Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

Рене опять тяжело вздохнул. Потом продолжал:

— Вот и выходит, что мне не везет! Тут и разговору нет…

— Ты расскажи, что у вас там наверху-то получилось? — сказала Марта. — Ты, что же, один остался?

— Ох, не спрашивай! — простонал юноша. — Так страшно! Ведь недавно еще все живы были… Ну, вышли мы, значит… Начали Мишель с кавалером биться. Арно и я стояли, не мешались. А Жюльен все вокруг них крутился-крутился, да и подставил кавалеру ножку… Тот шлепнулся на спину, а Мишель его, не дав подняться, тут же и рубанул насмерть. А Арно кричит: «Не по правилам! Убийца!» — и на Мишеля… Я ему на помощь… Нет, не так вроде… Сперва они меня обозвали, я на них полез с мечом… А Мишель, он вон какой здоровый… Двинул мне — я и слетел… Вот тут Арно с ним стал драться. Он его так ткнул в пузо, что у Мишеля кишки выпали… Скользкие, как змеи, и вонючие… Дай воды, пожалуйста, мутит…

Руки у юноши тряслись, зубы лязгали о глиняную кружку.

— А Жюльен хотел его сзади пырнуть, в спину… Но Арно… — Юноша опять залился слезами. — Арно-о-о… Он такой… Т-такой…

Марта тоже заплакала. Кое-как утерев слезы рукавом, Рене собрался с духом и сказал:

— Арно увернулся и ударил его… А я только вскочил, не понял в темноте, кто кого, схватил меч обеими руками, да и ударил… А убил-то… Арно убил!

— А плечо тебе кто разбил?..

— Жюльен, еще когда я на него с мечом в первый раз. Я промахнулся, а он — по плечу! Я от боли меч уронил… А Мишель кулаком в лицо. «Повезло еще, — говорит, — что живой остался!» Вот какой я невезучий, ох, Господи! Помереть, помереть надо!

— Ишь чего захотел! — озлилась Марта. — И не думай, дурачина!

— А делать-то что? Ты же со мной к виконту не пойдешь, верно? Заставить тебя не могу, силы нет… А вернуться пустым, так еще и повесят, а уж выпорют наверняка… За всех мне попадет…

— Да неужто подумают, что ты их всех уложил? Скажешь, разбойники пришли, другие… Мол, соврал Шатун, будь он неладен, в засаду пришли. Мол, нас пятеро, а там сорок человек, всех порубили, один я, раненый, пришел.

— Пришел, пришли… — пробормотал Рене. — А выпорют все равно… Да и поделом. Я бы и сам себя убил, да вон ты и меч утащила, и нож…

— Налью-ка я тебе винца! — сказала Марта. — Оно доброе, хоть и ворованное… А потом приласкаю… Уж хочешь не хочешь, а приласкаю… Жалко мне тебя, а я кого жалею, тех ласкаю хорошо, сла-а-денько… Приласкаю, так душа у тебя и завеселится… Бабу-то ты и правда пробовал?

— Да нет, — сознался Рене. — Никого я не пробовал, только сам за бабу был… А здесь… здесь у меня ничего не вышло бы… Стыдно, при всех-то.

— Ну, ничего, — успокоила его Марта и потянулась к стоявшей в углу бочке.

Она выкрутила затычку и подставила под струю янтарной жидкости большую дубовую кружку. Наполнив ее почти до краев пенящимся напитком, она заткнула бочку и, отхлебнув из кружки, поднесла ее Рене.

— Пей, милок, пей, сразу силы прибудет… Не пробовал, значит, баб-то? Ну ничего, меня вот попробуешь, я тебя научу… Я тебе такие штуки покажу, пальчики оближешь…

Рене сделалось тепло, уютно и весело, когда он отхлебнул из кружки чуть ли не половину… Он раскраснелся, разрумянился, и боль в плече притупилась.

— Ну вот, — сказала Марта, залпом допивая кружку. — Иди-ка ко мне, на шкуру присядь…

Она помогла Рене улечься на шкуру.

— Вот они, грудки мои, ладошкой за них подержись, подержись, не бойся! Вот видишь, гладенькие они, тяжеленькие… Снизу возьмись да померяй на вес! Во какие…

— Ага! — улыбнулся Рене. — Горячие такие, увесистые… Ух я и пьяный!

— Ничего, — усмехнулась Марта, — сойдешь и такой…

Она осторожно полезла обеими руками в его штаны, расстегнула их и спустила до колен… Рене хихикнул и упал животом на шкуру.

— Ты чего? — усмехнулась Марта.

— Не смотри, мне стыдно.

— Ишь ты! Уж и показать не хочет! — Она шаловливо погрозила юноше пальцем. — А я вот не стыжусь, на, гляди!

И она, повернувшись к нему, широко раздвинула ноги.

— Я уж видал, — на сей раз не отводя глаза, но все же немного смущаясь, заявил Рене. — Когда ты привязанная лежала…

— Так ты далеко стоял, а тут вот я, рядышком… — улыбнулась Марта и пальцами раздвинула густые волосы на лобке. — Вот за эту самую штуку вы, мужики, и воюете, и нас мучите, и сами головы теряете, и деньги платите, и воруете… А ничего, правда?

— Ух и бесстыжая же ты-ы! — восхитился Рене, возбужденно сопя. — Ну и бесстыжая…

— Ха-ха-ха! — звонко рассмеялась Марта. — Да, милок, такая я, уж не переделаешь… А ты что, не из мяса, что ли?

— Из мяса, — сказал Рене, поворачиваясь на правый бок и показывая Марте, что он уже вполне созрел.

Член его Марте понравился — не очень длинный, но крепкий, как гриб-боровик. Крайняя плоть съехала с гладкой светло-лиловой головки, поблескивавшей в отблесках огня, пылавшего в очаге…

— Ну что же, — сказала Марта, протягивая к нему свои пухлые руки. — Такой игрушечкой побаловаться славно…

Рене привстал; большие руки Марты бережно приподняли его и привлекли к большим тяжелым грудям… Прикосновение шершавой грубой рубахи показалось Марте неприятным, и она осторожно, чтобы не причинить ему боль, сняла с него рубаху. Теперь он тоже был совсем голый, если не считать повязки на плече…

— Вот ты какой, голенький! — замурлыкала Марта и, выпятив груди, извиваясь своим полным, чувственным телом, повела округлыми плечами и потерлась о горячее тело юноши бархатистой, влажной кожей… Рот юноши приоткрылся; он крепко обнял Марту здоровой рукой и жадно припал к ее рту разбитыми губами. Глаза их закрылись, они не хотели видеть друг друга, потому что и лицо Марты было испещрено ссадинами и синяками после драки с Мариусом Бруно, и лицо Рене было разбито Мишелем. Впрочем, и поглаживая друг друга, они ощущали следы побоев, которым подвергались давно или недавно. И на теле женщины, и на теле юноши осталось множество рубцов… Страдания, пережитые ими порознь, были страданиями, понятными обоим. Они знали боль от плети и боль от насмешек, боль от раны и боль от бессилия. Стыд и падение, низость и насилие, убийство и готовность к смерти — все было у них за плечами…

Рене лежал на ней, но плоть его еще не погрузилась в ее тело, хотя Марта и ощущала, как она напряжена.

— Что ты? — спросила она, поглаживая его по спине. — Плечо болит?

— Нет, — сказал Рене, глядя на нее и грустно улыбаясь. — Скажи мне, только скажи правду, — тебе не будет больно?

— Отчего? — удивилась Марта. — Отчего же, родненький мой?

— Ну, от этого…