Стивен Эриксон Кузница Тьмы - Карбарн Киницик

- Как Керули. Преображение лежит в сердце рассказа. Среди Бегущих-за-Псами имя Керули понимается как "живой", живущий в настоящем. Но уйдя, отвернувшись и шагнув в прошлое, Керули должен стать К'рулом.

- Керули умер и стал К'рулом? Так Азатенаи все же смертны.

- Нет. Или да. Достаточно трудно и без твоих вопросов! Давай-ка брось в костер еще дров.

- Зачем?

- Гм, знаю, что огня нет. Однако костер отмечает течение времени, демонстрирует переход одной вещи в другую. Он подобен музыке, сопровождающей глас барда. Без треклятых языков пламени меж нами кажется, будто рассказ застыл, словно недомолвка или задержанное дыхание.

- Вы говорили об Азатенае по имени К'рул.

- Даже сородичи не понимают, что он сделал. И зачем. Возможно, всего лишь испытывал свое бессмертие. Или скука сподвигла его на такое? Мы вышли на край намерений, не дождавшись от него ответа.

- Что он сделал?

- Пустил кровь и сотворил из ран, из собственной крови таинственную силу. Волшебство. Магию с множеством течений и оттенков. Они еще молоды, смутны в свойствах, едва ощутимы. Те, что ощущают, могут отпрянуть или прильнуть ближе. В процессе исследований течения определяются.

- Говорят, - подумала вслух Кория, - что у Джагутов свое волшебство. И у Бегущих, и у Тел Акаев, даже у Форулканов.

- А у Тисте?

Она пожала плечами. - Так говорил Варандас, но я ничего такого не видела.

- Ты была слишком юна, когда уехала из Куральд Галайна.

- Знаю. Признаюсь вам, учитель, что скептична насчет магии Тисте.

- А Мать Тьма?

- Не знаю, учитель. Любому можно поклоняться, возводя в боги или богини. Нужно лишь взять общие страхи - отчаяние и беспомощность, отсутствие ответов.

- Отсутствие веры равно невежеству?

- Но и присутствие веры может быть невежественным.

От хмыкнул и кивнул. - Кровь течет из него густыми струями, тяжелыми каплями, и так сила его переходит в мир, делая его оставленным позади. Так Керули стал называться К'рулом.

- Бегущие-за-Псами сочли его умирающим.

- Верно. Можно ли ждать, что истекающий кровью не умрет?

- Но он живет.

- Живет. Теперь, надеюсь, остальные Азатенаи начали понимать последствия даров К'рула и встревожились.

- Ибо К'рул предлагает любому разделить власть и силу, которую они сберегали для себя.

- Очень хорошо. К чему быть богом, когда любой из нас может стать богом?

Она скривилась. - К чему быть богом, который издевается над всеми, кто слабее? В чем тут удовольствие? Если оно и есть, то мимолетное, жалкое и злобное. Так можно отрывать лапки пауку на стене - результат не стоит усилий, верно?

- Заложница, разве не все боги самолюбивы? Они заставляют пресмыкаться поклонников, если решили набрать поклонников; если нет, то, скапливая власть, становятся отстраненными и жестокими без меры. Какой бог предлагает дары, причем свободно и без ожиданий ответа, не навязывая формы и заповеди?

- Так К'рул стал прецедентом? - спросила Кория, и от одной мысли дыхание стеснил восторг.

- Очень давно, - ответил От, со стоном вставая, - у Джагутов были рынки. Тогда мы еще нуждались в них. Вообрази возмущение торговцев, когда кто-то приезжает с горой сокровищ и раздает их бесплатно. Ведь цивилизация подобного не выдержит, правда?

- Учитель, К'рул и есть Владыка Ненависти?

- Нет.

- Конец рассказа?

- Да.

- Но вы окончили непонятно чем!

- Я предупреждал, заложница. Ну, собирайся, мы выходим. День обещает быть ясным, воздух очистился и прекрасные виды зовут вперед!

И они шли по ярусам долины. Впереди стояла башня выше всех прочих. Белая, светящаяся словно жемчуг, она снова и снова привлекала ее взгляд.

Аратан последовал за Драконусом на открытое пространство, которое в любом ином городе называлось бы площадью. Высокая башня вздымалась прямо напротив среди скопища башен пониже. Если они были неуклюже сложены из блоков серого гранита, главная башня выставляла бока из белого мрамора, закругленные, гладкие, изящные. Окрестные здания на ее фоне казались трущобами.

Драконус натянул поводья перед одной из малых башен, спешился. Обернулся к Аратану. - Прибыли.

Аратан кивнул и окинул взглядом высоту белого здания. - Не понимаю, - сказал он, - почему столь прекрасная вещь должна называться Башней Ненависти.

Замешкавшийся у Калараса Драконус хмуро взглянул на сына. Махнул рукой в сторону двери низенькой башни. - Туда.

Вход был узким и таким низким, что лорду пришлось нагнуться. Стреножив Бесру и Хеллар, Аратан вошел за ним.

Комната внутри оказалась темной и довольно неприятной: прокопченные балки и доски, покрытые потеками птичьего помета. Перед тремя щелями в стене, которые сходили тут за окна, стоял стул с высокой спинкой. Лучи света падали на высокий столик, куча пергаментов громоздилась выше стоявшего рядом кубка. По краям столешницы были разбросаны грубые перья, еще больше их лежало около деревянных ножек. Дверца в полу была открыта, снизу вяло поднимался тусклый, какой-то запыленный свет.

Драконус стащил перчатки и засунул за пояс. Огляделся. - Жди здесь. Схожу, найду еще стулья.

- Мы ждем аудиенции, отец? Мы в комнате привратника?

- Нет, - буркнул тот, выходя.

Из люка донеслось шуршание, через миг кто-то вскарабкался наверх. Аратан никогда еще не встречал Джагутов, но понял - это один из них. Высокий, тощий, кожа цвета оливок и вся в морщинах и рубчиках, как у ящерицы. Клыки изгибались, вылезая по краям широкого рта. Выступающие надбровные дуги скрывали глаза. Джагут был одет в ветхую шерстяную робу, неровно окрашенную блеклым пурпуром. В руке бутылочка чернил, пальцы в черных пятнах.

Не глядя на Аратана, Джагут подошел к столу и поставил бутылочку. Потом, словно утомившись такими трудами, сел на стул и лениво откинул голову.

Тусклым золотом блеснули озирающие стол глаза. Голос оказался низким и грубым: - Иные пишут вином. Но многие - кровью. Лично я предпочитаю чернила. Меньше боли. Предпочитаю излишествам умеренность, но кое-кто видит в умеренности порок. Что думаешь ты?

Аратан кашлянул. - Мы ищем аудиенции Владыки Ненависти.

Джагут фыркнул: - Этого глупца? Он сочится чернилами, как пьяница мочится в переулке. Само его мясо пропитано желчью сомнительной мудрости. Жует аргументы, словно битое стекло. К тому же слишком редко моется. Какие у вас могут быть с ним дела? Полагаю, ничего важного. Все приходят искать мудрости, но что находят? Погляди на груду писанины. Пишет предсмертную записку, но она нескончаема. Присутствие его столь переполнено самовлюбленностью, что не удержишься от смеха. Смерть, говорит он им, есть дар тишины. Однажды все вкатятся в крипту, где разрисованные стены скрыла тьма и даже пыль не шевелится. Скажи, ты жаждешь мира?

- Отец ищет стулья, - ответил Аратан. - Он скоро будет.

- У тебя обличье Тисте. Никто не оспаривает власть Сюзерена Ночи, но многие сомневаются в силе его воли. Однако не воля угрожает всем. Характер. Скажи им, дитя Тисте, пока еще не поздно.

Аратан покачал головой. - Я не вернусь к своему народу. Хочу остаться здесь.

- Здесь?

- В Башне Ненависти, - подтвердил он.

- А где такая башня?

- Та, высокая из белого мрамора. Там обитает Владыка.

- Уже посетил ту башню, дитя Тисте? Нет? Тогда тебя ждет секрет. Восхитительный секрет. Но вижу нетерпение. Если нужно построить башню ненависти, какой сорт камня выбрать?

- Какой-то чистый?

- Очень хорошо. А чтобы башню видели все, она должна сиять. Да?

Аратан кивнул.

- Итак. Белый мрамор или, в случае упомянутой башни, опал. Разумеется, ни один Джагут не выстроит подобного. Мы лишены талантов вылавливать опалы из мусора и праха. Нет, для такого чуда надобен каменщик-Азатенай. С соответствующим чувством юмора. Зачем, спросишь ты. Ну, потому что юмор необходим, когда раскрывается секрет. Скажи: сколько этажей должно быть в такой башне? Назови уровни Ненависти.

- Не могу, сир, - признался Аратан. - Разве злоба не ослепляет?

- Хмм. Что есть нескончаемая предсмертная записка?

- Шутка.

- А. И ты ее поймешь?

Аратан пожал плечами, удивляясь, куда пропал отец. - Полагаю, я оценю иронию.

- Всего лишь? Ладно, ты еще молод. Ненависть ослепит, верно. Потому уровней нет. Ты говоришь о чистоте, теперь мы обсуждаем вопрос исключительности. А окна? Какую дверь можно вырубить в столь чистой и особенной вещи?

- Окна не нужны, ибо то, что снаружи ненависти, ей не интересно.

- А дверь?

Аратан взглянул на Джагута и вздохнул. - Башня из цельного камня, да? Но это неправильно. Должен быть путь внутрь.

- Но не путь наружу.

- Пока ее не повергнут в... в жаркой битве. Но если она из сплошного камня, жить в ней невозможно.

- Никто и не живет. По крайней мере, никто в здравом уме не назовет это жизнью.

Драконус появился в дверном проеме. - Ты сжег мебель во всех ближайших постройках, - сказал он, быстро заходя в комнату.

- Зимы холодные, Сюзерен. Мы обсуждали глупость Готоса, я и твой сын. Видишь сундук подле двери? Там найдешь вино, вполне сносное. И эль Тел Акаев... если тебе хочется бесчувствия.