Анубис - Вольфганг Хольбайн

— Ни о чем, — ответил Могенс с некоторым опозданием.

— Ни о чем? — мисс Пройслер укоризненно показала головой. — Никто не думает ни о чем, мой дорогой профессор.

— Я только… немного пофилософствовал, — чуть поколебавшись, ответил Могенс.

— Не позволите ли мне принять участие в вашем философствовании?

Могенс невольно посмотрел на вход в палатку. Где же Грейвс? Минут десять назад он ушел за Томом, который почему-то опаздывал, и Могенс не в первый раз поймал себя на мысли, что сам не знает, чего хочет больше: чтобы Грейвс поскорее вернулся или чтобы не возвращался вовсе.

В памяти всплыло то, что он однажды читал о солдатах, ждущих начала великой битвы. Якобы они никак не могли дождаться сигнала к атаке, хотя каждому из них было ясно, что выживут немногие. Тогда, прочитав сообщение, он подумал, что это полный абсурд, а сейчас понял на своей шкуре, что это такое. Нет ничего хуже ожидания. Даже если знаешь, что-то, чего ждешь, будет страшным, когда начнется.

— Профессор? Вы хотели мне что-то рассказать.

Могенсу не верилось, что мисс Пройслер может всерьез заинтересоваться его мыслями. Но он чувствовал подоплеку ее вопроса и подарил ей мимолетную благодарную улыбку.

— Я размышлял о тьме.

— Той, что там, внизу? — мисс Пройслер показала на лестницу, три перекладины которой торчали наружу из шахты. — Она вас страшит?

— Нет, — поспешно ответил Могенс, но мисс Пройслер не приняла его ответ во внимание.

— Разумеется, вам страшно. Только вы не хотите в этом признаться, потому что, как мужчина, вы не желаете показаться в моих глазах трусом. Но знаете, мужество без страха — не мужество, а глупость.

Могенс тихонько засмеялся.

— Мне казалось, вы хотели принять участие в моих философствованиях.

— О тьме? — мисс Пройслер покачала головой. — Что о ней размышлять? У нас есть лампы.

Могенс посмотрел в ту сторону, где притаились тени.

— И тем не менее. Она повсюду, мисс Пройслер. Она была прежде всего. Так написано и в вашей Библии.

Мисс Пройслер немедленно нахмурила брови, но только на один миг. И Могенс понял, что ее неудовольствие вызвало слово «вашей».

— А потом Господь сказал: Да будет свет! И стал свет. — В ее голосе слышался материнский упрек.

— Да, но для этого Он должен быть, понимаете меня, мисс Пройслер? Вот в чем разница. А прежде Бога было Ничто. Сплошная тьма.

— Бог был всегда. И пребудет во веки веков.

В принципе, Могенс был не в настроении вести теологические дискуссии, и уж тем более не с ней. И все-таки он сказал:

— Может быть, мисс Пройслер. Но давайте выведем Бога из игры… — Он быстро поднял руку в успокаивающем жесте, когда мисс Пройслер хотела возмущенно вскочить. — Я знаю, что, по вашему мнению, это невозможно, но давайте сделаем на короткий момент такое допущение. И что тогда остается? Должно быть нечто, от чего будет свет. Энергия, движение, энтропия…

— Бог!

— Даже Бог, — невозмутимо согласился Могенс. — Неважно, что. Но что-то должно быть. А все, что есть — преходяще. Только тьма постоянна. Она — сцена, на которой разыгрывается пьеса жизни. А когда падает занавес, тьма снова занимает свое место.

К его удивлению, мисс Пройслер какое-то время обдумывала его слова, чтобы потом тем решительнее покачать головой.

— Мне не нравятся ваши идеи, — грустно сказала она. — Не хочу вам верить. Этим глупостям учат в университете? Тогда не удивительно, что так плохо обстоят дела с нашей молодежью.

— Особенно с их пунктуальностью. — Грейвс, согнувшись, протиснулся в палатку и с преувеличенным кряхтением присел на корточки у спуска в шахту. Его суставы хрустнули. — Придется с Томом как следует поговорить, когда все кончится. Не знаю, что там себе думает этот парень. Каждый раз, когда я ищу его здесь, он где-то там.

— Может быть, как раз сейчас он увлеченно читает сказку о лисе и зайчике? — сыронизировал Могенс.

Грейвс буквально пронзил его взглядом, однако от комментариев воздержался. Наклонившись вперед, он долго и сосредоточенно смотрел в шахту, словно там, в притаившейся тьме, мог найти ответы. Если, конечно, достаточно упорно их выуживать.

— Наше время на исходе, — наконец вымолвил он.

Могенс вынул карманные часы, откинул крышку и испуганно воскликнул:

— Уже за полночь!

Взгляд Грейвса показался ему чуть ли не презрительным.

— Никто и не говорил, что мы должны оказаться там именно в полуночный час.

— Но ты… но я думал…

— По моим расчетам, врата откроются где-то в течение этого часа и будут стоять открытыми до завтрашнего полудня. Разумеется, нельзя сказать с точностью до минуты, но я почти уверен.

«Интересная информация, — злорадно подумал Могенс. — Грейвс до сих пор не обмолвился ни о каких расчетах!» И сейчас он был почти уверен, что эти слова вырвались у него случайно. Еще один минус на счету Грейвса, хотя этот счет и так уже был на грани.

— Что за врата? — недоверчиво спросила мисс Пройслер. — Вы же не собираетесь снова пуститься в нехристианскую ересь, доктор?

— До-, — дерзко поправил ее Грейвс. — Дохристианскую, моя дорогая. А вовсе не «не-», — он все еще до конца не мог поверить, что не в его силах удержать мисс Пройслер от ее намерений, и поэтому вставал на рога.

— По мне, так никакой разницы, доктор, — отрезала мисс Пройслер. — Ересь она и есть ересь.

Грейвс приготовился вспылить, но неожиданно ограничился лишь тем, что пренебрежительно скривил губы. Он резко поднялся.

— Пойду гляну, где застрял этот Том, — буркнул он, выходя. — А по дороге присмотрю еще хворосту для костра.

Могенс покачал ему вслед головой, а потом заставил себя с умиротворяющим взором повернуться к мисс Пройслер. Конечно, он радовался каждому уколу, направленному на Грейвса, но через час всем им придется доверить ему свои жизни.

— Знаю-знаю, переборщила, — опередила его упреки мисс Пройслер. — Было глупо с моей стороны. Но поверьте, профессор, так трудно сохранять хоть крохи симпатии к этому человеку.

— Мне тоже.

— Почему же тогда вы идете за ним?

Могенс знал, что лучше всего сейчас вообще пропустить мимо ушей ее вопрос или отделаться какой-нибудь ничего не значащей ложью, но вдруг его охватило такое чувство, будто он должен ей, хотя бы ей сказать правду.

— Это мой последний шанс.

— Последний шанс? На что?

— Вернуться к жизни, — скорее, для себя ответил Могенс. — Убежать от всего. От этого ужасного университета. Этого городка с его узколобыми обывателями. Вашей жуткой комнаты. Вас.

— О-о-о! — все, что смогла изречь мисс Пройслер.