Падение царского режима. Том 3 - Павел Щёголев

Белецкий. — Это не вымарано. Это шифр, потому что дело касается сотрудников. Я уже рассказывал, что при Еремине была принята система сокрытия сотрудников, чтобы это не было известно чиновникам. Так что, когда писали шифром, то потом, восстановивши шифр, вымарывали.

Председатель. — Вместо уничтожения, прямо вычеркивали?

Белецкий. — Ее нельзя уничтожить.

Председатель. — «По телеграфу предложить полковнику Познанскому отклонить услуги Шорниковой». Это — резолюция С. П. Белецкого. Имеется еще телеграмма из Саратова от полковника Комиссарова, который тоже запрашивает полковника Познанского.

Белецкий. — Это был районный начальник охранного отделения. Насколько я припоминаю, она все время ездила в погоне за куском, она была даже в Казани.

Председатель. — Комиссаров пишет, что Шорникова безусловно провалена (упоминается «Будущее» Бурцева), под своей фамилией никоим образом жить не может. В разосланном по полиции циркуляре советует предварительно запросить мнение департамента. Затем следует бумага начальника жандармского управления Познанского на имя С. П. Белецкого о том, что личность, упоминаемая в письме, разыскивается циркуляром департамента полиции. Тут ваша резолюция. (Передает бумагу.)

Белецкий (читает): — «Представляется его превосходительству господину директору, в дополнение к письму начальника самарского губернского жандармского управления. Доложено товарищу министра 26 февраля».

Председатель. — Это кому?

Белецкий. — Золотареву. Джунковский, кажется, еще не приехал 26 февраля. Из дел третьего делопроизводства можно взять доклады финансовые, и вы сразу увидите, когда он вступил в должность. Есть приказ по штабу корпуса жандармов.

Председатель. — Господин секретарь запишите — затребовать из штаба корпуса жандармов копию приказа о вступлении в должность генерала Джунковского.

Белецкий. — Это в январе или в феврале 1913 года. Значит написано: циркулярно предложить всем розыскным учреждениям Шорникову не принимать, как сотрудницу.

Председатель. — В соответствии с этим, С. П. Белецким была послана телеграмма в Самару: «Услуги отклонить. 27 февраля 1913 года». Затем имеется довольно интересная справка директору департамента полиции, за подписью Виссарионова, от 28 февраля 1913 года, по поводу некоторых препятствий, которые он встретил. Именно, он пишет, что Шорникова, в случае предложения услуг какому-либо из розыскных органов, может подвергнуться задержанию и быть предоставлена в распоряжение прокурора петербургской палаты; обстоятельство это, вследствие принесенных Шорниковой услуг розыску, едва ли является желательным и допустимым, в особенности, вследствие письма министерства юстиции о Шорниковой от 17 ноября прошлого года, в котором оно запрашивает, верно ли, что место жительства ее известно и она, вместе с тем, разыскивается? Виссарионов пишет, что это письмо было своевременно директору департамента представлено с докладом, но не возвращено в особый отдел; об изложенном особый отдел представляет директору департамента полиции на благоусмотрение, испрашивая указания. Прочтите, пожалуйста.

Белецкий (читает). — Вопрос идет относительно использования агентурной услуги Юдкевича.[*] «В виду этого и надлежит об этом только поставить в известность наши розыскные органы. Что же касается господина министра юстиции, то по этому поводу будет сделан его высокопревосходительству соответствующий доклад, а, в зависимости от его указаний, будут даны мною особые распоряжения. 4 марта».

Сенатор Иванов. — Было доложено?

Белецкий. — Я не знаю.

Щеголев. — Как вы себе представляете дело? Такое сообщение все-таки не освобождает от необходимости подвергнуть ее аресту? Ведь циркуляр остается.

Белецкий. — Циркуляр остается, но остается циркуляр о ком? Она сотрудничала, ее знали под фамилией Юдкевич, а циркуляр был о Шорниковой.

Щеголев. — Ах, вот центр тяжести!

Белецкий. — Но все-таки есть стремление одно: этому делу придается особое значение и, вместе с тем, департамент полиции хочет от него, до известной степени, обелиться.

Щеголев. — Это больной зуб был у вас?

Белецкий. — Это страшно больной был зуб.

Председатель. — В результате: 7 марта 1913 года, за подписью Виссарионова: «циркулярно разослать, что по имеющимся в департаменте полиции сведениям, Юдкевич предлагает розыскным органам свои услуги, в качестве секретной сотрудницы. Принимая во внимание, что Юдкевич делу политического розыска не может быть полезна (глухо сказано), об изложенном имею честь уведомить вас, на случай предложения названным лицом своих услуг по розыску». В следующей бумаге от марта 1913 года, начальника саратовского губернского жандармского управления Комиссарова, излагается заявление Шорниковой о том, что подполковник Еленский и генерал Герасимов выбросили ее из Петербурга с тридцатью пятью рублями, что она выбилась из сил, больше жить так не может и потому просит выдать ей другой вид на жительство, под которым она могла бы укрыться; просит поддержать ее материально и дать ей возможность выехать из пределов России, причем считает, что жить в Западной Европе ей невозможно, и потому она предполагает уехать в Америку. В конце разговора, она заявила, что решила ехать в Петербург и требовать от департамента полиции устройства ее судьбы, так как она своевременно оказала делу розыска большие услуги, а ее использовали и выбросили без всякой поддержки, благодаря чему она находится в отчаянном положении. Комиссаров говорит, что он вынес впечатление о ней, как о женщине мало развитой, потрепанной жизнью и что в чьих-либо руках она может принести много вреда; особенно, принимая во внимание статью о ней Бурцева в «Будущем» и ненависть ее к подполковнику Еленскому и генералу Герасимову, которых она отождествляет с департаментом полиции. Докладывая об этом, Комиссаров просит указаний, следует ли оказывать ей поддержку впредь до разрешения вопроса о ней департаментов полиции. На следующей бумаге имеется пометка С. П. Белецкого. Это — бумага члена консультации при министерстве юстиции, вице-директора первого департамента министерства юстиции Лядова, от 10 апреля 1913 года. Он просит, в дополнение к письму министра юстиции от 17 ноября 1913 года, сообщить сведения по содержанию заявления Броецкого о том, что петербургское охранное отделение знало местожительство скрывшейся от судебного преследования Шорниковой. (Передает бумагу Белецкому.)

Белецкий (читает): — «Доложено господину министру 12 апреля».

Председатель. — Это значит, Маклакову?

Белецкий (читает): — «Так как по предыдущему докладу было поручено господином министром внутренних дел господину товарищу министра внутренних дел, командиру корпуса жандармов (значит можно установить, как раз Джунковский приехал, не нужно справляться) переговорить лично с министром юстиции, то его превосходительство был у министра юстиции и подробно ему доложил соображения департамента полиции, изложенные в составленной специально для того особым отделом справке. И министр юстиции согласился считать переписку оконченной, вполне удовлетворившись представленным ему объяснением. Поэтому Джунковский поставил об этом в известность господина министра внутренних дел, оставив всю переписку у себя. Затем И. Г. Щегловитов вчера, при личном свидании с господином министром внутренних дел, обо всем этом подтвердил его превосходительству. В виду этого я, по полномочию министра внутренних дел, 13 марта обо всем этом поставил в известность действительного статского советника Лядова. К делу». Значит, как видите, в виду того, что Комиссаров писал о том, что она едет, должны были сказать в подробностях. Я все факты сообщил Джунковскому, а Джунковский сказал: «Что вы сами запрашиваете, а между тем это для дела может иметь большое значение. Ну, заграницей Бродский, проваленный сотрудник, он, видимо, предаст для того, чтобы снискать внимание известных организаций, чтобы к нему особых требований не предъявлялось. Считать с Бродским эту систему законченной.

Щеголев. — А с Шорниковой в этот момент как было решено?

Белецкий. — Не трогать ее. Даже не посылать ей денег. Она все время находилась в полной неизвестности.

Щеголев. — Комиссаров вас бомбардирует письмами.

Белецкий. — Я ни на одно письмо не отвечаю.

Щеголев. — Министр юстиции согласился считать переписку законченной. По этому поводу, вы официально не должны были отвечать. Но что вы могли ответить Комиссарову, какую позицию по отношению к Шорниковой должно принять?