто мог бы быть его отцом…