Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— Брат, — выдохнул он в вокс, — беги!

XIV

Ретинальный дисплей Корсвейна на миг утратил резкость, перефокусируясь. Авточувства повиновались его импульсу, выискивая далекое движение, и приблизили картинку, показав Алайоша, отступающего перед двумя противниками.

Все было кончено оскорбительно быстро, хотя капитан и отбил несколько ударов за считаные секунды. Даже с такого расстояния зернистое изображение прибора ночного видения свидетельствовало, что Севатар превратился в неудержимый вихрь, его длинная алебарда режет и рубит, с каждым ударом подбираясь все ближе к Ангелу.

Развязка наступила, когда меч Шенга вонзился Алайошу в бедро, заставив рыцаря упасть на одно колено. Ответный удар Ангела пришелся Повелителю Ночи в предплечье и отсек руку — вместе с мечом, который она держала. Хотя Шенг отшатнулся, Севатар взмахнул своей алебардой.

Корсвейн видел, как голова его брата отделилась от бронированных плеч: убийство, не состоявшееся несколько месяцев назад, было завершено.

Он отвернулся и побежал дальше, огибая последнюю колонну. Жертва Алайоша подарила ему драгоценные секунды. Он использовал их, чтобы запрыгнуть на спину примарху и вонзить меч в тело одного из сыновей Императора.

XV

Запрокинув жуткое лицо к небу, Курц завопил. Кровь снова потекла с его бледных губ, а жуткое давление на спину и грудь усиливалось, пока нагрудник не поддался с громким хрустом, расколовшим ночную тишину. Раненый полубог ухватился за кончик меча, торчавший из его грудинной пластины, визжа, словно человек, которого облили зажигательной смесью. Это был не просто крик боли, а настоящая звуковая атака, отбросившая Корсвейна назад. Меч выскользнул из руки рыцаря, и тот в отчаянии ухватился за то, до чего смог дотянуться: одна рука вцепилась в гладкие черные волосы примарха, другая нащупала толстую цепь, свисавшую с наплечника Курца.

Примарх Повелителей Ночи поднялся, пошатываясь и увлекая за собой упирающегося воина. Корсвейн запрокинул его голову назад, вырвав клок спутанных волос. Оторванная от наплечника бронзовая цепь послужила ему оружием. Вместо того чтобы бить ею примарха по голове, словно плетью, он захлестнул ее вокруг шеи Курца, крепко ухватившись за оба конца. Холодная металлическая удавка затягивалась тем сильнее, чем больше Повелитель Ночи бился и метался. Корсвейн продолжал давить, слыша сквозь хриплые вздохи Курца, как с негромким влажным хрустом трескаются позвонки.

В бытность земледельцем на Калибане Корсвейну доводилось объезжать лошадей. В первый раз, когда конь встал под ним на дыбы, инстинкт заставил напрячь все мускулы — и лошадь немедленно сбросила его окаменевшее тело. Чтобы объездить лошадь, особенно гордого и сильного боевого коня, которого так ценили рыцари его родного мира, ловкость и внимательность были нужны не меньше, чем сила. Разгадка в том, чтобы двигаться вместе с лошадью и сохранять баланс, не напрягая мышцы, чтобы иметь возможность приспособиться к любым выходкам живого существа. Корсвейн давно не вспоминал о тех днях, но, вновь оседлав бьющееся и мечущееся существо, он был поражен, насколько быстро вернулись те навыки. Он понимал, что пробыл на спине у примарха не дольше нескольких секунд, но они показались ему вечностью.

Курц вновь извернулся, на этот раз с такой силой, что Ангел не удержал тяжелую цепь. Падение Корсвейна завершилось мощным ударом о каменную колонну — от прочнейшего камня откололся кусок. Его просто стряхнули, словно докучливое насекомое. Даже придушенный, избитый, истекающий кровью, израненный и изрезанный, Курц отбросил его без особых усилий.

Боль. Кровь Императора. Какая боль! И все же он кое-как поднялся на ноги и потянулся к мечу, валявшемуся в грязи. Если бы он смог…

Его накрыла тень. Что-то — судя по силе, горная лавина — вновь подбросило его в воздух. Земля вращалась, и она стала небом, потом небо и земля смешались. Корсвейн почувствовал, что с грохотом катится по каменистому склону и наконец останавливается, врезавшись в каменную стену. На мгновение единственным, что он мог видеть и чувствовать, были пыль и кровь.

Ощущение дурацкой неуязвимости проходит слишком быстро, оставляя его на милость ран. Голова превратилась в гудящий от тупой боли шар, застряв в шлеме, спасшем череп от того, чтобы разлететься вдребезги. Сила в его теле сменилась болью; вся левая сторона была разбита, буквально раздроблена на кусочки. Попытка встать заставила кричать от боли. Лишь одна нога и одна рука повиновались ему. Одна разбитая глазная линза еще давала искаженную, рассинхронизированную картину строительной площадки. Другая не показывала ничего. Он ослеп на один глаз и ощущал в разбитой глазнице что-то теплое, мокрое и бесполезное. Когда он закричал во второй раз, изо рта вылетели три зуба и со стуком ударились о его шлем.

Остатками зрения он видел, как его сеньор встает. Лев — истекающая кровью статуя — наступал на Курца с мечом в руке. Тот в ответ выпустил когти. Несколько когтей клинков сломались, и их обломки валялись на земле. Примархи опять сошлись, и от сверкающей стали посыпались искры.

Мышцы Корсвейна обожгло болью от внезапного вброса в кровь химических стимуляторов: внутренние системы его доспеха старались сохранить жизнь. Он сомневался, что их хватит надолго. Что-то плотное и тяжелое давило ему на грудь изнутри, и казалось, что он всякий раз выдыхает огонь. Что-то внутри него, несомненно, лопнуло. Едкая слюна текла у него изо рта, скапливаясь лужицей на загерметизированном вороте доспеха. Если в ближайшее время он не снимет шлем или по крайней мере не разгерметизирует дыхательную решетку, просто захлебнется собственной кровью и слюной.

Чья-то фигура заслонила от него примархов. Фигура с копьем в руках.

— Немного же от тебя осталось, — хрипло рассмеялся Севатар по вокс-связи.

— Луны плачут, — выдохнул Корсвейн и рухнул на колени. Меркнущий взгляд его единственного глаза был обращен к небу, где луны исходили огненными слезами.

XVI

Первая десантная капсула ударилась о засыпанный гравием склон, и пепельно-серые камни брызнули от удара во все стороны. Термозащита на ее черном корпусе еще светилась, раскалившись во время спуска в атмосфере; воющие турбины с шипением исходили паром. Запорные крепления отщелкнулись с хлопками, похожими на выстрелы, и борта капсулы раскрылись во всей своей грубоватой красоте, будто лепестки механического цветка. Темные Ангелы выскакивали с болтерами наготове и сразу начинали стрелять.

Вторая капсула приземлилась аккуратнее, за ней третья и четвертая. Все три угодили точно в кратер, выпуская рыцарей на строительную площадку.

Как быстро все меняется. Теперь на окровавленном лице Корсвейна, скрытом под шлемом, растянулась широкая ухмылка. Тени — Севатар и Шенг — исчезли так же внезапно, как появились.

С небес, словно град, со стуком сыпались все новые десантные капсулы. Одни были черными согласно цвету их легиона, другие — в результате прохождения через атмосферу. Оба оставшихся на орбите флота отправили воинов на поверхность, хотя сами наверняка сражались в космосе. Корсвейн не мог практически ничего разглядеть. Он слышал, как сошлись легионы под визг цепных клинков по керамиту, и назойливый треск болтеров, но видел ничтожно мало. Единственной послушной рукой он стащил с себя шлем, морщась от прохладного ночного воздуха, коснувшегося его разбитого лица.

Лев тоже был сильно изранен. Его окружили воины в черных одеждах. По его затылку текла кровь, словно жидким плащом укрывая плечи. Корсвейн не представлял, как примарх еще жив — у него разбит почти весь череп.

Курц рассмеялся — по крайней мере попытался, — когда собственные воины оттаскивали его назад, как Ангелы оттащили Льва. Два примарха, пошатываясь, оторвались друг от друга, осыпая друг друга проклятиями через головы собственных детей, оба едва передвигали ослабевшие ноги и были ужасно изранены, наполняя воздух резким запахом своей генетически божественной крови.

Огромный меч выпал из руки Повелителя Ангелов и воткнулся в землю. Курц не мог шевельнуть когтем.

Корсвейн попытался подойти к своему примарху, но почувствовал, что снова соскальзывает на землю. Сильные руки протянулись к нему и подхватили, вынуждая сделать то, чего не позволили бы ему его мускулы. Он повернул голову, вглядываясь здоровым глазом.

— Алайош, — выговорил он.

— Капитан мертв, ваша милость. Это я, сержант Траган.

— Здесь Севатар. Присмотри за ним. Он здесь, клянусь! Он убил Алайоша. Я видел, как это было.

— Да, ваша милость. Пойдемте… вот сюда. «Громовые ястребы» уже летят. — И закричал по воксу, обращаясь ко всем, кто был еще жив: — Первый легион, отступаем!