Злой рок. Политика катастроф - Нил Фергюсон

раскрыли карты. Ху Сицзинь, главный редактор подконтрольной правительству газеты Global Times, в своем Twitter назвал этот шаг «откровенно грабительским», обвинил Трампа в «превращении некогда великой Америки в страну-изгоя» и предупредил, что «если Соединенные Штаты позволят подобному происходить снова и снова, то их ждет неминуемый упадок». В показательном эссе, опубликованном в апреле прошлого года, китайский политический теоретик Цзян Шигун, профессор юридического факультета Пекинского университета, подробно разъяснил, к чему ведет упадок Америки. «История человечества – это, несомненно, история борьбы за имперскую гегемонию, – писал Цзян, – борьбы, которая со временем побудила империи, изначально локальные, перейти к нынешней форме глобальных империй и, в окончательном итоге, к единой мировой империи». По словам Цзяна, современная глобализация – это «„единая мировая империя“ 1.0, модель, созданная Англией и США». Но эта англо-американская империя «распадается» изнутри из-за «трех огромных неразрешимых проблем: постоянно возрастающего неравенства, возникшего из-за либеральной экономики… неэффективного управления, причиной которого стал политический либерализм, а также упадочнических настроений и нигилизма, порожденных либерализмом культурным». Более того, Западная империя постоянно подвергается атакам со стороны «сопротивляющейся России и конкурирующего Китая». Эти слова – не притязание на альтернативную евразийскую империю, а «борьба за то, чтобы стать сердцем мировой империи»[1532].

Если вы сомневаетесь в том, что Китай стремится одолеть империю 1.0 и превратить ее в империю 2.0, основанную на нелиберальной китайской цивилизации, значит, вы не учитываете всех способов, посредством которых эта стратегия претворяется в жизнь. Китай успешно стал «мировой мастерской», какой прежде был Запад. Китай, как вильгельмовская Германия, теперь располагает собственной Weltpolitik[1533], выраженной в форме громадного инфраструктурного проекта «Один пояс, один путь», – а сам этот проект очень похож на европейский империализм в том виде, в каком его представил Джон Аткинсон Гобсон в 1902 году[1534]. Китай превращает доступ к своим рынкам в трофей для американских компаний, заставляя их следовать линии Пекина. Китай проводит «операции влияния» по всему Западу, в том числе и в США[1535].

Пытаясь ослабить Советский Союз во время Первой холодной войны, Америка, помимо прочего, вела «культурную холодную войну»[1536]. Отчасти эта война представала в стремлении победить Советы «на их территории»: в шахматах (Фишер против Спасского); в балете (бегство Рудольфа Нуриева); в хоккее («Чудо на льду» 1980 года). Но прежде всего Америка стремилась соблазнить советских людей неодолимыми искушениями своей поп-культуры. В 1986 году Режис Дебре, левый французский философ и соратник Че Гевары, со скорбью говорил: «Рок-музыка, видео, джинсы, фастфуд, новостные сети и спутниковое ТВ сильнее, чем вся Красная армия»[1537]. Французы, разделявшие левые взгляды, смеялись, слыша о «кока-колонизации». Но парижане тоже пили кока-колу. А вот в наши дни все изменилось. В 2018 году я проводил дебаты в Стэнфорде, и слова Питера Тиля, миллиардера, сооснователя PayPal, врезались мне в память: «ИИ – это коммунист, а криптовалюта – либертарианец»[1538]. TikTok полностью подтверждает первую половину афоризма. В конце 1960-х годов, в дни «культурной революции», китайские дети отрекались от родителей во имя верности правым идеям[1539]. В 2020 году американские дети, порицая родителей за расизм, публиковали видео в TikTok.

Работы Цзян Шигуна и других ясно показывают: сегодняшний Китай понимает, что ведет холодную войну, которая, подобно предыдущей, представляет собой борьбу двух форм империи. Но все же книга, позволяющая ухватить самую суть того, как Китай наших дней видит Америку и остальной мир, – это не политический текст, а научно-фантастический роман: «Темный лес», вторая книга Лю Цысиня из цикла «Задача трех тел». Переоценить авторитет писателя в современном Китае трудно: его почитают технологические компании Шэньчжэня и Ханчжоу, и не кто иной, как сам Ван Хунин, официально причислил Лю к тем творцам, которые определяют лицо Китая в XXI веке[1540]. «Темный лес» продолжает историю вторжения на Землю беспощадных и технологически более развитых трисоляриан и знакомит читателей с тремя аксиомами «космической социологии». Во-первых, «выживание является основной потребностью цивилизации»[1541]. Во-вторых, «цивилизация непрерывно растет и расширяется, но объем вещества во Вселенной остается неизменным»[1542]. В-третьих, из-за «цепочек подозрений» и риска «технологического взрыва» в другой цивилизации в космосе может царить только закон джунглей. Вот как об этом говорит герой книги, «Отвернувшийся» Ло Цзи:

Вселенная – это темный лес. Каждая цивилизация – вооруженный до зубов охотник, призраком скользящий между деревьев… старающийся ступать бесшумно… Охотнику есть чего опасаться: лес полон других невидимых охотников, таких же, как он. Если он встретит жизнь – другого охотника, ангела или черта, новорожденного младенца или старую развалину, фею или полубога, – у него лишь один выход: открыть огонь и уничтожить. В этом лесу другие люди – ад. Любая жизнь представляет собой смертельную угрозу для всех остальных и будет уничтожена при первой возможности[1543][1544].

Генри Киссинджера часто считают – и, на мой взгляд, совершенно напрасно, – непревзойденным гением американской Realpolitik. Но то, о чем тут говорилось, – это нечто гораздо более жестокое, чем реальная политика. Это межгалактический дарвинизм. Не от нас зависит, ведем ли мы холодную войну с Китаем, – потому что Китай уже объявил нам холодную войну. Мы не просто в ее предгорьях – эти предгорья еще и укрыты непроходимым темным лесом, высаженным Китаем. И нам следует думать лишь об одном – и это лучший аргумент в пользу холодной войны, – о том, сможем ли мы, оказавшись в этой тьме, не оступиться и не начать войну горячую. Ведь если мы не сможем – если мы споткнемся на этом пути, – нас может ждать катастрофа, по своим последствиям намного более страшная, чем наихудший сценарий, уготованный пандемией COVID-19.

Заключение Грядущие потрясения

– Иначе говоря, вы требуете права быть несчастным, – сказал Мустафа.

– Пусть так, – с вызовом ответил Дикарь. – Да, я требую.

Олдос Хаксли. «О дивный новый мир!»[1545]

Что меня не убивает

«Возможно ли… чтобы целые страны оказались опустошенными, целые народы – стертыми с лица земли стихийными бедствиями? Огромным городам Америки, плодородным равнинам Индостана, многолюдному Китаю грозило полное опустошение. Там, где недавно ради выгоды или удовольствия