Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики - Мартин Гринберг

— Дай свои выкладки, — потребовала она.

Он отстал! Рефлексируя, он потерял нить.

Мгновенным усилием он сумел сделать свой мозг двухкамерным. Две независимые сущности выполняли свои задачи, общаясь между собой только по желанию. Выкладки каждого сливались в один результат.

— Вот. — Он продиктовал свои ответы, последние расчеты меняющихся приливов давления, в которые они теперь ввинчивались.

Визг двигателей, корректирующих курс в последнюю секунду, эхом отдавался в тесной кабине.

Молнии зазмеились вокруг, синие с золотом…

…Переворот. Они вылетели из другого конца туннеля, прямо в червячный терминал за пятнадцать тысяч световых лет от Сирны.

— Тот старый профессор… как он был чертовски прав, — сказал Зеб.

Фирна вздохнула, и это был единственный вздох, выдававший ее напряжение. «Идеи о существовании бледнеют… перед фактом существования. Да, любовь моя. Жизнь больше, чем любые разговоры о ней».

Их приветствовало желтовато-зеленое солнце. А вскоре появился и имперский патрульный катер. Адмирал был позади, но каким-то образом опередил их.

Им оставалось только вильнуть в сторону и бежать. Быстрый маневр, и они пристроились к большому каравану, направлявшемуся к пасти крупного червячного хода. Коммерческие компьютеры приняли их имперское вторжение без возражений. Тренировки не прошли Зебу даром. Если он слегка ошибался, Фирна поправляла его.

Их второй прыжок в гиперпространстве занял какие-нибудь три минуты. Они вынырнули вдали от тусклого красного карлика.

Третий прыжок стал уже рутиной. Наличие кода-статуса имперского двора снимало все возражения.

Но быть в бегах означало пользоваться первыми попавшимися червячными трассами. Люди Кафалана не могли остаться далеко позади.

Движение в червячном туннеле могло быть только односторонним. Высокоскоростные корабли прокладывали путь через горловину туннелей, диаметр которых варьировался от длины пальца до величин, соизмеримых с диаметром звезды.

Зебу, конечно, были известны цифры. В галактическом диске насчитывалось несколько миллиардов червячных ходов, рассыпанных среди нескольких сотен миллиардов звезд. Радиус среднего имперского Сектора был примерно пятьдесят световых лет. Прыжок, однако, мог унести вас за много лет от отдаленного мира.

Это способствовало освоению космоса. Некоторые цветущие планеты казались зелеными оазисами среди пустыни. Империя представлялась здесь далеким сном, источником экзотической продукции и невероятных идей.

Червячная паутина имела много выходов возле обитаемых миров, но не меньше — возле таинственно бесхозных солнечных систем. По странной прихоти межзвездные туннели, опутывавшие Империю, открывали относительно небольшие рты — размером, может быть, с горный кряж — рядом с богатыми планетами. Но некоторые червячные пасти поистине гигантских размеров вращались вокруг солнечных систем, которые, по данным всех разведок, были голыми и безжизненными.

Было ли это случайностью или работой неких более ранних цивилизаций? Археологи склонялись к последнему. Разумеется, сами червячные ходы были последствиями Большого Взрыва, положившего начало времени и пространству. Они соединяли удаленные друг от друга области, которые соседствовали в те давние времена, когда галактика была юной и маленькой. Дифференциальная спираль диска перераспределила червячные ходы. Но кто-то — или, скорее, что-то — постарался, чтобы они хотя бы вращались около звезд.

Они уловили ритм. Прыгнули через пасть червя, связались по переговорнику с администрацией терминала, пристроились в очередь к каравану. Имперские наблюдатели не могли выбросить из очереди лицо такого высокого уровня. Так что самый опасный момент наступил при переговорах об их идентификации.

На этом Фирна уже собаку съела. Она посылала Администратору червячной сети мегабайты данных, и — вжик — они уже встраивались в орбитальный вектор, готовые к следующему прыжку.

Однажды они заметили барочные обводы адмиральского корабля, выскакивающего из червячной пасти через несколько минут после того, как они проделали то же самое. Но в суете коммерческого транспорта им удалось ловко затеряться в очереди. Потом они нырнули в следующее отверстие, надеясь, что Кафалан их не заметил.

Змеящиеся, сверкающие внутренности червей в этот раз показались Зебу почти успокаивающими. У этого червя пасть была меньше, зато глотка длиннее; путешествие заняло несколько изматывающих мгновений.

Материя может лететь в червячном туннеле только в одну сторону. Несколько экспериментов со встречным движением кончились катастрофой. Несмотря на всю изобретательность инженеров, гибкие сочленения туннеля сеяли разрушения. Каждая пасть червя «информировала» остальных о том, что она только что съела. Эта информация распространялась волнообразно, но не материально, а в виде напряжения самого червячного хода — физики называли это гребнями «ударного тензора».

Корабли, пролетающие сквозь оба рта — входной и выходной, — посылали ударные волны, распространяющиеся навстречу друг другу и зависящие от местоположения и скорости кораблей. Волна сжимала горловину, и, когда волны встречались, стенки тоже начинали сжиматься.

Важным моментом было то, что две волны после встречи вели себя по-разному. Одна замедлялась, а другая ускорялась нелинейным образом.

Одна волна могла расти, другая сжиматься. Большая волна заставляла горловину сжиматься до толщины сосиски. Когда корабль подлетал к такой сосиске, он мог проскочить, но вычислить это было титанической работой. Если же горло-сосиска должна была встретить два корабля, гибель оказывалась неизбежной.

Это была уже не техническая проблема. Это было реальное ограничение, налагаемое законами квантовой гравитации. Из этого непреложного факта выросла развитая система охранных пунктов, налогов, правил, очередей — весь этот бюрократический аппарат, который, безусловно, имеет цель, большую часть которой представляет он сам.

Зеб научился рассеивать тревогу, любуясь видами. Солнца и планеты, исполненные светящейся красоты, проплывали в черноте.

Но за этим великолепием, он знал, таились миллионы повседневных забот.

Из расчетов параметров червячных ходов вытекали простейшие экономические факты. Между планетами A и B могло быть полдюжины червячных прыжков — Гнездо было чем-то вроде астрофизической подземки с системой пересадок. Каждая пасть означала дополнительные платы и пени за каждый транспорт.

Контроль за целым торговым путем приносил максимальную прибыль. Борьба за этот контроль велась бесконечно, зачастую жестоко. С точки зрения экономики, политики и «исторического момента» — это означало придание событиям некоторой инерции — местная империя, контролировавшая целую совокупность транспортных узлов, становилась нерушимой и долговечной.