Клубничный блеф. Каван - Лина Мур

встречаются. Невероятной красоты глаза и сейчас для меня самые красивые, самые любимые и самые родные. Пусть белки глаз Таллии стали алыми, и капилляры в них полопались, пусть синяки изуродовали её лицо, но я люблю её сердце. Люблю её душу.

Люблю её мысли. Я люблю эту жизнь, когда Таллия рядом со мной.

— Это неправда, Каван. Ты сам говорил, что ни разу за всё время, проведённое вместе со мной, не был счастлив. Ты не смеялся. Я была не той, кто могла бы подарить тебе большее. Я…

— Таллия. Послушай, — подношу её руку к своей груди. — Послушай, как быстро и испуганно стучит моё сердце, потому что я боюсь потерять тебя. Да, я многое наговорил тебе и даже не понимал, что это будет значить для тебя. Я был очень зол и обижен на Слэйна и на всю ситуацию в целом и не следил за своими словами. Но я говорил о том, что было со мной до тебя.

Вероятно, в тот момент я обесценил тебя и всё, что ты сделала для меня. Я был идиотом. Ты та самая, Таллия. Я знал это с самого начала. Знал ещё в ту минуту, когда встретил тебя, что ты особенная для меня. Ты бесценна для меня. Ты та женщина, о которой я всегда мечтал. Но я боялся признаться себе в том, что готов идти дальше.

Боялся отпустить прошлое, ведь и оно было для меня важным.

И в тот момент, когда ты ушла от меня, я понял, что это конец. Ты не вернёшься. Не простишь. Не примешь меня. И я был в шоке. Мне слишком долго пришлось обдумывать твои слова, вспоминать этот день, чтобы всё встало на свои места. Ты неверно поняла меня. Ты та самая. И я люблю тебя. Я люблю тебя, Таллия, и хочу с тобой будущее. Я хочу помочь тебе достичь своей мечты и гордиться тобой. Я хочу вместе с тобой встречать рассветы и закаты. Хочу учиться быть мужчиной для тебя. Но это мои желания. Я не могу заставлять тебя любить меня, Таллия, но прошу тебя дать мне шанс, чтобы хотя бы попытаться доказать тебе, что стою твоей любви.

Чувствую, что Таллия вся дрожит. По её щекам бегут слёзы. Я не в силах смотреть на мучение и недоверие в её глазах.

Притягиваю её к себе, и она позволяет мне обнять её. Она плачет.

Долго и горько. Таллия плачет в моих руках, но мне стало легче.

Теперь я понимаю, почему и зачем отказываюсь от прошлого. Я тоже обрёл цель и осознал её. Я принял всё, что со мной происходит. Я просто люблю Таллию. И это только начало моих признаний.

Глава 44

Таллия

Всё, что со мной произошло, слишком больно вспоминать.

Но синяки напоминают об этом каждую минуту. Они изводят и подавляют меня, а потом среди этой тьмы появляется мужчина, нежно ласкающий каждую рану на моём теле. Этот мужчина своими руками разводит тёмные тучи, сгустившиеся над моей головой.

Но всегда остаются сомнения и опасения о том, что тучи вернутся.

И это точно случится. Я всё разрушу, поэтому и не воспринимаю всерьёз признание Кавана. Я не имею права. Он не может меня любить. Меня не за что любить. По крайней мере, ему. Мне бы следовало покаяться, а я боюсь. Я эгоистка, потому что мне больно быть одной. Я приватизирую Кавана. Пользуюсь им, хоть и молчу всё время, а он пытается поймать хотя бы мою улыбку. Это сложно.

Сложно жить дальше. Сложно просыпаться и наблюдать за тем, как он мажет мои синяки мазью, заверяя меня в том, что эта мазь волшебная, и скоро всё пройдёт. Нет, волшебства не существует. Это миф. Во что я верю так это в реальность.

— Ты избил её, — нарушаю гнетущую тишину. Это мои первые слова за пять дней с того момента, когда Каван сказал, что любит меня. Я только набралась храбрости узнать, что было в прошлом, и что ждёт меня в будущем.

Каван откладывает мазь и тяжело вздыхает.

— Да. Так и было. Я не контролировал себя. Если бы не твой друг, то я бы убил её, — мрачно отвечает он и садится рядом со мной на кровать.

— Где она сейчас? Она уехала? — с болью шепчу я.

— Да. Да, она уехала, — кивает Каван.

Повисает ещё одна ужасающая пауза. Я ни о чём особо не думаю, если честно. Просто больно и плохо в сердце.

— Я… Чёрт, Таллия, я соврал тебе. Твоя мать никуда не уехала.

Твоя мать у меня. И я… я сделал кое-что плохое.

Я с ужасом смотрю на Кавана.

— Ты… ты… убил её? — выдавливаю из себя.

— Нет, намного хуже. Я запер её в одном доме. Её кормят только овсянкой и яблоками, заставляют носить тугой корсет, танцевать и стоять на пуантах. А если она этого не делает, то получает палкой за своё непослушание. То есть я заставляю её пройти через все унижения, лишения и всю ту жестокость, которым она подвергала тебя. Смерть для неё слишком лёгкое наказание. Она заслужила свои мучения.

— О господи, — прикрываю глаза от боли. Мне даже спорить с ним не хочется. Сил нет. Никаких.

— Таллия, я не мог просто так отпустить её, понимаешь? Я видел, сколько жестокости было в её поступках и словах. Она обманывала и уничтожала тебя. Избила тебя до полусмерти. Она… чудовище. И я решил, что отомщу за тебя. Знаю, что не имел права, но я не жалею.

Прости, но я тоже чудовище и всегда буду таким. Всегда буду защищать тебя. Всегда и всем буду мстить за твою боль, Таллия. — Каван касается моей руки, и я открываю глаза.

— Почему я ничего не чувствую? У меня в груди только пустота, Каван. Я не виню тебя. Я даже… рада. Я плохая. Я такая плохая.

Она же моя мать.

— Таллия, ты не чувствуешь ничего, потому что она убила в тебе всё хорошее к ней, — Каван касается моей щеки и нежно гладит её. — Я знаю, о чём говорю. Когда-то я тоже через это прошёл. Я знаю все эти чувства. Сначала пустота, а затем злость, обида и непринятие фактов, попытки найти оправдания, агрессия, боль и желание мстить, а затем уже