Ведущий в погибель. - Надежда Попова

Фон Вегерхоф наверняка рядом, и даже, возможно, в соседней камере — страж сидит чуть левее его двери, вероятно, чтобы держать под надзором оба узилища. И уж он-то точно упакован еще крепче. О чем сейчас думает стриг, невозможно и представить; неизвестно, какие планы строятся в его голове, да и строятся ли вообще, или сейчас тот лежит в каком-нибудь гробу, пригвожденный к его дну для верности пресловутым колом — восстановить его можно будет довольно просто, а такое хранение оберегает от неприятностей. Словом, полагаться надо только на себя.

Страж по-прежнему сидел неподвижно, не меняя позы и не открывая глаз — отсюда казалось, что, утомленный ночным бдением, тот попросту уснул. Курт осторожно, медленно приподнялся, усевшись на коленях перед кольцом, и пошевелил кистями, пытаясь понять, можно ли расслабить узлы настолько, чтобы вытащить хотя бы одну руку. Теоретически, если затянуть петли на одном запястье, они хоть немного ослабнут на другом…

— Эй, — окликнул его голос стража, и Курт, мысленно ругнувшись, обернулся. Тот стоял у решетки, глядя на пленника с усмешкой. — Я тебе еще кое-что скажу, — сообщил солдат по-прежнему благодушно. — Я работаю на Арвида уже пятнадцать лет… Что? — уточнил тот, когда Курт недоверчиво нахмурился. — Да, согласись — я неплохо сохранился, а? Прелести жизни на службе у стрига.

— Слуга? — выговорил он, не скрывая презрения; тот пожал плечами:

— Ну, да. И что? Мне нравится. Но вопрос не в том. Так вот; я работаю на него пятнадцать лет, даже с лишком, и за это время научился слышать, как он ходит. Как дышит. Чувствовать, спит он или нет, смотрит на меня или отвернулся. Понимаешь, к чему я клоню? Если ты думаешь, что сумеешь что-то тут потихоньку провернуть, пока я не вижу, предлагаю подумать над моими словами и кончить эти глупости. У тебя все равно ничего не выйдет, но это копошение меня раздражает. За время жизни в обществе стригов привыкаешь, знаешь ли, к тишине и покою.

— Покой я тебе обеспечу, — пообещал Курт, отвернувшись от него и продолжив манипуляции с веревкой. — Вечный. Когда выберусь.

— Я вижу, слов ты понимать не желаешь, — вздохнул страж, зазвенев ключами, и дверца камеры раскрылась, скрипнув петлями.

К Курту тот приблизился неспешно и лениво, и он, не дожидаясь того, что будет дальше, упал с коленей на пол, распрямив ноги и обеими подошвами ударив солдата под колено. Тот повалился набок, он рванулся вперед, чтобы добить ударом в лицо, и страж, извернувшись, как змея, отпрянул на спину, свободно и непринужденно поднявшись одним неуловимым движением.

— Молодец, — отметил он, отряхиваясь, пока Курт сидел неподвижно и растерянно. — Неплохая реакция. Только, парень, ты плохо меня слушал. Напомню: я на службе у Арвида пятнадцать лет…

От удара ногой под ребра легкие сжались в комок, в который уже раз за эту ночь вызвав приступ удушья, до самой спины прорезало молнией; Курт согнулся, пытаясь вдохнуть и хоть чуть расслабить мышцы, чтобы вытравить боль из тела.

— Без обид, — произнес голос над ним все так же незлобиво и спокойно. — Это просто для того, чтобы не осталось недосказанностей. Если я верно понял планы Арвида в твоем отношении, нам с тобой предстоит общаться еще много-много лет, посему я не стану затевать раздор уже сейчас. Не в моих интересах. Но поверь, парень, все пройдет гораздо проще, если ты не станешь больше выкидывать фокусов. Арвид запретил наносить тебе непоправимые увечья. Подумай над тем, что это значит.

Когда страж удалился, он еще долго сидел, согнувшись и упершись в колени лбом — боль расходилась медленно, голова снова кружилась, и воздух проходил в горло с напряжением. Нескоро сумев распрямиться, Курт увидел солдата на прежнем месте и в прежней позе; вокруг по-прежнему властвовало безмолвие, и теперь никакого выхода впереди не виделось. С такой охраной надеяться на старые затасканные приемы не приходилось, а никакие другие способы выбраться из запертой камеры у этой охраны на глазах, будучи связанным, не годились.

Время шло в тишине медленно и тягостно, и вскоре, вновь придя в себя от ломоты в плечах, Курт осознал, что уснул; надолго ли, было неясно, однако, судя по тому, что головокружение все еще не оставило его, в этом состоянии полудремы он провел вряд ли намного больше часу. Страж сидел на все том же месте, только теперь не расслабленно, прислонясь к стене, а прямо, словно семинарист, глядя перед собою и не смотря по сторонам. Курт поднялся, чтобы опустить и расслабить затекшие руки, ожидая окрика или вяло брошенного порицания, однако тот так и сидел, не шевелясь и не глядя на пленника.

Стоять, задрав пятую точку, было неловко во всех смыслах, и через минуту он снова уселся на холодный пол, глядя на подрагивающее пятно факела в стороне от его камеры и пытаясь дышать медленно и спокойно, дабы задавить вновь зарождающуюся злость. Ощущать себя беспомощным и прижатым к стене доводилось слишком часто за последние несколько часов, и это начинало уже порядком надоедать…

Когда в замке вновь заскрежетал ключ, на стража Курт взглянул удивленно и вопросительно, поинтересовавшись как можно безмятежнее:

— Что теперь? Я слишком громко дышал?

Тот не ответил; смотрел солдат прямо перед собой, мимо него, и приближался медлительно, точно спросонок, вынимая на ходу кинжал.

— Эй, — окликнул Курт, прикидывая, как ударить на этот раз, учитывая столь развитые навыки его тюремщика, — а как насчет непоправимых увечий? Сомневаюсь, что он дозволял тебе игры с режущими предметами.

Страж подступил ближе, все так же молча и не глядя на пленника, и он придержал удар, который готовился нанести — что-то в происходящем было не так; если этот stupor вызван тем, что слуга в данный момент находится под прямым контролем мастера, в прямой с ним связи, то убивать или калечить пленника он не намерен, и дергаться сейчас не самое подходящее время — Арвид узнает о его побеге тотчас, что немало осложнит дело.

На мгновение тот приостановился, держа кинжал неловко, словно кухонный нож, и, наклонившись к вмурованному в стену кольцу, перерезал веревку. Курт опустил руки, отползя от стража чуть назад, массируя запястья, и осторожно, каждый миг ожидая удара, поднялся на ноги. По-прежнему не одаривая его ни взглядом, солдат все так же медленно развернулся и вышел из камеры в коридор.

— Dissolvisti vincula mea[201]… — пробормотал он растерянно, опасливо выходя следом. — Amen, что бы это все ни значило…

Страж стоял у соседней такой же решетчатой двери, ковыряясь в замке ключом, и когда Курт приблизился, скрипящая дверца уже распахнулась. Тот прошел вперед, остановясь посреди тесной камеры, и, на мгновение замерев, вдруг пошатнулся и рухнул на пол подрубленным деревом.

— Это было сильно, — отметил Курт, остановясь над неподвижным телом. — Подчинять чужого слугу — это тебе не потроха рвать… А говорил — не умеешь.

— Не умею.

Фон Вегерхоф не сидел — стоял у стены; обе руки удерживала толстая цепь, подняв их высоко над головой, едва давая ногам касаться пола. Видимых повреждений не было, только вдоль щеки спускалась уже засохшая струйка крови из некогда рассаженной кожи над виском — судя по всему, его Арвид или Конрад приложил от души, дабы перетащить в эту камеру без помех.

— Не умею, — повторил стриг, — и посему не имею представления о том, сколько он проспит. Быть может, посмотришь, нет ли у него ключа от моих украшений? На мое требование отпереть оковы он попытался уйти. То ли это означает, что я и в самом деле не умею покуда управлять людьми, то ли ключа у него нет, и Арвид забрал его с собой.

— Арвид забрал его с собой, — подтвердил Курт, обшарив одежду стража, и стриг вздохнул:

— Что ж, не судьба… Когда явится зондергруппа, упомяни, будь добр, о присутствии заложников в замке.

— Если ты имел в виду, что я должен сбежать, оставив тебя здесь, значит, по голове тебя употребили слишком сильно, — возразил он; фон Вегерхоф неловко пожал поднятыми плечами:

— А есть иной выход?

— Поглядим, — неопределенно отозвался Курт, приблизившись и пройдясь взглядом по удерживающей стрига конструкции.

Два широких браслета, облегающие запястья, запирались на замок; цепь, идущая от них, тянулась к кольцу у самого потолка и, проходя через него, к крюку на уровне груди чуть в стороне, позволяя таким образом регулировать высоту в зависимости от роста заключенного.

— А вырвать крюк? — предположил он; фон Вегерхоф покривился:

— Ты мне льстишь.

— Арвид выломал оконную решетку.

— Оконную решетку выломаю и я, а этот крюк вмонтирован в стену на длину не меньше локтя. Если это единственное твое предложение…

— Нет, — оборвал Курт, взявшись за цепь у крюка, и уперся в стену плечом. — Просто показалось, что так проще… Подними руки.

— Смешно, — согласился тот, демонстративно позвенев цепью, и он раздраженно поморщился: