Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

Иногда я спрашиваю себя, какие сны он видит.

Мой повторяющийся сон начинается с пробуждения в своей комнате по звонку электронного будильника. На этот день назначена операция. Я стар, старше, чем сейчас. Мой организм изрядно изношен. Я поднимаюсь и бреду к окну, нажимаю кнопку открытия жалюзи. Планки с негромким жужжанием поднимаются и впускают потоки золотистого света. Я выглядываю в окно и наслаждаюсь видом. Я поступал так каждое утро, поскольку сознавал, что это, возможно, мой последний шанс увидеть величественное зрелище своими глазами. Моими настоящими глазами.

В последнюю ночь перед прибытием на Просперо сон немного изменился. Я не верю, что в нем появились какие-то новые детали. Просто, просматривая один и тот же сон много раз, я замечаю все больше подробностей.

За полуоткрытой дверцей стенного шкафа я вижу игрушечную деревянную лошадку, стоящую на обувном ящике. Из соседней комнаты доносится игра на клавире. Пахнет свежевыжатым яблочным соком. В углу на полочке в красивом футляре стоит моя награда Даумарл, рядом старинная молитвенная шкатулка из Осетии. На маленьком столике у окна лежит раскрытая доска для игры в регицид. По положению фигур видно, что игра закончится через два или три хода.

Я подхожу ближе к окну, ожидая, что вот-вот увижу лицо стоящего за моей спиной существа. Я ожидал приступа страха.

Я жду, чтобы спросить: «Как ты мог здесь оказаться?»

Я оборачиваюсь в надежде рассмотреть еще какие-то детали лица.

Все, что я вижу, — это глаза. Глаза без лица, и они сверкают, как священные обереги.

Мы ожидали сопротивления. Конечно, ожидали. При всей нашей уверенности в превосходстве, при численном преимуществе мы не рассчитывали на легкую победу. Никто не смеет сказать, что Тысяча Сынов не были великими воинами. Они были Астартес! Одно это ставит их на совершенно иной уровень. Во время Великого Крестового Похода мы уважали их как братьев и товарищей по оружию, а теперь уважали как грозных противников. Их нельзя было не воспринимать всерьез, даже если не учитывать возможности применения магии.

Более того, Просперо был их домашним миром. А любой легион на своей земле сильнее, чем где бы то ни было. Укрепленные домашние миры восемнадцати легионов Всеотца являются самыми неприступными крепостями нового Империума.

Карательный флот, подобно стае мигрирующих гроссвалуров, устремился к Просперо, и тогда стало ясно, что система планетарной обороны не активирована. Защитные сети от орбиты до самой поверхности не были подключены. Отдельные города скрывались за экранирующими щитами, но это было обычным делом, а не ответом на надвигающуюся угрозу. Зато были замечены многочисленные гражданские суда, покидающие планету и направляющиеся к границам звездной системы.

Некоторые из этих кораблей были перехвачены и доставлены на борт флагмана, где экипаж и пассажиров допрашивали рунные жрецы, собиравшие любые крохи информации. Позже до меня дошли слухи об имперских летописцах, которых направили на Просперо для наблюдения за Пятнадцатым легионом. Они улетели на «Киприа Селене», и среди них, как мне сказали, был старик, которого называли писцом Магнуса.

Мне очень хотелось бы встретиться и поговорить с ними, услышать их сказания, услышать голос другой стороны. Но такой возможности не представилось. Я узнал о них только несколько дней спустя, и их дальнейшая судьба мне неизвестна.

Два Меча высказал предположение, что Алый Король капитулировал. Магнус Красный не объявил о готовности сдаться, но понял ошибочность своих действий и позор, навлеченный им на Пятнадцатый легион, а потому приказал невинным жителям покинуть планету и отключил систему планетарной обороны, чтобы со смирением принять свою судьбу, как виновный человек, склоняющий голову на колоду палача. Будь так, можно было бы говорить о величайшем раскаянии и покорности со стороны Магнуса. Два Меча утверждал, что все будет закончено уже через несколько часов.

Но Огвай придерживался другого мнения. Ярл в своей мудрости напомнил нам о том колдовстве, которое довело Алого Короля и Просперо до этой страшной участи. Огвай полагал, что у Магнуса имеются наготове другие средства обороны, грозные и боеспособные, но невидимые для наших сенсоров, поскольку порождены злом.

Мы ждали. Изображение Просперо стало таким огромным, что заполнило все экраны. Мы уже ощущали легкое изменение искусственной гравитации, обусловленное корректировкой курса в соответствии с притяжением планеты.

Спустя час освещение палубы стало периодически тускнеть на несколько секунд.

— Что происходит? — спросил я у Эски Разбитая Губа.

— Главные батареи оттягивают потоки энергии, — ответил он. — Началась орбитальная бомбардировка.

Перед самым началом высадки я задремал или грезил наяву. Я вспоминал общину, где провел детство, защищенные навесами поля на пустынном плоскогорье, длинную комнату, столы в библиотечной пристройке и страшные истории о волках, которыми нас пытались удержать от дальних прогулок.

Меня растолкал Богудар.

— Мы готовы, — сказал он.

Барабаны уже гремели вовсю. Мы начали рассаживаться в «Грозовые птицы». Как скальд, я мог пройти на любое место, но выбрал одно из свободных противоперегрузочных кресел позади кабины пилотов, а не стал занимать пронумерованные сиденья. Я не хотел оскорблять братьев, нарушая их порядок.

Все удерживающие клети опустились с одинаковым шипением пневматики. Мы проверили ремни безопасности. Трэллы и сервиторы в последний раз осмотрели крепления подвешенных орудий и магнитные защелки, а потом поспешно отбежали, освободив поднимающийся трап. Корабль уже дрожал всем корпусом от ярости разогреваемых двигателей, и громкий рев почти заглушил пронзительные голоса пилотов и палубных диспетчеров, переговаривающихся по воксу.

Потом огни стали красными, как кровь, сигнальными трубами взревели сирены, гидравлические пистоны взорвались яркими молниями, и перегрузка вдавила нас в кресла, словно удар боевого молота.

«Грозовые птицы» одна за другой вылетали из «Нидхёгга», словно трассирующие снаряды из барабанной обоймы. Десятки других кораблей вокруг нас таким же образом освобождались от своего груза.

Я посмотрел на Богудара.

— Сегодня все мы стали дурными звездами, — заметил я.

Огонь еще ярко пылает в очаге. На блюдах полно мяса, в ваших кубках пенится мьод, и сказание далеко не окончено.

Итак, много лет назад мы сражались на Просперо против предательского Пятнадцатого легиона. Трудная это была битва. Самая трудная. Самая горькая во всей истории Влка Фенрика. Полыхали огненные бури, и, казалось, горел сам воздух, а в хрустальных городах, отражающих огонь и свет, нас поджидали Тысяча Сынов. Всякий, кто там был, это помнит. Такие сражения забыть невозможно.

Мы мчались вниз сквозь пламя. Мы неслись мимо орбитальных платформ, объятых огнем от края до края, мимо огромных сооружений, разрушенных раньше, чем они успели выпустить хоть один залп. Они горели, разваливались на части и уносились вдаль по медленно снижающимся траекториям, разбрасывая шлейфы обломков и огненные струи ядерных реакторов.

Мир внизу тоже пылал. Бомбардировка с орбиты подожгла Просперо и воспламенила атмосферу. Спиралевидные столбы сажи и мелких обломков перемещались на тысячи лиг, словно уносимые ураганами. Гигантские выбросы плазмы сожгли весь растительный и животный мир, а моря превратили в бурлящие котлы пара и ядовитых газов. Лазерный обстрел из главных батарей испарил реки до самых дельт и расплавил полярные ледяные шапки. Кинетические снаряды и гравитационные бомбы обрушились на планету, словно град зимы Хель, и породили новые вспышки жидкого пламени, распространяющегося и гаснущего в течение нескольких минут. Косяки управляемых ракет, стремительные, словно серебристая мелочь, уходящая от невода рыбака, сбрасывали боеголовки и взрывали землю, оставляя в воздухе густую взвесь из пыли и дыма. Магматические и ядерные бомбы, словно молоты богов, изменяли очертания материков. Они сглаживали горы, раскалывали равнины, а ущелья засыпали новыми холмами осколков. Кора Просперо раскололась. Мы видели ее пульсирующие светом смертельные раны, новые бездонные пропасти, пересекающие целые континенты. Это была грандиозная алхимия войны. Жар, и свет, и энергия расщепления превращали воду в пар, скалы в пыль, песок в стекло и кости в газ. Клубящиеся грибовидные облака, высокие, как наш Этт на Фенрисе, вставали на горизонте, к которому мы приближались.