Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

— Та восьмерка, которую ворон описывает сейчас в небе, — заметил Кикаха, — выглядит отсюда лежащей на боку. Похожа на символ бесконечности — одно из немногих воспоминаний, сохранившихся у меня от лекций по математике на первом курсе колледжа, который я так и не закончил. Колледж, я имею в виду.

— Тоанский символ бесконечности — это прямая линия со стрелками на обоих концах, — сказала Анана. — А линия, закрученная в штопор, — символ времени.

— Знаю.

Воспоминания о Земле проносились перед мысленным взором Кикахи, словно призраки в разноцветных одеждах. В 1946 году, двадцати восьми лет от роду, он, ветеран Второй мировой войны, поступил в колледж, пользуясь льготами для демобилизованных. А потом его зашвырнуло в другую вселенную, хотя и не совсем против воли. В этой искусственной вселенной, созданной Владыкой, была только многоярусная планета, Алофметбин. Как он выяснил впоследствии, эта вселенная была всего лишь одной из тысяч, созданных древними тоанами — людьми, отрицавшими, что они люди. И именно здесь Пол Янус Финнеган, любитель приключений из штата Индиана, стал Кикахой Обманщиком.

С тех пор как он попал в Многоярусный мир, Кикаха постоянно то убегал от врагов, то нападал на них, пребывая в вечном движении, если не считать нескольких редких периодов перемирия. В эти сравнительно нечастые времена он обычно брал в жены дочерей какого-нибудь вождя на своем любимом ярусе — втором, который он называл Индеей. Или завязывал любовную интрижку с женой или дочерью какого-нибудь барона с третьего яруса, прозванного им Дракландией.

Он оставил за собой целый шлейф из женщин, которые какое-то время тосковали по нему, пока не влюблялись в кого-нибудь другого. За ним тянулся также не менее длинный шлейф из трупов.

На Землю он вернулся только в 1970 году, да и то ненадолго. Родился он в 1918 году, и значит, ему было теперь пятьдесят два или пятьдесят три земных года. Но, слава всем богам, какие только существуют на свете, его физиологический возраст составлял всего двадцать пять лет. Что было бы, останься он на Земле? Возможно, он получил бы степень доктора антропологии и стал бы специалистом по языкам индейцев. Но тогда ему пришлось бы еще и читать лекции. Смог бы он вынести всю эту тягомотину — исследования, необходимость публиковаться, университетские сплетни и дрязги, бесчисленные скучные конференции и стычки с администрацией, не считавшей преподавателей за людей?

Конечно, он мог бы уехать на Аляску, которая была в 1946 году своего рода заповедником, где еще сохранялся дух первопроходцев, или же управлять самолетом, летающим над малонаселенными краями. Но и такая романтическая жизнь со временем наверняка бы приелась.

Наверно, к настоящему времени ему удалось бы обзавестись мастерской по ремонту и продаже мотоциклов в Терре-Хоте или Индианаполисе. Нет, он не вынес бы повседневной рутины, беспокойства об оплате счетов и мертвящей скуки.

Кем бы ни стал он на Земле, там ему не видать той бурной, хотя и лихорадочной жизни, полной экзотических приключений, какую он прожил за это время в тоанских вселенных. Прекрасная женщина, лежащая рядом — нет, не женщина, а богиня, как сказал бы поэт, — прожила уже много тысячелетий. Но химические «эликсиры» Владык помогали ей оставаться физиологически двадцатипятилетней.

— Мы почему-то сразу решили, что ворон послан нашим врагом, — Анана пристально смотрела на него. — Наверно, он и правда отправлен следить за нами, но вовсе не Орком, а Вольфом. Они с Хрисеидой могли убежать из тюрьмы Рыжего Орка и добраться до этого мира и сидеть теперь во дворце.

— Знаю.

— По-моему, мы с тобой довольно часто говорим «знаю», — улыбнулась она.

— Очевидно, нам пора отдохнуть друг от друга.

— Это не поможет, — сказала Анана и, лукаво покосившись на него, добавила: — Знаю.

Женщина залилась смехом, упала Кикахе на грудь и страстно его поцеловала. Он ответил на поцелуй не менее страстно. Но не мог отрешиться от мысли о том, что они чересчур долго были изолированы от других людей. Им нужно чье-то общество, не постоянно, но достаточно часто, так чтоб не приходилось постоянно «тереться» друг о друга, как в последнее время.

Анана, разумеется, обладала куда большим опытом, чем он. За свою долгую жизнь эта женщина сменила сотню Владык, и у нее было несколько детей. Самый долгий срок, проведенный ею с одним и тем же мужчиной, составлял около пятидесяти лет.

— Это почти предел для верной пары, если совсем не стареешь, — объяснила она как-то — Владыки не обладают таким терпением, какое присуще вам, леблаббиям, — и я употребляю это слово вовсе не в уничижительном смысле. Но в некоторых отношениях мы отличаемся от вас.

— Но многие пары прожили вместе тысячи лет, — возразил он.

— С перерывами.

Анана не наскучила Кикахе, и он не пресытился ею. Как, похоже, и она им. Но женщина знала, что настанет время, когда им придется расстаться. Во всяком случае, на какое-то время, возможно, надолго.

Кикаха не волновался по этому поводу. Придет срок разобраться, он это сделает, только как именно — он не знал.

Кикаха поднялся, выпил воды из фляги, сделанной из оленьей кожи, и сказал:

— Если бы Око послал Вольф, он велел бы ворону сообщить нам, что тот присматривает за нами. А также велел бы ему указать нам ближайший путь к нему самому. Значит, ворона определенно отправил не Вольф. — Он помолчал немного и предложил: — Если хочешь, отправимся дальше.

Именно предложил, а не скомандовал. Анана пресекала малейший намек на командный тон. В конце концов, она ведь была Владыкой, хотя и более чуткой и способной к состраданию, нежели большинство ее соплеменников.

— Пора.

* * *

Посреди монолита, который вздымался ввысь на многие тысячи миль, очевидно, находился ярус под названием Атлантида. А на вершине монолита, возвышавшегося в центре Атлантиды — куда более узкого и низкого по сравнению с другими монолитами, — стоял дворец, построенный Вольфом.

Часа три они брели по направлению к лесу, и когда до опушки леса оставалось еще около часа ходьбы. Кикаха прибавил шагу. Анана не спрашивала, так как знала, что ему не нравится очень долго находиться на равнине: он чувствовал себя чересчур открытым и уязвимым.

Минут через десять Кикаха нарушил молчание:

— Как я подозреваю, до нас никто не проходил через врата в ту гробницу. Никаких следов предыдущих вторжений там нет. А существо в гробу или те, кто его туда уложил, наверняка позаботились о надежной охране. Так почему же нам удалось пройти через те врата?

— А ты как думаешь?