ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Не та насадка. Штефани меня убьет. Я должен подровнять мальчику волосы, пока она не вернулась домой. Но моя нервная попытка подровнять сыну прическу приводит к тому, что они становятся все короче. Прежде чем я понимаю, что происходит, мой сын становится еще более лысым, чем я. Он похож на Мини-Мы[48].

Вернувшись, Штефани застывает на пороге, глядя на нас вытаращенными глазами:

- Что это за?.. Андре! - восклицает она. - Боже мой, что на тебя нашло? Я оставила вас всего на сорок пять минут - и ты побрил ребенка?!

И она разражается драматическими тирадами на немецком.

Я объяснил, что это был несчастный случай. Не та насадка. Я умоляю о прощении:

- Я знаю, ты думаешь, что я сделал это нарочно. Тем более я всегда шучу о желании побрить весь мир. Но, честное слово, Штефани, это была всего лишь ошибка.

Я пытаюсь напомнить ей о поверье: если побрить ребенку волосы, они будут расти быстрее и гуще. Но она поднимает руку и разражается хохотом. Она просто сгибается пополам от смеха. Теперь и Джаден смеется над своей хохочущей мамой. И вот мы все хихикаем, потирая то голову Джадена, то мою, и шутим, что волосатой осталась только Штефани и теперь ей следует быть настороже даже во сне. Я смеюсь до изнеможения. Через несколько дней, в финале турнира в Ки-Бискейн, я одерживаю верх над Федерером. Это достойная победа. Он крут, как истинный великий игрок. Он приехал на турнир, имея в своем активе двадцать три победы в текущем году.

Это моя пятьдесят первая победа в турнирах и семисотая - в матчах. Но для меня нынешний турнир запомнится не победой над Федерером, а нашим смехом. Интересно, не этот ли смех помог мне победить? Ведь после того, как от души посмеешься вместе с теми, кого любишь, гораздо легче чувствовать себя свободным, быть собой.

В начале 2002 года между мной и Дарреном устанавливается полное взаимопонимание. Мы говорим на одном языке, видим мир в одинаковых красках. Он укрепляет мое доверие, когда осмеливается предложить мне сменить струны на ракетке - и этим улучшить ее.

Я всегда играл со струнами ProBlend - наполовину кевларовыми, наполовину нейлоновыми. На них можно удержать четырехкилограммового марлина. Они никогда не подводят, никогда не лопаются, но и не в состоянии подкручивать мяч. Играть с ними - все равно что отбивать мяч крышкой от мусорного бака. В последние годы все говорят, что теннис меняется, игроки становятся мощнее, ракетки - больше, но самые существенные перемены коснулись струн. Появление новых эластичных струн из полиэстера, позволяющих бить мощные крученые удары, вознесло ничем не выдающихся игроков до статуса великих, великих же превратило в легендарных.

Я, однако, никогда не любил перемен. И вот теперь Даррен уговорил меня попробовать новые струны. Мы - на Открытом чемпионате Италии. Я только что сыграл в первом круге с Николасом Кифером из Германии. Я победил - 6-3, 6-2. Но сейчас говорю Даррену, что, по справедливости, должен был потерпеть поражение. Я играл отвратительно, неуверенно. Грунтовое покрытие - не мое.

- Тебе нужны новые струны, - отвечает Даррен.

Я хмурюсь. Я настроен скептически. Однажды уже пробовал поменять ракетку - ничего хорошего из этого не вышло.

Он натягивает новые струны, вновь повторяет:

- Просто попробуй.

На тренировке я в течение двух часов не упускаю ни единого мяча. И не пропускаю ни одного мяча до самого конца турнира. До этого мне ни разу не доводилось выигрывать Открытый чемпионат Италии. Зато я выиграл его теперь - благодаря Даррену и его волшебным струнам.

С БОЛЬШИМ НЕТЕРПЕНИЕМ жду Открытого чемпионата Франции 2002 года. Я взволнован и настроен на борьбу - в конце концов, у меня есть поводы для оптимизма. Я только что победил на турнире, Джаден стал лучше спать, к тому же у меня есть новое оружие. В четвертом круге проигрываю два сета и подачу приглашенному специальным решением организаторов Полю-Анри Матье из Франции. Ему двадцать лет, и все же я в лучшей физической форме. Сынок, в теннисе часов не считают, - я готов оставаться здесь хоть целый день.

Начинается дождь. Я сижу в раздевалке и вспоминаю, как Брэд орал на меня в 1999-м. Его тирада до сих пор звучит у меня в ушах, от первого до последнего слова. Выходя на корт, я улыбаюсь. Веду 40-0, когда Матье выигрывает мою подачу. Я, однако, сохраняю спокойствие и в свою очередь возвращаю подачу. В пятом сете он выходит вперед, 3-1. И вновь я отказываюсь смириться с поражением.

- У любого спортсмена, кроме Агасси, я бы выиграл этот матч, - при-знается потом Матье журналистам.

Следующий мой соперник - испанец Хуан Карлос Ферреро. Снова идет дождь. Я интересуюсь, будет ли матч остановлен на ночь. Ферреро ведет и не хочет останавливаться. Он явно раздражен, когда судьи удовлетворяют мою просьбу и откладывают игру. На следующий день он выплескивает на меня свое раздражение. В третьем сете у меня время от времени появляется возможность отыграться, но Ферреро быстро пресекает мои попытки. Он выигрывает сет, и я вижу, как по мере моего отставания растет его уверенность.

Я спокоен, когда вместе с Дарреном ухожу с корта. Меня устраивает моя игра. Да, я допускал ошибки, у меня случались сбои, но я верю, что мы справимся с чем угодно. У меня побаливает спина - но лишь оттого, что я много наклоняюсь, уча Джадена ходить. Прекрасная боль.

Через несколько недель мы отправляемся на Уимблдон, где уверенность покидает меня. Новые струны играют со мной злую шутку. На травяном покрытии мои усиленные крученые удары заставляют мячи летать, словно шарики, надутые гелием. Во втором круге я играю с Парадорном Шричапаном из Таиланда. Он хороший игрок, но не более. Шричапан занимает шестьдесят седьмое место в мировой классификации, и то, что я могу проиграть, кажется невероятным. И все же в первом сете он берет верх.

Я пробую все возможное, чтобы вернуть себе преимущество. Ничего не получается. Мои мячи - словно воздушные эклеры, которые жадно пожирает Шричапан. Я никогда не видел, чтобы человек так быстро вырастал до огромных размеров, как Шричапан, отбивающий мой удар справа. Он делает замах, стоя на пятках, и единственная сознательная мысль, которая приходит мне в голову: хотелось бы мне бить по мячу, как он, и при этом попадать. Как я могу дать понять всем, собравшимся на стадионе, что я не виноват? Это все из-за струн! Во втором сете я корректирую игру, даю противнику настоящий бой и играю вполне достойно, но Шричапан непробиваемо уверен в себе. Он знает, что это его день; а когда ты уверен в этом, обычно случаются чудеса. Он бьет шальной удар, который каким-то чудом цепляет заднюю линию, затем выигрывает тай-брейк - и вот он уже на два сета впереди. В третьем сете я спокойно проигрываю.