G.O.G.R. - Анна Белкина

— Бе-е-е-е! — сказал Зайцев, по неизвестному наитию не в состоянии рассказать ничего из того, что хотел.

— Чёрт! — подпрыгнул Курятников, не опасаясь даже, что его «Чёрт» оставит отпечаток в диктофонной записи допроса. — Да что с вами такое?!

— Бе-е-е-е! — повторил Зайцев, кажется, перепугавшись теперь уже самого себя.

Он вместе со стулом отъезжал подальше от сидящего напротив него Курятникова, стыдясь своего дикого поведения и. не замолкая, изрекал:

— Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е!

Помня об одичавшем Николае Светленко, Курятников, не мешкая ни секунды, позвонил Серёгину.

— Вот, послушайте, как он блеет! — сказал Курятников Петру Ивановичу и поднёс трубку к беспрестанно мекающему Зайцеву.

— Ясно! — ответил на том конце Пётр Иванович, услышав «тирады» Зайцева. — Еду!

Серёгин снова оставил Сидорова за старшего, а сам — со скоростью молнии прискакал в Генпрокуратуру — поглядеть на очередное «камлание» — теперь уже Зайцева.

Зайцев всё никак не мог взять себя в руки и закрыть рот.

— Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! Ме-е-е-е! Бе-е-е-е! — эти нечленораздельные звуки сыпались из него, словно из рога изобилия, и их поток никак не хотел иссякнуть.

Серёгин и Курятников в четыре глаза наблюдали, как он дёргается на мягком офисном стуле, ездит на нём из стороны в сторону и блеет, блеет, блеет.

— Зайцев! — резко обратился к Сергею Петровичу Серёгин.

Этот оклик, кажется, возымел на «бесноватого» Зайцева кое-какое действие — он заглох, прекратил хаотичное движение и воззрился в одну точку где-то за гранью реальности.

— Умолк, — констатировал Курятников.

— Я уже дал третий запрос в Киев, — сказал Серёгин. — Они обещали выделить нового гипнотизёра. У него такой же выборочный гипноз, как и у Светленко, и у всех, кто общался с этим Тенью. При определённых обстоятельствах, когда нужно рассказать о нём — начинает действовать установка, и они дичают.

Между тем, Зайцев помолчал немного, а потом — снова обрёл собственную волю вместо чужой, опять сжал её в кулак и выдавил срывающимся голосом:

— Я… не могу…

Серёгин хотел «раскрутить» Зайцева как можно быстрее. И поэтому — пошёл на крайние меры. Он вспомнил, каким образом повредили гипнотические установки Грибку — Кораблинскому: его побили неформалы в обезьяннике у Мирного. Пётр Иванович, конечно же, жалел Зайцева, и у него самого не поднималась рука залепить ему зуботычину. Рассказав Курятникову о свих соображениях, Серёгин предложил перевести Зайцева в Калининский РОВД и подсадить там к какому-нибудь маргиналу — пускай немного поработает на благо Родины и, как сможет, разрушит «Тёмные чары» парочкой оплеух.

— Ну что ж, давайте попробуем… — согласился загнанный в тупик Курятников. — Если этот способ помог один раз — то почему бы ему ни сработать снова?

В Генпрокуратуре не было подходящих условий для «расколдовывания» Зайцева, потому что там не было такого «обезьянника», где сидели бы хулиганы, или неформалы.

— Придётся его к нам, в РОВД тащить, — заключил Серёгин. — У нас там, в изоляторе много таких сидит.

— Ну что ж, — не возражал Курятников. — Вижу, у вас уже есть опыт «лечения» этой «звериной порчи». Если это поможет, то — тащите.

«Заколдованный» Зайцев был снят со стула и снова посажен в автомобиль. Сергей Петрович совсем не сопротивлялся и молчал, как бессловесная рыба. Он ни слова не произнёс даже тогда, когда его провели по коридору в изолятор и втолкнули в одну из камер.

Оказавшись в тесном и прохладном помещении, Зайцев огляделся. Серые стенки, узенькое, забитое толстенной решёткой окошечко, деревянные нары. На нижних нарах режутся в карты два дубоватых «братка» богатырских габаритов, а на верхних — отдыхает некий субъект.

— А… а-ээ, здравствуйте… — выдавил Зайцев окаменевшим языком. — Ээээ.

Субъекты с нижних нар мгновенно оторвались от карт и установили на вновь прибывшего свои пустые и злобные глазки динозавров.

— Гы-гы, — по дурацки гоготнул один, что сидел справа. — У, чайничек!

— Мясцо! — булькнул второй.

Оба поднялись, заставив нары жалобно скрипнуть, расправили свои могучие плечи, сбрасывая гиподинамию. Не спеша, направились они к съёжившемуся к комочек Зайцеву, сжимая железобетонные кулаки.

Насмерть перепуганный таким агрессивным поведением соседей, Зайцев вжался в холодную металлическою дверь и хотел, было, позвать на помощь охранника. Но его язык окаменел до такой степени, что вообще, отказался слушаться, и не смог выговорить ни буковки.

Тип на верхних нарах зашевелился и приподнял свою голову, украшенную блестящей лысиной.

— Кулак, Камень, — обратился он к двум своим соседям. — Не нужно его трамбовать. Помните, что я вам про гуманизм рассказывал? Делайте добро, и вам зачтётся!

Кулак и Камень переглянулись и с виноватым видом убрались назад и забились обратно на нижние нары. Тип с лысиной слез со второго этажа, подрулил к ютящемуся у двери Зайцеву и положил руку ему на плечо.

— Здорово, корешок! — добродушно сказал он. — Меня зовут Батон.

— Зайцев, — представился Зайцев.

— Скажи мне, Заяц, — вздохнул этот самый Батон. — Есть ли на свете справедливость?

А тем временем джип марки «Ниссан — Патруль 4Х» нёсся по Маккеевскому шоссе, рассекая слякоть. Проскочив светофор на красный свет, джип выехал за черту города, промчался мимо запыленной таблички с перечёркнутой надписью «ДОНЕЦК», и поехал теперь по территории Макеевки. За рулём сидела Эммочка, а рядом с ней — на месте пассажира примостился Грегор Филлипс. Филлипс комкал в руках карту, а Эммочка, вертя руль, время от времени бросала на него сердитые взгляды и настойчивейшим образом вымогала:

— Ну, давай, рожай, в какую сторону мне сворачивать?!

— Сейчас! — пыхтел Филлипс, не в силах справиться с похожей на скатерть картой Донецкой области. — Подожди секундочку!

— Ух, болван! — вскипела Эммочка. — Ты же карту вверх ногами держишь! Что ты там поймёшь, оболтус?!

Она протянула руку, чтобы отобрать у Филлипса карту и самой определить, в какую сторону ей следует направить «Ниссан». При этом она выпустила из виду дорогу и ослабила захват руля. Тяжёлый джип вильнул в сторону и едва не спихнул в кювет небольшую машину «Жигули», что катила по встречной полосе.

— Козлы, смотрите, куда прёте! — возмутился водитель «Жигулей», чудом увильнув от страшного удара мощного «кенгурятника» джипа.

— Завали орало! — огрызнулась Эммочка и показала кулак. — Филлипс, дай сюда карту — ты всё равно не умеешь ей пользоваться!

— На дорогу смотри, водила! — оттолкнул её Филлипс. — А то я смотрю, что ты машиной не умеешь пользоваться! И вообще, я не понял, зачем ты этой чувихе-секретарше навязала образ Зайцева?

— Ты просто сундук какой-то! — фыркнула Эммочка, совершив джипом Филлипса достаточно крутой поворот на полном скаку.

— Полегче! — предупредил её Филлипс. — Не забывай, что это — моя машина!

— Не развалится! — отпарировала Эммочка. — А этой секретарше я Зайцева всучила для того, чтобы зациклить Артеррана на Зайцеве и на ментах из их ментуры! Пока он будет со всем этим возиться, мы спокойно себе скатаемся в Верхние Лягуши! Усёк, сундучок?

Вот так, ругаясь и немного дерясь, они ехали прямиком в деревню Верхние Лягуши. Что именно эти двое хотели там разыскать — они и сами пока не уяснили, но считали, что это что-то придётся обоим, как нельзя кстати.

Глава 136. Зайцев допрыгался

Зайцев из следователей прокуратуры мгновенно перескочил в разряд преступников. Он хмуро сидел на твёрдом табурете перед Серёгиным, и угрюмо молчал. Сидоров нетерпеливо ёрзал в вертящемся офисном кресле и ездил на нём туда-сюда.

Зайцев молчал не потому что не хотел говорить, а потому что обдумывал такой ответ, который не вызвал бы у него «озверения». Зайцев давно уже хотел во всём признаться, рассказать про Таинственный Голос, который диктовал ему условия, а после — сдаться в руки правосудия. Первый раз Зайцеву не удалось явить на свет божий правду — Таинственный Голос снова зазвучал у него в голове и заставил, вместо слов, говорить «Бе» да «Ме».

— Так вы не знаете ничего про Синицына? — спросил Пётр Иванович, испытующе посмотрев на бывшего следователя прокуратуры.

— Не знаю, — буркнул тот, повинуясь внезапному порыву утаивать правду, чтобы снова не потерять разум. — И Синицына никакого не знаю.

Сидоров пробурчал что-то себе под нос, но вслух не сказал.

— И в деревне Верхние Лягуши никогда не были?

— Что вы от меня хотите? Какие ещё Лягуши?! — вскричал вдруг Зайцев. — Так сразу и сказали бы, что перепутали меня с кем-то! Меня в ваш дурацкий Донецк из Киева назначили, а вы схватили, как бандита, допрашиваете! Только авторитета лишаете и биографию портите! — Сергей Петрович кричал всё это от безнадёги: вздумай он сказать правду — снова превратится в некую овечку.