Мы, аристократы 5 - Бастет

Зная мою манеру держать паузу, он заговорил сразу же, едва мы устроились в кабинете:

- Пока ты был в банке, я разбирался, что же произошло между тобой и моим сыном. Не скажу, что это было легко, но в общих чертах я ситуацию представил. Надеюсь, непредвзято, хотя Драко очень старался склонить меня на свою сторону - а теперь мне хотелось бы выслушать твою версию. Рассказывай, Гарри.

- А что тут рассказывать? - я пожал плечами. - Увёл моего человека. Не удержал. Назначил меня виноватым и стал мстить. Всё.

- Всё? - Люциус искренне удивился. - А Драко мне целый час на тебя жаловался.

- У него много свободного времени, он может себе это позволить.

- Позволить... Для меня загадка, как мой сын вчера мог позволить себе такое. При том, сколько времени и усилий мы с Нарциссой уделяли его воспитанию. У тебя есть предположения?

- Если учесть, что в Хогвартсе он с октября пытается очернить меня по поводу и без повода, полагаю, здесь он просто не сумел перестроиться.

- Что же ты не останавливал его?

- Как вы это себе представляете? Он сын моего опекуна. Даже если я в чём-то и являюсь для него авторитетом, но стоит ему чуть-чуть позавидовать, как я уже конкурент, которого нужно немедленно уничтожить. А Драко, вообще-то, завистлив. Я много над чем работаю, он этого в упор не видит и потому считает, что должен получать то же самое даром.

Люциус вздохнул и устало поморщился.

- И что же мне с этим делать? - спросил он тоном потерпевшего поражение отца.

Я ожидал другого разговора, не на тему "что мне делать с непутёвым сыном", поэтому пребывал в затруднении.

- Не знаю. Пятнадцать лет парню. Раньше нужно было воспитывать.

- Я сегодня уже высказал это Нарциссе. Дожалелась ребёнка. Всё-таки она такая квочка, хоть и Блэк.

- Откровенно говоря, я думал, что вы будете заодно. Семья же.

Люциус ненадолго замолчал и углубился в себя, взвешивая некое решение.

- Откровенность за откровенность, Гарри. Я принял твою сторону как раз потому, что думаю о семье, - наконец заговорил он. - Вчера меня ужаснуло, когда я увидел, что вытворяют мои жена и сын. Считай это признанием твоих заслуг, но ты очень опасен. Тебе всего пятнадцать, а ты уже свалил Дамблдора.

- Без вас бы я с этим не справился, - напомнил я.

- Я уверен, Гарри, что не будь меня, ты нашёл бы другой способ, а вот я без тебя мог бы и не справиться. А что до сына... я еще объясню ему, как он неправ.

- Кстати, где он сейчас?

- В своей комнате, ждёт наказания. У тебя есть идеи, как лучше его наказать?

- А смысл? - я и в самом деле не видел смысла в наказании младшего Малфоя. Гнильё. Гнильём и останется. - Давайте лучше обсудим, как жить дальше.

И мы заговорили о деле. Что другом семьи я не останусь, было очевидно обоим, но мы еще могли оставаться деловыми партнёрами. Пришли к соглашению, что во избежание ненужных сплетен эти каникулы я проведу, как было запланировано, включая список приглашений, и что помогу Малфою с удалением меток желающим, а дальше сам буду выбирать уровень доверительности и сферу пересечения интересов. Несмотря на распавшееся союзничество, мы признали отсутствие взаимных претензий и договорились о взаимопомощи по мере необходимости.

Наше обсуждение коснулось и сбыта ингредиентов с василиска. Я не мог не поинтересоваться, почему Люциус проявлял в этом деле такое бескорыстие, и услышал в ответ, что быть единственным поставщиком подобных ингредиентов астрономически престижно, а небольшая взятка ими сделает то, чего не сделают никакие деньги. Он даже предложил с помощью этих ингредиентов получить мне допуск к экзамену сразу на высший ранг желаемых лицензий, но я отказался. Уважение профессионалов так не зарабатывают.

Я предложил Малфою двадцать процентов товара за выгодный сбыт остальных восьмидесяти и, похоже, осчастливил его.

Люциус правильно понял моё короткое "а смысл?" в адрес Драко. Оно нисколько не обрадовало его, а, напротив, напугало. На протяжении разговора он несколько раз возвращался к теме сына и завуалированно уговаривал меня пощадить его. Успокоился он только тогда, когда я так же завуалированно ответил, что Малфои очень важны для Британии и поэтому я останусь снисходительным к Драко, если тот совсем не зарвётся.

Под конец он посоветовал мне научиться лучше контролировать ауру, потому что я стал сильнее и моё присутствие давит. Я с благодарностью принял его рекомендацию почитать об этом кое-какие рукописи и прямо из кабинета направился в библиотеку.

Но сначала я вытащил с полки толстенный фолиант восемнадцатого века, заявленный в предисловии как наиболее полное руководство по клятвам и обетам. Дело в том, что пока мы с Малфоем перебирали оставшиеся точки взаимных интересов, я вспомнил об обете защищать Драко от Пожирателей, принесённом в обмен на чёрную тетрадку. Покопавшись в фолианте, я добрался до главы о защитных обетах, которые, оказывается, слетали в случае предательства подзащитным защищающего. Не любого предательства, а такого, "которое ставит под угрозу жизненно важные интересы защищающего, или его рода, или самую его жизнь".

Проверочные заклинания, которые приводились в книге, показали, что никаких обетов ни перед кем из Малфоев у меня не осталось. Из магически зафиксированных личных обязательств у меня обнаружилась только сюзеренская связь с Тедом, узы покровительства с Гвардейцами и брачный союз с Ромильдой.

Я поставил фолиант на место и взялся за рукописи.

Драко извинился передо мной. Несомненно, с подачи отца.

Он разыскал меня в библиотеке и, скривившись с досады, сквозь зубы процедил предписанную этикетом фразу. Я ответил ему коротким "извинения приняты", и мы, как говорится, остались при своих.

На это Рождество Малфои пропустили все детские праздники, а из взрослых, куда приглашали с пятнадцати лет, оставили только три приёма - министерский, посольский и благотворительный. Всё остальное время было в моём распоряжении, и я проводил его в библиотеке.

Думал, всегда успею прочитать, а вон как повернулось. Даже если Люциус и потом не откажет в доступе, лишний раз влезать в долги не стоит.

Каждый день я писал Ромильде и Теду, получал их письма. Скучал по обоим. Даже по клубу скучал, по Гвардейцам и по вечернему чаю. Здесь и словом перекинуться было не с кем, кроме азкабанцев.

Было же время, когда меня