Фаза боя - Владимир Добряков

Я поднимаю своих друзей и объясняю им ситуацию. Странно, но никто из них не удивляется. Когда мы садимся на коней, Эрик достаёт из седельной сумки предмет, похожий на сотовый телефон. Он тихо говорит в него несколько слов. Выслушивает ответ, довольно кивает и прячет прибор в сумку.

—Я распорядился, чтобы накрывали на стол, — поясняет он нам.

Через четверть часа мы подъезжаем к хутору. Во дворе под навесом накрыт стол. На нём дымятся семь мисок, нарезан хлеб, в центре стоят большая закрытая крышкой жаровня и три кувшина. Возле стола с кувшином воды нас ждёт высокая стройная женщина, немного моложе Эрика. У неё такие же длинные светлые волосы и приятное лицо. Одета она в сарафан из светло-коричневой кожи. На ногах белые чулки и красные мягкие туфельки, как и у Эрика. Только ремешки подлиннее. Голос у неё певучий и мягкий.

—Прошу к столу, странники, — приглашает она нас. Женщина и Эрик помогают нам помыть руки, сливая воду из кувшинов. За стол они усаживаются вместе с нами. В мисках — превосходный борщ, щедро сдобренный зелёным луком, укропом и петрушкой. В жаровне оказывается жаренная с пряностями и зеленью баранина, а в кувшинах отличное, прохладное пиво.

Последний раз мы обедали в обществе Олонецких. А это было Время знает когда. Столько событий вместил этот короткий промежуток времени, и столько сил душевных и физических затребовали у нас эти события, что нас не требуется уговаривать. Миски и жаровню мы только что не вылизываем. После обеда Эрик вновь с кем-то связывается и говорит нам:

—Странники, если вы пожелаете отдохнуть прямо сейчас, мой дом к вашим услугам. Если же у вас есть желание и возможность продолжить путь, я отвезу вас к Учителю. Он ждёт вас.

—А далеко ехать? — спрашивает Лена.

—Два часа.

—Тогда мы, пожалуй, поедем.

Благодарим хозяйку за угощение и садимся на коней. Едем не спеша. По обе стороны дороги тянутся возделанные поля и сады. Часто попадаются хутора. Их хозяева обмениваются с нами и Эриком приветствиями. Наш вид не вызывает у них ни малейшего удивления. Через два часа мы подъезжаем к большому двухэтажному зданию, сложенному из розового камня.

Здание имеет несколько необычный вид. Я даже не пытаюсь определить архитектурный стиль. В плане оно представляет девятиугольник. Окна большие и круглые. Кровля распадается на несколько куполов, крытых ярко-зелёной черепицей.

На крыльце нас встречают три молодые женщины в светло-бежевых платьях. Они кланяются нам и проводят в отведённые для нас помещения на первом этаже. Интересно, как они узнали, что комнат надо не пять, а три?

Осматривая помещение, Лена вдруг взвизгивает от неожиданности и изумления. У стены стоит агрегат, в котором без труда можно распознать синтезатор.

—Это на тот случай, — объясняет женщина, — если вы захотите сменить надоевшую вам походную одежду и предстать перед Учителем в достойном вас виде. Пользоваться им просто…

—Не надо объяснять, — прерывает её Лена, — мы знаем, как этим пользоваться.

—В таком случае через час я приду к вам и отведу вас к Учителю.

У моей подруги горят глазёнки. Она облизывается. Понятно, Ленка дорвалась. Сейчас она сочинит себе что-нибудь экстравагантное. Я отодвигаю её в сторону и творю себе голубую рубашку с короткими рукавами и легкие синие брюки. Подумав, достаю из ранца синие чешки. Пусть ноги отдохнут от обуви.

А Ленка уже разделась и стоит перед синтезатором нагая. Закрыв глаза, она накладывает ладонь на сенсорный датчик. Сейчас Лена начнёт облачаться. Это займёт немало времени. Уложится ли она за час?

—Я пойду помогу Петру, — говорю я. — Он же не умеет работать с синтезатором. Сейчас сочинит себе что-нибудь вроде водолазного скафандра.

—Иди, иди, не мешай мне, — бормочет подруга.

Как я и ожидал, Пётр находится в большом затруднении. Он в задумчивости сидит над нежно-розовыми джинсами и брезентовой робой и явно не может решиться повторить опыт. Я вспоминаю свои подвиги на фронте освоения синтезатора и похлопываю Петра по плечу:

—Ничего, Петро, не расстраивайся. Я и не такое творил, когда осваивал эту технику. Синтезатор — штука тонкая и капризная. Осваивать его надо осторожно и постепенно. Здешние хозяева почему-то решили, что мы все умеем с ним обращаться. А это, — я указываю на джинсы, — ты, наверное, Викторию вспомнил?

Пётр мрачно кивает. Я выясняю, что конкретно он хотел себе сделать. Через несколько минут наш товарищ уже одет в новую цивильную одежду. Тонкий светло-серый свитер, джинсы и мягкие серые полуботинки. За Анатолия я не беспокоюсь. Ему Наташа поможет. Назначенный нам для переодевания час близится к концу, и я иду проверить, в каком состоянии моя подруга.

Лену я застаю перед зеркалом. Она пытается застегнуть на спине молнию светло-голубого платья из лёгкой ткани. Плечи полностью открыты, спина наполовину голая. Лиф обтягивает грудь, а от широкого пояса платье до колен расходится широким конусом. На ногах ослепительно-белые чулки и сверкающие серебром туфельки на немыслимой шпильке и с широким, почти в три пальца, ремешком на лодыжке.

—А! Явился, наконец! Помоги молнию застегнуть.

—У тебя всё время одна и та же проблема, — ворчу я, застёгивая молнию.

—Никуда не денешься, — огрызается Лена, — если сделать чуть шире, лиф не будет держаться и сползёт вниз. Такой фасон.

—Сотворила бы что-нибудь попроще. Не обязательно же такое…

—И такого мужлана я терплю рядом с собой уже который год! Подай перчатки.

Я протягиваю подруге длинные белые перчатки из тончайшей душистой кожи и невинно замечаю:

—По такой погоде чулки мне кажутся излишними.

—Я тоже так сначала подумала, — отвечает Лена, расправляя перчатки у локтей, — но потом решила, что эти туфли на босой ноге смотреться не будут.

—И туфли можно было…

Нашу перепалку прерывает появление женщины, которая приглашает нас на встречу с Учителем. Она выводит нас во внутренний двор здания, где в саду стоит павильон, увитый виноградом. Там возле стола, уставленного блюдами с фруктами и кувшинами с вином, уже сидят Пётр, Анатолий и Наташа. Наташа, на первый взгляд, оделась гораздо скромнее Лены. На ней простенький сарафанчик из полупрозрачной голубой ткани. Но на ножках у неё ярко-красные босоножки на шпильке и с длиннющими ремешками. Эти ремешки оплетают всю ногу не до колена, как обычно носит Лена, а до середины бедра. Дорвались женщины!

Одна из женщин наливает нам в бокалы вино. Мы не спрашиваем, где же Учитель. Раз уж нас привели сюда, то и он придёт.

На дорожке слышатся быстрые шаги, и в павильон входит смуглый черноволосый мужчина лет сорока с небольшим. Одет он без особых затей, в светло-зеленую рубаху и такие же брюки. Только на плечах у него короткая бирюзовая мантия, скреплённая на груди серебряным знаком, напоминающим мальтийский крест.

Самое большое впечатление производят его глаза. Они живые и проницательные. Настолько проницательные, что когда он задерживает на мне взгляд, у меня создаётся впечатление, что он читает меня, как книгу. Возможно, он вычитывает там такие строки, каких я и сам никогда не читал.

Доброжелательно улыбнувшись, он присаживается за стол, наливает себе вина и произносит тост:

—За счастливое завершение вашего тяжелого пути!

Я чуть не захлёбываюсь вином. Что это он имеет в виду? Еще один отец Таканда, который намерен оставить нас у себя на службе? А Учитель берёт с блюда две тяжелые кисти крупного розового винограда и галантно протягивает их нашим женщинам. После этого он наконец представляется:

—Меня зовут Аг Асфер. Для краткости можно просто Аг.