На перекрестках фэнтези. Сборник фантастических произведений - Алексей Пехов

— … они обрушатся на Забарр, подобно волне. — Взгляд храмовника потерял цепкость, став… отрешенным? — И цветущая земля обратится в пустыню, где лишь пепел да груды костей напомнят о людях, живших там. Как только на древе хурра распустится первая листва, пройдут они горы и…

— И тут-то им и придет конец, — усмехнулся я. — Империя дикарям не по зубам.

— Империя Дайр падет. — Голос рыцаря живо напомнил мне погребальный гонг. — Города её будут гореть, подобно факелам в ночи, и крики убиваемых не смогут заглушить песню огня. Но клинки пришельцев из-за края мира не напоятся кровью, и, едва пожелтеет первый лист, королевство Голла разделит участь шести других…

— Бред, — неуверенно сказал я. — В Империи народу больше, чем золотых в казне Голоса Солнцеликого. И легионов у нее тоже хватает.

— Империя Дайр велика, — печально вздохнул Марией. — И потому её легионы подобны будут растопыренным пальцам — их не соберут в единый кулак. Простые же люди слишком долго вкушали мир и покой за спинами воинов. Они будут лишь поживой для варварских мечей.

— Когда это случится? — хрипло спросил Кевин.

— Скоро. Тот, кого нарекут Пожирателем Черепов, уже собирает племена. Маги Воздуха обещают холодную зиму, и, как только Ави покроется льдом, они перейдут границу.

После этих слов храмовника в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием дров в камине.

Должен заметить: впечатление этот железный парень произвел даже на меня. Не то чтобы я воспринял эти ужасы о конце человечества совсем уж всерьёз, но, если среди кочевников и впрямь нашёлся мужик с задницей, достаточно широкой, чтобы подмять ею все кланы Степи, имперцам и впрямь придется несладко. Орки из-за Ави — ребята суровые…

Кевин же, судя по его позеленевшему лицу, уже воочию воображал, как истекающий слюной гоблин потрошит его обезглавленный труп, в то время как его соплеменники разводят огонь под вертелом.

— И что же, — тихо произнес он, — нет никакого шанса?

— Шанс есть, — так же тихо сказал Марией и, вновь развернувшись к камину, после недолгой паузы добавил: — Шанс этот — мы!

Ну вот!

— Не знаю, как вы, мессир рыцарь, — заметил я, — но что касаемо меня… если какой-нибудь мир решит избрать меня своим последним шансом, то лично я не поставлю за него и позеленевшего гроша!

— Шестеро Избранных. — Храмовник в очередной раз решил проигнорировать мою реплику. — Единственный проблеск Света среди Вечной Тьмы. Ручеёк Надежды в пустыне Отчаяния.

— Ну-ну, — скептически протянул я. — И все же, уж простите меня, мессир, но находящаяся в этой комнате часть команды особого спокойствия за судьбу мира как-то не внушает. Возможно, с оставшимися дело будет обстоять получше… кстати, кто они? -

Не знаю, — безмятежно отозвался Марней. Глядя на мое изумленное лицо, с усмешкой уточнил: — Не имею ни малейшего представления!

— У-у… — только и сумел озадаченно побулькать я. — Как же тогда… пророчество…

— Пророчество, — все с той же усмешкой сказал рыцарь, — подсказывает, где, когда и кого, но ни полслова не говорит о том, кто это будет. Так я нашел вас… а следующего Избранного должны будете встретить вы, Аллан.

— Замечательно! — выдохнул я. — Ну и где же должна состояться сия историческая встреча? Через год в спальне короля Вейса Пятого? В… — Я осекся, заметив, что храмовник не обращает на меня ни малейшего внимания, вслушиваясь в доносящиеся снаружи гулкие удары храмового гонга. Дождавшись последнего, десятого удара, он удовлетворенно кивнул и развернулся ко мне.

— Нам пора, Аллан, — буднично произнес он. — Захватите плащ — нынче на улице прескверно.

— Так кто же, Шайр вас поглоти, должен стать нашим четвертым? — взорвался я.

— Первый, — невозмутимо отозвался храмовник, — кого вы, Аллан, встретите, выйдя из башни.

Снаружи царила тьма, которую теплившиеся за узкими оконцами редкие огоньки делали лишь более непроглядной. Вдобавок недовольные боги щедро сыпали с небес что-то среднее между подмороженным дождем и мокрым снегом. Получив в лицо горсть этого ледяного крошева уже на втором шаге и провалившись почти по голенище сапога в какую-то яму, я озлился всерьёз.

— Бред, — бормотал я, кутаясь в плащ. — Кого можно встретить на улице в это время? Шелудивого пса? Пару бродячих кошек? Так ведь в такую погоду даже самая последняя тварь постарается устроиться поближе к тёплому очагу!

— Нам лучше направить свои стопы в квартал за цитаделью, Аллан, — спокойно сказал храмовник. — Там множество кабаков и иных злачных мест, чьи двери распахнуты до рассвета.

— Надо же, — пробормотал я. — Храмовник, а соображает. Воистину чудо.

— Я же рыцарь, — усмехнулся Марией, — а не идиот.

— Благородные господа! — В первый момент я даже не понял, откуда доносится этот придушенный писк, и, лишь повертев головой, сообразил, что его источником служит груда тряпья, поначалу принятая мной за облитый помоями сугроб. — Не желаете ли скрасить себе остаток ночи? Всего лишь пять краснопёрок, — закутанное в лохмотья создание жалобно хлюпнуло носом и утерло уже начавшую было подмерзать соплю, — и клянусь, вы будете удивлены, познав, как много я умею.

На вид ей было не больше четырнадцати. Тела под тряпьем не разобрать, но, судя по росточку, эти тряпки скрывают разве что слегка обтянутый кожей скелет. Не мой вкус. Я все же предпочитаю, чтобы моя партнерша больше походила на женщину, чем на бесполое дитя… хотя если эту крошку отогреть и заставить принять ванну… Вспомнив, куда и, главное, с кем я иду, я очнулся от своих мечтаний и отрицательно качнул головой.

— Прости, крошка! — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно более грубовато. — Но у нас с приятелем дела.

И шагнул вперед, но опустившаяся мне на плечо рука храмовника припечатала меня к месту не хуже корабельного якоря.

— Сэр Аллан, — укоризненно качнул головой Марией. — Вы очень невнимательный человек.

Я изумленно воззрился на него, затем перевел взгляд на скрючившийся у стены ворох — и обратно.

— Она?! Эта маленькая шлюха — Избранная?!

— Право, сэр Аллан, — невозмутимо произнес рыцарь. — Не вижу, чем блудница хуже, скажем, пирата.

Алексей Кожевников

КРОВЬ ЕДИНОРОГА[11]

Сегодня её жертвой стала кошка. Честная серая труженица, которая жила при кухне и за небольшую мзду в виде сметаны и кусочков мяса защищала продукты от мышей и крыс. Вряд ли кто-то из собравшихся на шум людей сумел бы рассказать, что послужило поводом, но их высочество взъярилась не на шутку. В мечущийся по двору растрепанный клубок шерсти, когтей и огромных испуганных глаз летело всё, что попадалось под руку: заколка, туфля, камни, палки. А принцесса гонялась за несчастным животным, пытаясь пнуть или ударить побольнее. Придворные и слуги с осуждением смотрели, но вмешиваться не решались. Гнев её высочества мог обратиться на любого.