Университет языков (СИ) - Андреева Александра Сергеевна

— Кажется, была… — он достал из внутреннего кармана маленькую карточку. — Подойдёт?

— Да.

Ниа заполнила ещё несколько бланков и отдала их девушке.

— Теперь вы можете пользоваться вашей карточкой. В случае утери вам нужно будет прийти к нам, назвать пароль и вам выдадут дубликат.

Ниа протянула карточку Отто. Тот молча спрятал её во внутренний карман.

— Мы можем идти? — спросила Ниа.

— Да. Благодарим вас, что воспользовались услугами нашего банка.

Ниа с доктором поднялись и вышли из кабинета. В коридоре их встретил директор.

— Желаю вам всего наилучшего, — он поклонился Ниа. — Доктор Залюбер, думаю, мы пересмотрим условия нашего кредита, — с улыбкой сказал он.

Отто кивнул и направился к выходу. Ниа побежала за ним.

— Кажется, сейчас самое время пообедать, — сказал Отто, посмотрев на часы. — Здесь недалеко есть неплохая столовая.

Они пошли по мокрым улицам в старую часть города. Столовая находилась в подвале одного из зданий: если не знать наверняка, никогда не найдёшь. Спустившись по крутой лестнице, Ниа попала в большой зал, наполненный запахами домашней еды.

— Прямо как у бабушки на кухне! — изумилась Ниа.

— Мне нравится это место. Готовят просто, но вкусно.

Наполнив подносы, они сели за столик в углу зала.

Отто взял ложку и снова положил её на стол.

— Ниа… я всю дорогу думал, как сказать вам… но, честно говоря, так ничего и не придумал…

— Доктор Залюбер, пожалуйста, не надо ничего говорить, — попросила она. — Эти деньги мне оставил мой друг. Он умер… И я совсем их не заслужила. Я просто была похожа на его сестру… Но дело даже не в этом. Единственное, что мне необходимо, я на них купить не могу. А вам они пригодятся.

— Спасибо… за доверие, — тихо сказал Отто.

Некоторое время они молча ели. Начался дождь. Он стучался в маленькие зарешеченные окна высоко под потолком.

— Что означает то слово? — спросил Отто.

— Тёмно-синий. Это перевод его имени на один язык.

— Красивый язык… Когда вы узнали, что он болен?

— В понедельник. У нас было заседание университета. Он закашлял и вышел. Я тоже вышла и увидела у него на платке кровь, — она говорила ровно, без выражения, просто перечисляя факты.

— Это ваш любимый? — помолчав, спросил Отто.

— Это человек, которого я люблю.

— А он вас?

— А он меня — нет… Могу я спросить, из какой вы страны? — перевела разговор на другую тему Ниа.

— Что, я не похож на ситулийца? — усмехнулся Отто.

— Не знаю. Мне просто показалось, что это не ваша родина.

— Когда-то мои предки жили в Лесатии, — медленно произнёс Отто. — Слышали о такой стране?

— Да, — ответила она. Прочитала в учебнике Рои.

— Странно… Моя родина впервые применила атомное оружие, а я теперь лечу людей, умирающих от болезни, рождённой всё тем же оружием… Хотя нет, это не странно, — перебил он сам себя. — Это закон. Он называется искупление… В детстве родители часто водили меня в церковь на проповеди. Я мало с чем был согласен, но это слово запомнил… Не совсем в том смысле, в котором его понимают священники… Каждый человек, умирающий в моей больнице и ещё в сотнях других таких больниц, — это плата за войну, которую мы развязали, за гнев и ненависть, которые позволили себе испытать.

— Вы не виноваты… — прошептала Ниа.

— Нет, виноват, — сказал Отто. — Сколько бы лет ни прошло, как далеко бы мы ни уехали, мы продолжаем оставаться частью той страны, которая записана в форме нашего черепа, в наших костях, нашей крови. И я верю, что мы остаёмся людьми настолько, насколько осознаём эту связь. Мы все несём ответственность за то, что сделала наша родина.

— Наверное… — Ниа грустно посмотрела в окно. — Сейчас в Лабрии происходят странные вещи… и я… Знаете, я верила всему, что мне говорили в школе, что читала в учебниках. Я не задумывалась о том, какой мир за пределами Лабрии. А оказалось, я даже плохо знаю свою собственную страну. Когда Солус сказал мне об этом, я возмутилась! А потом нашла в одном инфоблоке…

— Солус… он из Алголии?

— Да, — Ниа легла грудью на стол и посмотрела в маленькое окошко наверху.

— Печальная страна. За совершённые преступления она заплатила ужасную цену.

— Эридан, человек, которому принадлежат деньги, тоже из Алголии. Может, это станет… искуплением… Для Алголии и для него самого.

— Сделаю всё, что в моих силах, — сказал доктор.

Они ещё немного посидели. Потом Отто спросил:

— Хотите прогуляться по городу?

— Да, хочу, — ответила Ниа.

Они вышли из ресторанчика и вдохнули прохладный влажный воздух. Небо опустилось ещё ниже, улицы заполнил густой туман, но Отто безошибочно вёл Ниа по старым тротуарам и мостам. Мосты были сутью Порримы. Мосты и реки. Маленькие, ещё не до конца освободившиеся ото льда, пересекавшие город вдоль и поперёк. Поднявшись на мост, Ниа каждый раз перегибалась через перила и вглядывалась в тёмно-коричневую воду.

— Воды становится всё меньше, а банок и бутылок — всё больше, — грустно заметил Отто. — Мы сами убиваем себя.

Они пошли дальше, мимо заброшенного парка и старого здания из красного кирпича.

— Что это? — спросила Ниа.

— Когда-то здесь был пивоваренный завод.

Ниа, запрокинув голову, посмотрела на здание. Разбитые мозаичные окна, заржавевшие флюгера, которые не заставит крутиться уже ни один ветер; на крыше в щели между камнями растёт маленькое деревце.

— Почему вы выбрали эту страну, этот город?

— Летом здесь хорошо, спокойно… И потом, Ситулия — бедная страна, она может себе позволить больницу, совсем не приносящую прибыли.

Ниа удивлённо посмотрела на доктора.

— Парадокс? — улыбнулся он. — Мне предлагали открыть клинику в Албалии. Это была бы суперсовременная клиника с палатами, похожими на номера отелей. И в этих палатах лежали бы люди, готовые платить миллионы за лечение. Потому что в Албалии всё, что может приносить прибыль, должно её приносить. Даже смерть… У Ситулии не такие большие запросы. Да, директор банка пытается сделать деньги на моих кредитах, но это мелочь. Здесь мне позволяют лечить людей бесплатно.

— Когда я только приехала в Порриму, она мне не понравилась. Мне ничего тогда не нравилось…

— Я заметил, — сказал Отто.

— А сейчас мне кажется, она немножко похожа на город, где жила моя бабушка. Небольшой такой, старенький.

— Хотел показать вам ещё водонапорную башню.

— Да, у бабушки в городе тоже есть такая.

Ниа шла за доктором сквозь туман, который становился всё более густым. На город ложились сумерки. Зажглись фонари.

— Оранжевые… — она.

— Что?

— Фонари оранжевые… я люблю…

Ниа смотрела на каждое здание, на каждого проходящего мимо человека. Ещё утром сама мысль о прогулке вызывала у неё отвращение. Но сейчас у неё было странное чувство, словно она должна гулять по этому городу за всех тех, кто уже не может подняться. Какой бы ни была её жизнь, она обязана ценить её за всех тех, у кого жизни почти не осталось. «Может, это тоже искупление…» — подумала она.

Поздно вечером они с доктором подошли к трамвайной остановке.

— Ниа, я бы предложил вам остановиться на ночь в своём доме, но у меня нет дома. Пришлось его продать, — сказал Отто. — Меня это не сильно заботит, я и так живу в больнице, но если вам не хочется оставаться там, я найду для вас гостиницу.

— Нет, меня вполне устроит больница. Я всё равно собиралась побыть с Джиной.

— Хорошо.

Трамвай довёз их до пустыря на окраине города. Снова начался дождь. Они успели промокнуть, пока добежали до больницы. Скинув пальто и беретку, Ниа надела халат и пошла к Джине.

Они долго вспоминали прошлое. Ниа рассказала о времени, проведённом в университете, умолчав только об Эридане, Солусе и встрече с Тихэ. Не хотела огорчать подругу. Джина не спрашивала. Она очень изменилась. Иногда по привычке девушка капризничала и жаловалась, но глаза уже начали всё принимать. И этот взгляд выносить было тяжелее всего. Казалось, Джина тоже постепенно познаёт тайну, недоступную Ниа. Этой тайной была смерть.