Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник) - Андрей Посняков

Радимир громко захохотал. Рассмеялся и Хельги. И в самом деле: с чего б это он вздумал учить Снорри выдержке? Сам-то ведь тоже хорош… Эх, куда ж девалась его хваленая рассудительность? Его рассудительность? Его? Да нет. Нет же! Не его… А Того… Того, кто посещает его мозг в самые опасные моменты. И тогда Хельги – обычный молодой парень – вдруг становится необычайно прозорливым, выдержанным, умным. Впрочем, он и так, сам по себе, далеко не глуп. Например, быстро догадался, что Тот помогает ему, Хельги, а вовсе не вредит. Привык даже. Интересно вот только, кто этот Тот? И… и не почудилось ли все это? Ведь уже давно, пожалуй, года три, со времен последнего открытого столкновения со Скьольдом, не чувствовал Хельги-ярл ничего необычного. И даже как-то не по себе становилось первое время. А потом привык, и вот уже засомневался даже – а было ли что?

– Если выйдем завтра с утра, думаю, к вечеру будем у Рекина, – задумчиво произнесла Сельма. Снорри тут же перебил ее:

– А зачем нам сворачивать к Рекину? Лучше уж ехать сразу до Бильрест-фьорда.

– Мы так и хотели, – кивнул Хельги. – Как твоя рука?

– Горит, словно в огне! – приподнявшись на ложе, захохотал юноша. – Хороший удар, ярл! Боюсь, он будет стоить тебе не один бочонок пива.

– Для тебя, Снорри, у нас, в Снольди-Хольме всегда найдется доброе пиво, – торжественно пообещал ярл. – Как и для твоих друзей.

К утру распогодилось. Засияло солнце, растапливая снега, зазвенела капель с крыши, а над деревьями, над проталинами на полянах закружили, галдя, черные тучи грачей. В страну Нордвегр, от Вика до Халогаланда и Трендалага, приходила весна.

– Но они могут заехать к Рекину и дальше плыть морем?

– А что, у Рекина есть лишние лодки? Да и не рискнут они.

– А если Хельги почует неладное? У него же, говорят, нюх на это дело. Недаром кое-кто зовет его Вещим.

– И кто же этот «кое-кто»? Не старый ли и хромой Сердар, давно выживший из ума?

– Но хватит ли у нас воинов для засады?

– Их всего семь человек, Лейв. Сам ярл – недоносок Хельги – его жена, и пятеро старых слуг, из которых самый ловкий – рыжий бездельник Гирд.

– Но… успеем ли мы?

– Успеете, если не будешь слишком долго со мной препираться. Тебе нужно серебро или нет?

– Да нужно, дядько Скьольд… Только вот…

– Что – «вот»?

– Только, вот, хотелось бы побольше.

– А ты, я смотрю, жадноват, Лейв Копытная Лужа. Я ж и так даю целых пять монет. Куда тебе больше?

– А остальным?

– Остальные – мое дело. Самое главное – ты, Лейв! Кроме тебя, известного своим умом да силой, никому из моих не потянуть такого важного дела. Ну, сам посуди, неужто я могу доверить его своим глупым слугам?

– Да, оно, конечно, ум у меня есть… но серебра следовало бы прибавить.

– Ну, хорошо. Шесть монет.

– Вот, другое дело!

– Но – после.

– А…

– А сейчас иди-ка на конюшню, Лейв, да бери лошадей. Людишек я подошлю, да и в путь. До вечера-то едва управитесь.

Когда Лейв вышел, Скьольд Альвсен кликнул жену, старую Смель-ди Грачиху, известную своей скупостью далеко за пределами Бильрест-фьорда. Впрочем, и сам Скьольд отнюдь не отличался щедростью, за что и был прозван по простому – Жадина. Та еще была эта семейка, претендовавшая на власть в Бильрест-фьорде. Правда, три года назад молодой ярл прижал им хвосты, да, видно, не надолго.

– Зря ты пообещал ему шесть монет, – поставив на стол перед мужем большую деревянную кружку скисшего пива, недовольно пробормотала Грачиха. Погруженный в собственные думы, Скьольд обратил на нее не больше внимания, чем на надоедливую муху. Лишь шмыгнул носом да протянул ноги поближе к огню очага. Он ничуть не изменился за шесть лет – все такой же жилистый, мощный, с темным морщинистым лицом и бородой, заплетенной в косы. Старшая жена его, Смельди, некрасивая, с широкими выступающими скулами и плоским, вытянутым книзу лицом, недалекая и скупая, тоже не стала лучше.

– Зря ты пообещал этому бездельнику шесть монет, – вытерев руки грязным засаленным сарафаном, снова повторила она. – Монеты – они ведь на земле-то не валяются!

– Не валяются, – согласился Скьольд. – И что Лейв – бездельник, тут ты тоже права. Однако он все-таки наш племянник. Надо б его женить.

– Женить?! – Смельди Грачиха как стояла – так и села с размаху на лавку. – Этакого-то урода?

Да, Лейв Копытная Лужа, если присмотреться (а даже если и не очень-то присматриваться) красавцем явно не был. Руки длинные, узловатые, грязные, сам весь круглый, с покатыми толстыми плечами, похожий на гриб боровик, лицо тоже круглое, угреватое, нос картошкой, глаза непонятного цвета, то ли светло-карие, то ли пегие, то ли вообще бесцветные, волос на голове редок, такой же и на подбородке – ну это понятно, Лейву от роду всего-то пятнадцать лет, из которых большую часть дразнили его все сверстники, за то, что соплив, да неухватист, да глуп. К тому же – злобен, мстителен, ну и трусоват немного, что есть, то есть. Кто постарше да посильнее – перед теми стелился Лейв, словно лен-трава под дуновением ветра, а кто послабей, помладше – ух, тут давал Лейв волю своему нраву. Мог и побить ни за что, и прижучить.

Тех, кто помладше. Лет на пять. Да и то – один на один, если двое – боялся. Вообще, с детства не любил Лейв всяких скопищ, вечно там над ним подшучивали да смеялись. А он и не отвечал ничего, боялся да копил злобу, вымещал потом на мелких, кто попадется. Тем, правда, тоже это скоро надоело. Выждали момент, собрались вместе, да и отлупили Лейва – мало не показалось. Побили бы и больше, да наш толстяк не стал того дожидаться, ноги в руки – и бежать куда подальше. По пути споткнулся, нос раскровянил. Подумал – не иначе, как башку пробил, вот-вот мозги на землю вытекут. Побежал к ручью – посмотреть, велика ли рана – да день ветреный оказался, ничего в ручье не отражалось. Тогда принялся Лейв искать подходящую лужу, нашел быстро – в ямке из-под копыта коровьего – нагнулся посмотреть – тут его кто-то и пнул от души в зад. Так и повалился парень мордой в лужу, брызги в стороны. Отсмеявшись, так его и прозвали с тех пор – Лейв Копытная Лужа. Было это года четыре назад, в тот самый год, когда жив еще был Торкель-бонд и его пегая корова родила двухголового теленка. То был плохой знак, все про то знали, а особенно Лейв, так и ждал все время неприятностей – вот и дождался. А того парня, что пнул его, Лейв запомнил – тощий Снорри Харальдсен. Запомнил и решил – отомщу! И за четыре года не забыл Лейв своей клятвы, правда, вот случая отомстить пока не представилось. Сгинул где-то Снорри, может, и нет уж в живых, ну, туда и дорога. Лучше б, конечно, чтоб погиб он не в бою, а где-нибудь в яме со змеями, как Рагнар Мохнатые Штаны когда-то. Вот то-то было бы хорошо.

Отвлекшись от своих мыслей, Лейв Копытная Лужа важно вошел в конюшню, на ходу отдавая распоряжения слугам. Нет, несмотря на всю опасность предстоящей затеи, все-таки было очень приятно чувствовать себя ответственным за столь непростое дело. Лейв ухмыльнулся и принялся тщательно выбирать лошадей. Скьольд, он такой, не доглядишь, так подсунет какую-нибудь дрянь, не смотри, что родной дядька!

А тем временем Скьольд и его старшая жена Смельди Грачиха продолжали начатую беседу. И касалась она теперь вовсе не денег, а Лейва, который об этом, конечно же, не знал, и даже не догадывался. Ну, а если б догадался или подслушал, тогда б… Тогда б еще больше заважничал, ибо жизненные перспективы для него открывались прямо головокружительные.

– Так вот, надо б его женить, – отхлебнув кислого пива и скривившись, снова повторил Скьольд. – И невеста на примете имеется.

– Это кто ж такая? – изумилась Грачиха.

– Ингрид, внучка Свейна Копителя Коров, старого моего дружка.

Смельди Грачиха широко открыла рот, да так и осталась сидеть, не в силах произнести ни слова.

– Рот-то закрой, муха залетит, – заботливо посоветовал Скьольд и, допив кружку, снова послал жену за пивом в амбар. Слугам ни Скьольд, ни Смельди не доверяли: пошли-ка слугу за пивом, так он же, гад, все пиво, пока несет, и выхлебает!

Дождавшись супруги с пивом, Скьольд снова приложился к кружке и снова скривился. Пиво было кислым. И не потому, что хозяин усадьбы любил кислое, а потому, что осталось с прошлого праздника, уж и не упомнить, с какого. В тот раз так и не выпили до конца, гостей было мало, а слугам Скьольд не наливал, жадничал. Вот и пил теперь кислое, а что, не выливать же?

– Красавица Ингрид, говоришь, пойдет за нашего Лейва? – переспросила Смельди. И сама же ответила: – Да ни за что! Не отдаст ее Свейн, хоть он тебе и друг.

– Не отдаст? – Скьольд ухмыльнулся. – А теперь вот послушай меня, женщина. – Он отхлебнул из кружки. – Чьи там верхние луга, что у Черного леса, сразу за угодьями Свейна? Правильно, этого ублюдка Хельги, сына старого дурака Сигурда. Богатые луга, сочные, много коров прокормить могут. Свейн на них давно глаз положил, да опасается молодого недоноска. Хоть тот за морем был – не тронул Свейн луга – мало ли, вернется, скандалу не оберешься… А вот ежели погибнет Хельги от разбойничьей руки? Мало ли народу по горам шастает? Сожгут его тело, справят погребальную тризну… А ведь луга-то он с собой не заберет. А наследников у него – одна дочка мелкая…