Змий (СИ) - "MikhailSkr"

Марко сейчас не слышал слов епископа из святого писания, он был глубоко в себе и вспоминал моменты из своего прошлого, лица Святозара и Венченцо, их совместные беседы и диспуты не только на религиозные темы, а вообще о мироустройстве в целом, от социальных взаимоотношений, до движения небесных тел в космосе, и в те моменты он поражался грандиозности проделанной Творцом работы по сотворению Вселенной, а также тому, сколь образованными были его собеседники, но самым выделяющимся был Святозар. Уровень его познаний поражал, а в особенности то, что многое, из заявленного им как общеизвестный факт, казалось необычайным откровением и только в наступившие годы человечество узнало об этом. Несомненно, маги намного впереди в науках по отношению к неодаренной части человечества, ведь с их возможностями познавать мир это делать намного сподручнее и проще. Но то, о чём тогда вещал Святозар, даже для магов тогда являлось нераскрытой тайной, так откуда же ему было об этом известно?

Прошло всего несколько лет с их знакомства с Святозаром, но он уже тогда стал для Марко образчиком того, к чему он должен стремиться. И пусть он гнал от себя подобные мысли и не желал создавать себе идола, ведь это шло в разрез с одной из заповедей, если на кого и ровняться и на кого молиться, то только на Господа Бога! Но он далеко и трудно его объять и понять собственным разумом, а Святозар был рядом и, глядя на него, гения в магическом искусстве, того, кого Господь отметил своим знамением, человека лишённого человеческих пороков, что не пытался тешить свою плоть, не был рабом ни одного из пороков, и сколько он не пытался найти в нём изъян, Марко этого сделать не удавалось, отчего всё сложнее было бороться с чувством восхищения и превознесения Святозара.

Но тут из дум, практически без пяти минут главу инквизиции, а именно в этом году с должности ушёл предыдущий её руководитель, но следующий назначен ещё не был, так как Ватикан не желал видеть на этом посту непримиримого «фанатика», «солдафона» и вообще пережитка прошлого, но другой подходящей кандидатуры пока не нашли, ведь всякого инквизиторы своим руководителем не примут, и самой очевидной и подходящей кандидатурой виделся Марко, так вот, он выплыл из картинок прошлого из-за нарастающего шума и возбужденного гула вокруг, которого здесь в принципе быть не должно в этот момент.

Именно это заставило Марко раскрыть до этого прикрытые глаза и поразиться происходящему в Соборе. Пол, стены, фрески и оконные витражи стали излучать всё нарастающее и усиливающееся сияние. И так от него всем стало хорошо, будто макушки коснулась материнская рука, а ты оказался в своём вихрастом, босоногом детстве и прибежал домой утолить жажду из кружки с квасом, предложенного мамой. Сердце и душу переполнял восторг, а в разуме ангельским голосом звучали слова из святого писания.

От нахлынувших чувств и эмоций все находящиеся здесь, ставшие свидетелем очередного божественного чуда, люди замерли в беззвучном восторге, но вот сияние достигло своего апогея и хоть было оно очень сильно, но при этом не мешало видеть и совсем не ослепляло.

А вот дальше начало происходить совсем невообразимое. Ощущение присутствия божественного внимания настолько возросло для посвящённых людей, что сам воздух стал искажаться от переполняющей его святости. Нечто подобное, но намного слабее, Марко ощущал лишь раз, когда в собственных руках держал один из гвоздей, которым к кресту был прибит Иисус. Вот только сейчас это чувство и ощущения были в сто крат сильнее, отчего его ноги сами собой подломились, и он, упав на колени, стал зачитывать молитву Всевышнему.

Сейчас Марко не замечал ничего вокруг, ни бьющихся в религиозном экстазе горожан Венеции, что были в Соборе, ни того, как те немногие, в число которых вошли все его сопровождающие и некоторое количество рыцарей Творца, что также оказались сегодня здесь, стоя на коленях смотрели как и он сейчас сквозь пол, перекрытия и все остальные препятствия, что преграждали их взору путь к усыпальнице, где находились мощи святого Венченцо Амати, недавно канонизированного кардинала и его покойного друга. Они, невзирая на огромное количество камня и земли, смогли увидеть невозможное — воскрешение человека!!!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Светопреставление происходило не только внутри храма, сиял он сейчас снаружи ничуть не меньше, чем внутри, и все, кто находился поблизости в этот момент с Собором Святого Святозара Защитника, так же припали на колени, и у каждого из них возникло нестерпимое желание вознести молитву Господу, что они сейчас и проделывали. Сотни людей в синхронном порыве возносили хвалу Господу, читая молитву там, где их застала божественная благодать!

Целых десять минут от Храма проистекало из эгрегора Единого огромное количество святой силы, и прекратилось это только тогда, когда воскресший Венченцо выбрался из собственного каменного саркофага и поднялся наверх, выйдя к молящимся, среди которых были его собратья по ордену, что словно по мановению руки перестали произносить хоть какие-либо звуки, и именно в этот момент на его шее в золотом сиянии материализовалась цепь Георгия Победоносца, что являлась также регалией власти и главенства Ордена Творца.

— Брат Марко? — произнёс Венченцо в полной тишине, что сейчас царила в зале.

— Венченцо? — сиплым и дрогнувшим голосом ответил он юноше, в котором с трудом, но можно было узнать Венченцо Амати, бывшего кардинала, бывшего магистра. Хотя почему бывшего? Сан с него никто не снимал, кому вообще подобное может прийти в голову и кто будет проводить подобную процедуру над юридическим статусом умершего человека? Так что вполне себе кардинал, а учитывая наличие у него на шее цепи Георгия, то и магистр Ордена Творца!

— Да, это я. Скажи лучше вот что, какой сейчас год? А то твоя внешность не даёт мне на этот вопрос никаких подсказок, — улыбнулся своему товарищу, что нынче выглядит моложе того, каким он его помнил ещё до момента собственной смерти.

— 1986!!! Но как это вообще возможно? — Марко был убежденным верующим в то, что истинно воскреснуть было возможным только для Иисуса Христа и никому более. Но сегодня его шаблон дал серьезную трещину! Он собственным глазами видел, а душой и сердцем прочувствовал, чтобы быть уверенным, что это не происки лукавого, а воля Господня, и это не укладывалось у него в голове.

— Наш с тобой общий друг отправил меня обратно в мир с миссией, но о ней я тебе поведаю в приватной обстановке, — и сказано это было потому, что уже большая часть прихожан Собора отошли от ошеломляющего эффекта, которым сопровождалось возвращение в мир живых Венченцо, и сейчас с широко распахнутыми глазами внимали каждому слову сказанному кардиналом и Марко.

— Магистр! Я Александр Гросс, приор вашего ордена. Позвольте засвидетельствовать Вам моё почтение и позволить мне незамедлительно отправиться в Рим, в нашу главную резиденцию, и оповестить наших братьев о Вашем возвращении, — произносил же он свою речь, припав на колено и склонив голову, как и положено младшестоящему перед старшим в иерархии. А Венченцо, как и Марко, отметили для себя небывалую стойкость, выдержку и стальные нервы данного разумного. Ведь в нём ни грана не было ни волнения, ни смущения, вообще какого-либо беспокойства или иной тревоги в сердце. Марко даже на секунду испытал по отношению к рыцарю Творца зависть, ведь он тем же похвастаться не мог. Хотя это для этого рыцаря Венченцо Амати является героем и чуть ли не иконой для подражания, а для Марко Венченцо в первую очередь близкий и, как он сам считал, рано ушедший в лучший мир друг!

— Не нужно. Мы отправимся вместе, я не задержусь в Венеции ни на одну лишнюю минуту. Я собираюсь сейчас же отправиться в Ватикан, — и после сказанного что-то неуловимо изменилось в тоне, настроении и даже осанке Венченцо. Чувствовалось от него нечто хищное и не предвещающие ничего хорошего тем, к кому он направлялся.

— И ты, Марко, отправляешься со мной! — это была не просьба, это был приказ, и хоть орден Творца и инквизиция это два независимых друг от друга института, где последний подчинялся только Ватикану, ну а первый только воле Господа, Марко даже не подумал возражать. Он всеми фибрами души чувствовал, что грядут большие перемены, и принесёт их в церковь и Европу его товарищ по оружию и друг!