De Personae / О Личностях. Том I - Андрей Ильич Фурсов

поводу случившегося. Но как мне показалось, он обрадовался, узнав, что это произошло не потому, что я хотел нажиться за счёт русских бедняков.

Прибыв в Москву, я немедленно отправился к Ээро Йернефельту[733], поверенному в делах Финляндии. Его сестра Эмси была женой моего сына Стуре, а другая сестра была женой одного их сыновей моей сестры. Йернефельт предложил мне пожить у него.

В Москве всё было плохо. Казалось, что город вымер: все магазины были закрыты, продукты отсутствовали. Кое–что я привёз с собой, но также и в доме у Йернефельта, который получал продукты из Финляндии, мне давали всё необходимое.

Я встретился с моим другом Шейнманом. Он собирался в Китай и ждал, когда назначат день его отъезда[734]. Я спросил, не было ли ему нужно что–нибудь из моего продуктового запаса, но он отказался. На другой день Шейнман смущенно спросил, не осталось ли у меня чего–нибудь из еды, и сказал, что он с удовольствием принял бы это. Шейнман был очень гордым человеком, поэтому я понял, что его дела шли неважно. Через день он принёс мне баночку русской икры.

Москва являла собой безутешную картину. Ничего подобного мне прежде не приходилось видеть. Настроение было гнетущим. Очевидно, правительству необходимо было вмешаться, чтобы революция не потерпела поражение. Я вёл переговоры об открытии частного банка. Интуитивно я ощущал, что момент для этого созрел, и, покидая Москву, я верил, что мне повезёт.

Перед отъездом в Берлин, для получения паспорта и оформления других формальностей, я явился в Народный комиссариат иностранных дел. Там меня представили английскому генералу Томсону[735], отъезжавшему в Берлин в тот же вечер, что и я. Было решено, что мы поедем в одном купе.

Вечером мы встретились в старом удобном литерном вагоне, и я предложил генералу разделить со мной содержимое продуктового пакета. Он с благодарностью принял предложение. «Я тоже могу кое–что предложить», — сказал он и с довольной улыбкой поставил на стол полбутылки коньяка. Когда я стаскивал с полки мой мешок, генерал встал, чтобы помочь мне, и при этом задел бутылку. Бутылка упала, и в одно мгновение драгоценная жидкость растеклась по полу. С отчаянием на лице генерал тихо произнес: «Это, можно сказать, трагедия». Но вскоре мы успокоились и великолепно доехали до Берлина. Моего спутника я больше никогда не видел. Через несколько лет я прочёл в газетах, что министр авиации Англии генерал Томсон погиб в авиакатастрофе в Африке.

«Российский коммерческий банк»

Несмотря на яростное сопротивление, была введена новая экономическая политика — НЭП. Ленин понимал, что этот шаг неизбежен, только так можно было спасти экономическую жизнь в сложившейся ситуации. Наступил спад производства во всех областях. К концу 1920 г. производство чугуна составляло всего несколько процентов от довоенного уровня. Также обстояло дело с добычей угля. Население испытывало нехватку самого необходимого: спичек, керосина, мыла, лекарств. Снабжение продуктами было недостаточным, сельское хозяйство катастрофическими темпами приходило в упадок, так как крестьяне хотели производить больше того, в чём сами нуждались. Излишки отбирались у них за ничтожную плату в пользу государства. Свирепствовали болезни, уровень смертности составлял 85 человек на тысячу. Кроме того, революции было отдано много жертв из буржуазного общества, купечества, промышленников, банковских работников, инженеров и т. д. Когда–то благодаря этим людям экономическая жизнь страны кипела. Теперь многие из них покинули Россию.

Большевики, приступив к своему первому коммунистическому эксперименту, немедленно упразднили капиталистическую систему. Квартплата была отменена. Жильё стало бесплатным. Бесплатным стал и проезд на поездах, пароходах и другом общественном транспорте. Вход в театры, кинотеатры и другие увеселительные заведения был свободным. Труд оплачивался купонами на продукты и товары.

С вводом НЭПа все эти порядки были отменены, государственное хозяйство стало вновь опираться на денежную систему. Пост министра финансов занял Сокольников[736]. Государственный банк был реорганизован, его президентом назначили Шейнмана, бывшего финансового представителя Советского Союза в Стокгольме[737]. Валюта стабилизировалась. В обороте появился «червонец», соответствовавший 20 шведским кронам. Старые обесцененные советские рубли были изъяты и заменены новыми, на 25% обеспеченными золотом.

Открывались новые банки, появились «Промышленный» и «Сельскохозяйственный» банки со своими филиалами во всех частях страны[738]. Государственные банки были переданы под руководство органов местного самоуправления.

Была предоставлена концессия «Российскому коммерческому банку», который в основном должен был осуществлять операции с заграницей[739]. Моя мечта об открытии русского частного банка осуществилась. Первоначальный капитал составлял 5 млн. долларов. Я стал председателем банка. Исполняющим обязанности директора стал Тарновский[740], в царское время руководивший «Сибирским банком» в Петрограде. Директором банка стал Макс Мэй, бывший глава иностранного отдела «Гаранти траст компани».

Банк расположился в прекрасном месте на углу Петровки и Кузнецкого Моста, главных торговых улиц Москвы. Я с большим интересом наблюдал за переделкой здания. В Берлине я видел, как перестраивали дом для моего банка. Теперь я мог сравнить и оценить работу людей в двух странах. Могу утверждать, что у русских рабочих более умелые руки, русские работоспособнее немцев. Из–за нехватки жилья рабочие ночевали на полу в здании, но всегда были веем довольны, приветливы и веселы. Для банка русские мастера выполнили мебель из карельской берёзы. Никогда прежде я не видел подобных высококачественных изделий. Когда переделка была закончена, мы устроили для рабочих праздник, на котором они получили награды за свой отменный труд.

По окончании организационных работ банк был открыт для общественности[741]. С самого начала нам сопутствовал успех. Нашими клиентами стали в основном представители старого режима, и всё здесь было законно, они были рады вести дела через частный банк.

Объектом моего постоянного контроля стали туалетные комнаты банка. Посетители, очевидно, считали, что именно там следовало оставлять всякий мусор. Моя секретарша передала уборщицам, что я был ими не доволен. Я каждый день ходил и проверял их работу, не давая им покоя до тех пор, пока всё не было отполировано и сверкало от чистоты. Бедные женщины пребывали в постоянном страхе, считая меня не совсем нормальным человеком.

Штат приглашённых в банк сотрудников состоял из представителей царского режима. Они были рады получить работу. Тарновского обожали все. Компетентный банковский работник, весёлый и обаятельный человек, он пользовался особым доверием у нового руководства банка.

Персонал главной конторы состоял из 700 человек, несколько сот человек работали в филиале банка в Петрограде, главой которого был Менжинский[742]. Его брат, бывший министр финансов, теперь возглавлял ЧК.

С началом НЭПа и открытием «Российского коммерческого банка» Соединённые Штаты сняли запрет на перевод денежных средств