Творения и Гимны - Симеон Новый Богослов

3. Таковым наконец делается, чада мои возлюбленныя, тот, кто согрешил пред Вседержителем Богом и приходит в чувство страха, т. е. устрашается будущаго суда, отвержения и гнева Божия. Страх Божий и чувство праведнаго Его воздаяния истнивают плоть и сокрушают кости, подобно камню, некоею машиною спускаемому и сильно давящему виноград, прежде истоптанный в точиле. Ибо обыкновенно прежде ногами истоптывают виноград, а потом сдавливают его камнем, чтоб выжать последние соки его. Так и страх Божий делает то, что человек становится попранием всех людей, а когда сотрется в конец гордыня его и тщеславное мудрование плоти его, тогда низпадает на него свыше мысленный камень, легчайший и благий, т. е. святое смирение, и выжимает из него всю сырость плотских удовольствий и страстей, и делает благоугодною и добротною душу, таким образом смирившуюся и сокрушившуюся; при сем орошает ее слезами, истекающими, как река, и ее самую делает источником, источающим живую воду, врачующую раны грехов и отмывающую смрадныя крови их, и человека того всего делает белейшим паче снега.

Блажен человек, слышащий слова сии, принимающий их с верою и творящий их. Он обретет великия блага, превосходящия и ум, и слово, и помышление, и ублажит убогую руку мою, написавшую сие, и прославит щедраго и милостиваго Господа, преподавшаго сие посредством сквернаго моего языка и нечистых уст моих, в образец покаяния и обращения и в показание незаблуднаго и истиннейшаго пути тем, кои от всей души желают спастись и наследовать царство небесное, в самом Боге и Спасителе нашем, — Коему слава во веки. Аминь.

СЛОВО ШЕСТЬДЕСЯТ ОСЬМОЕ

1. О трех образах внимания и молитвы. 2. О первом образе. 3. О втором. 4. О третьем.

1. Есть три образа внимания и молитвы, коими душа возвышается и преуспевает, или низвергается и гибнет. Кто эти три образа употребляет в свое время и как следует, тот преуспевает; а кто употребляет их неразумно и не вовремя, тот низвергается.

Внимание так должно быть связуемо и неразлучно с молитвою, как связано и неразлучно тело с душею. Внимание должно идти вперед и сторожить врагов, как некий страж; оно первое пусть вступает в борьбу с грехом и противостоит злым помыслам, входящим в душу, а позади внимания пусть следует молитва, которая истребляет и побивает тотчас все те злые помыслы, с которыми пред сим вело брань внимание: ибо одно оно не может их побивать.

На этой брани внимания и молитвы (с помыслами) висит жизнь и смерть души. Если вниманием храним молитву чистою, то преуспеваем; а если не внимаем, чтоб хранить ее чистою, но оставляем неохраняемою, и она оскверняется злыми помыслами, то бываем непотребными и безуспешными.

Итак, поелику есть три образа внимания и молитвы, то надлежит нам показать отличительныя свойства каждаго образа, чтоб любящий спасение избрал лучшее.

2. О первом образе внимания и молитвы.

Отличительныя свойства перваго образа таковы: когда кто, стоя на молитве и воздевая на небо руки свои и очи свои, и ум свой, держит в уме божественныя помышления, воображает блага небесныя, чины ангелов и обители святых, и кратко все, слышанное в Божественных Писаниях, собирает в ум свой, и разсуждает о том тогда — во время молитвы, зря на небо, и подвигает тем душу свою к вожделению и любви Божией, а иной раз извлекает даже слезы и плачет (то это будет первый образ внимания и молитвы).

Но при этом образе (молитвы если кто на нем одном останавливается, бывает, что) мало–по–малу (молящийся так) начинает кичиться в сердце своем, сам того не понимая; ему кажется, что делаемое им есть от благодати Божией в утешение ему, и он молит Бога сподобить его всегда пребывать в таком делании. А это (т. е. так думать о сем образе молитвы) есть знак прелести: ибо добро уже не добро, когда не бывает добрым образом и как следует.

Такой человек, если убезмолвится крайним безмолвием (т. е. сделается исихастом, у нас — затворником), то ему едвали можно не изступить из ума (будет он находиться в крайней опасности пострадать сие). Но если и случится, что не изступит он из ума, все же невозможно ему будет стяжать добродетели или безстрастие. На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими, и подобное. Некоторые из таких взбесновались и в безумии ходят с места на место. Другие прельстились, приняв диавола, преобразившагося и явившагося им в виде Ангела света, а они того не распознали, и остались неисправимыми до конца, не хотя слышать совета ни от какого брата. Иные из таких сами себя лишили жизни, быв подвигнуты на то диаволом; иные бросились в пропасть; иные удавились. И кто может пересказать разныя прелести, какими прельщает их диавол, когда они неисчислимы?

Из сказаннаго нами всякий разумный человек может понять, какой вред происходит от сего перваго образа внимания и молитвы (если почитать его последним пределом совершенства в молитве). Если же и случится кому из употребляющих сей образ не пострадать никакого из тех зол, о коих мы сказали, по причине сожительства с братьями (потому что им подвергаются особенно те, которые живут уединенно), то все же он всю жизнь свою проведет, не преуспевши (в духовной жизни).

3. О втором образе внимания и молитвы.

Второй образ есть такой, — когда кто сводит ум свой внутрь себя, отвлекая его от всего чувственнаго, хранит чувства свои собирает все помыслы свои, чтоб не скитались по суетным вещам мира сего, — и то изследует помыслы свои, то вникает в слова читаемой молитвы, то возвращает назад помыслы свои, если они, быв пленены диаволом, унеслись к чему суетному и худому, то с большим трудом и само понуждением напрягается придти в себя самого, если был возобладан и побежден какою либо страстию. Отличительная черта сего дела та, что оно происходит в голове: мысли с мыслями борются.

Имея такой подвиг и такую брань с самим собою, не может он мирствовать в себе никогда и не находит времени заняться деланием добродетелей, чтоб получить и венец правды. Такой человек подобен ведущему брань с врагами своими ночью в темноте, который слышит голоса врагов своих и принимает удары от них, но не может ясно видеть, кто они такие, откуда пришли, как и для чего бьют его. Потому что сам он пребывает в голове, а помышления злыя исходят из сердца. Он и не видит их, так как не внимает сердцу. Тьма, которая в уме его, и буря, какую имеет он в помыслах своих, причиняют ему сей ущерб (т. е. не дают ему видеть это), и нет ему возможности ускользать от врагов своих демонов, чтоб они не поражали его. Тщетно подъемлет он труд, несчастный, и даже совсем теряет мзду свою, если при этом, и сам не замечая того, возобладан бывает тщеславием, воображая, что надлежаще внимает себе. В гордости своей презирает он других и осуждает их, а себя самого хвалит, мечтая при сем, что достоин быть пастырем словесных овец и руководить других, и походит он на слепца, который берется водить других слепцов.

Таков второй образ (внимания и молитвы)! И всякий, желающий себе спасения, должен знать ущерб, причиняемый им душе, и добре внимать себе. Впрочем он лучше перваго, как лучше ночь лунная ночи темной, в которую не светит луна.

4. О третьем образе внимания и молитвы.

Третий образ воистину дивен есть и неудобоизъясним, и для тех, которые не знают его опытно, не только неудобопонятен, но кажется даже невероятным; и они не верят, чтоб подобная вещь бывала на деле. И в самом деле, в наши времена, сей образ внимания и молитвы встречается не у множайших, а у весьма немногих; и, как мне думается благо сие убегло от нас вместе с послушанием. — Послушание, если кто возъимеет его к духовному отцу своему в совершенстве, делает его безпопечительным относительно всего так как он всю печаль свою однажды навсегда возверг на духовнаго отца своего; почему, будучи далек от всякаго пристрастия мирскаго, он является способным к тому, чтоб быть весьма ревностным и неленостным делателем сего третьяго образа молитвы, если впрочем нападет и на духовнаго отца истиннаго, который сам не состоит в прелести. Ибо кто посвятил себя Богу и всю печаль свою возвергнет на Него и на духовнаго отца своего, так что по истинному послушанию перестанет уже жить своею собственною жизнию и творит волю свою, но умрет для всякаго пристрастия мирскаго и для тела своего, — такой какою привременною вещью может быть побежден и порабощен? или какое попечение и какую заботу может иметь? Вследствие сего, этим третьим, бывающим вместе с послушанием, образом внимания и молитвы, все козни и хитрости, какия бы ни употребляли демоны, чтоб увлечь ум его к помыслам многим и разнообразным, бывают уничтожаемы и разсеяваемы; ибо тогда ум такого человека, будучи свободен от всего, имеет благовремение, без всякой помехи изследовать наносимые демонами помыслы и с великим удобством отгонят их, и чистым сердцем приносит молитвы свои Богу. Таково начало истинной жизни (духовной)! И которые не полагают такого начала, всуе трудятся, сами не зная того.