Развороченная могила - Джоан Роулинг

засунул обе ладони под мышки.

— Сколько тебе было лет, когда ты вступил? — спросил Страйк.

— Семнадцать.

— Что заставило тебя вступить?

— Нужно было где-нибудь прикорнуть.

— Немного в стороне от твоего пути, Норфолк. Ты вырос в Тауэр Хэмлетс, верно?

Рини выглядел недовольным тем, что Страйк знал об этом.

— Я был в Тауэр Амлетс с двенадцати лет.

— Где ты был до этого?

— С моей мамой, в Норфолке. — Рини сглотнул, и его выдающееся адамово яблоко вызвало пульсацию татуировки тигра на горле. — После ее смерти мне пришлось уехать в Лондон, жить со своим стариком. Потом я был под опекой, потом немного бездомным, а потом попал на ферму Чепмена.

— Значит, родился в Норфолке?

— Да.

Это объясняло, как молодой человек из среды Рини оказался в глубокой провинции. По опыту Страйка, такие люди, как Рини, редко, если вообще когда-либо, вырывались из столичного притяжения.

— У тебя там была семья?

— Не. Просто захотелось разнообразия.

— Полиция преследовала?

— Обычно так и было, — неулыбчиво ответил Рини.

— Как ты узнал о ферме Чепмен?

— Я и еще один парень ночевали в Норвиче, и мы встретили пару девушек, которые собирали деньги для ВГЦ. Они нас втянули в это дело.

— Другой парень был Пол Дрейпер?

— Да, — сказал Рини, снова недовольный тем, что Страйк так много знает.

— Как ты думаешь, почему девушки из ВГЦ так хотели набрать двух парней, спящих на улице?

— Нужны были люди для выполнения тяжелой работы на ферме.

— Вы должны были вступить в церковь, как условие проживания там?

— Да.

— Сколько ты там пробыл?

— Три года.

— Долго, в таком-то возрасте, — сказал Страйк.

— Мне понравились животные, — сказал Рини.

— Но не свиньи, как мы уже выяснили.

Рини провел языком по внутренней стороне рта, напряженно моргнул, затем сказал:

— Нет. Они воняют.

— Я думал, что они должны быть чистыми?

— Ты ошибся.

— Тебе часто снятся плохие сны, потому что они воняют?

— Я просто не люблю свиней.

— Ничего общего с тем, что свинья “ведет себя абы как”?

— Что? — сказал Рини.

— Мне говорили, что свинья имеет особое значение в И-Цзин.

— В чем?

— Книга, из которой ты вытатуировал гексаграмму на тыльной стороне левой руки. Можно взглянуть?

Рини подчинился, хотя и нехотя, вытащил руку из-под мышки и протянул ее к Страйку.

— Какая это гексаграмма? — спросил Страйк.

Рини выглядел так, словно не хотел отвечать, но в конце концов сказал:

— Пятьдесят шесть.

— Что это значит?

Рини дважды напряженно моргнул, а затем пробормотал.

— Странник.

— Почему странник?

— У него мало друзей: это странник. Я был ребенком, когда сделал это, — пробормотал он, засовывая руку обратно подмышку.

— Они сделали из тебя верующего, не так ли?

Рини ничего не ответил.

— Нет мнения о религии ВГЦ?

Рини бросил еще один взгляд на сидящего за соседним столом крупного заключенного, который не разговаривал с посетителем, а пристально смотрел на Рини. Раздраженно передернув плечами, Рини нехотя пробормотал,

— Я видел вещи.

— Например?

— Просто вещи, что они могут сделать.

— Кто такие “они”?

— Они. Этот Джонафан и… она еще жива? — спросил Рини. — Мазу?

— А почему бы и нет?

Рини не ответил.

— Какие вещи ты видел, как делали Уэйсы?

— Просто… заставляли вещи исчезать. И… духи и прочее.

— Духи?

— Я видел, как она вызывала дух.

— Как выглядел дух? — спросил Страйк.

— Как призрак, — сказал Рини, и выражение его лица показалось Страйку смешным. — В храме. Я видел его. Как будто… прозрачный.

Рини еще раз напряженно моргнул, затем сказал:

— Ты разговаривал с кем-нибудь еще, кто был там?

— Ты поверил, что призрак был настоящим? — спросил Страйк, проигнорировав вопрос Рини.

— Я не знаю — да, может быть, — сказал Рини. — Тебя там, блядь, не было, — добавил он с легкой вспышкой раздражения, но, взглянув поверх головы Страйка на нависшего над ним надзирателя, добавил с напускным спокойствием: — Но, может быть, это был трюк. Я не знаю.

— Я слышал, что Мазу заставила тебя бить себя по лицу, — сказал Страйк, внимательно наблюдая за Рини, и, конечно, по лицу заключенного прошла дрожь. — Что ты сделал?

— Ударил парня по фамилии Грейвс.

— Александр Грейвс?

Рини стало еще более неуютно от этого очередного доказательства того, что Страйк выполнил свою домашнюю работу.

— Да.

— Почему ты его ударил?

— Он был придурком.

— В каком смысле?

— Чертовски раздражал. Все время говорил какую-то тарабарщину. И он часто попадался мне на глаза. Это меня раздражало, и однажды ночью, да, я ударил его. Но мы не должны были злиться друг на друга. Настоящая любовь, — сказал Рини, — и все такое.

— Ты не кажешься мне человеком, который согласился бы выпороть себя.

Рини ничего не ответил.

— Это шрам на лице от порки?

Рини по-прежнему молчал.

— Чем она тебе угрожала, чтобы ты себя выпорол? — спросил Страйк. — Полицией? Мазу Уэйс знала, что у тебя есть судимость?

Снова эти ярко-голубые глаза с густыми ресницами моргнули, напряглись, но наконец Рини заговорил.

— Да.

— Как она узнала?

— Ты должен был признаться во всем. Перед группой.

— И ты сказал им, что скрываешься от полиции?

— Сказал, что у меня возникли проблемы. Ты… втянулся, — сказал Рини. Тигр снова вздрогнул. — Этого не понять, если только ты не был частью этого. С кем еще ты разговаривал, кто там был?

— С несколькими людьми, — сказал Страйк.

— С кем?

— А почему ты хочешь знать?

— Интересно, вот и все.

— С кем, по твоему мнению, ты был ближе всего на ферме Чепмен?

— Ни с кем.

— Потому что что “у странника мало друзей”?

Возможно, потому, что никакой другой формы ответа на этот мягкий сарказм не было, Рини освободил правую руку, чтобы поковырять в носу. Осмотрев кончик пальца и стряхнув результат этой операции на пол, он снова сунул руку подмышку и уставился на Страйку.

— Мы с Допи были приятелями.

— У него, как я слышал, был неудачный опыт с какими-то свиньями. Случайно выпустил несколько и был за это избит.

— Не помню этого.

— Правда? Его собирались выпороть, но две девушки украли кнут, и членам церкви было приказано избить его вместо этого.

— Не помню этого, — повторил Рини.

— По моим сведениям, избиение было настолько сильным, что у Дрейпера могло остаться повреждение мозга.

Рини несколько секунд жевал внутреннюю сторону щеки, затем повторил,

— Тебя там, блядь, не было.

— Я знаю, — сказал Страйк, — поэтому я и спрашиваю, что произошло.

— Допи был не в себе до того, как его избили, — сказал Рини, но тут же пожалел о сказанном и решительно добавил: — Ты не можешь свалить на меня Дрейпера. Там была куча людей, которые пинали и били его. А тебе зачем?