Стальное зеркало - Анна Оуэн

Забавно. Раньше мне такие решения в голову не приходили — даже в виде предположений. Наверное, потому что здесь никто не отвечает на вопросы. Только если имеешь право приказывать. Не отвечают на вопросы и не говорят, чего хотят. За исключением Его Величества, пожалуй. Если его достаточно вывести из себя, он все же начинает объясняться прямо.

Юг. Это Юг, и много южнее Арля и Марселя, где откровенность считается признаком силы, а уклончивость — слабости. Один большой любитель плести словесные кружева и врать всем, начиная с ближайших соратников, заканчивая правителями соседних держав, полагавший, что именно так и делается настоящая политика, милейший Лодовико иль Моро, уже отправился делать ее в компании Сатаны. И, сдается мне, мой собеседник приложил к этому руку. Об этом тоже можно спросить… когда-нибудь.

— Не сочтите за желание выведать ваши секреты, — это шуточное предисловие, не сочтет, разумеется, — но как вы приворожили де ла Валле?

Хозяин дома думает. Это видно, если знать, куда смотреть.

Герцог Ангулемский обегает взглядом малую гостиную, но быстро разочаровывается: в прошлый раз обстановка говорила, а теперь она молчит. Здесь еще слишком мало хозяина. Тем проще сосредоточиться на собеседнике и разговоре. Белое, золотое, винно-красное — фон, черное — силуэт. Плотные занавеси открыты примерно на ладонь, не темно, но солнце остается снаружи. Безупречная композиция.

— Сначала я ему просто понравился. Потом он ошибся — упомянул одну историю, в которой участвовал я, думая, что говорит о моем старшем брате. — Даже так? Тогда понятно, какая история. Очень все-таки жаль, что они Людовика там не зарезали, насколько проще бы все было. — Я не мог оставить его в заблуждении… и тем еще улучшил его мнение о себе. А дальше — сын ему очень дорог. А я помог ему и вступился за него, да еще и продемонстрировав черты характера, которые господин коннетабль, кажется, ценит выше всего.

И все это просчитано post factum, а не заранее. Замечено, обдумано и аккуратно подвергнуто исследованию сродни тому, что творит алхимик над каким-нибудь редким веществом.

А если его спросить, что из этого было по расчету, а что вышло само собой — то либо я все-таки его оскорблю… нет, ну он же хотел учиться, мне, между прочим, еще и не такие вопросы на севере задавали, после каждого случая всю душу вытряхивали — что намеренно сделано, что нечаянно получилось, — либо увижу сороконожку из старой шутки, ту самую, которую спросили, с какой ноги она ходит.

— Кажется, моя очередь задавать вопрос?

А мы играем? Хорошо. Мы играем.

— Скажите, а за что вас так ненавидит де Кантабриа? Это ведь не политическое, это личное.

— Я некогда сказал вслух, что Господь Бог, видимо, в какой-то момент наскучил игрой с Левиафаном — и в непостижимой мудрости своей создал толедскую армию. Каковая много превосходит это чудо морское по размерам и полной непригодности к какому либо делу. Как вы сами понимаете, это была почти клевета.

— Если речь идет о королевской армии… да. Почти. Но не полностью. Это было перед взятием Арля? — Хозяин забавно рассеян — не слишком, не явно, но с какой-то едва уловимой томностью. Словно собирается зевнуть, но не сейчас, а через несколько минут… которые не настают вот уже час.

А кто-нибудь обязательно скажет, что «его прямо как подменили». Любителей говорить глупости в Орлеане полно… Но зрелище смешное.

Женился — и обнаружил, что влюблен. Повезло.

— Да. Как раз во время подготовки. Мне предложили помощь и я от нее отказался… Очень резко. Король меня понял. Ему я сказал, что если в дельту Роны войдет королевская армия Толедо, она нам потом эту дельту не отдаст. Они считают Камарг и все прилегающее своей землей — и даже не совсем беспочвенно, если так можно выразиться, говоря о болотах. Король меня понял, и королевский совет меня понял — а нужных мне людей я пригласил или нанял. Как я понимаю, по ту сторону гор много смеялись, когда узнали, что я предпочитаю вольные компании и частные полки королевским войскам. Тогда на меня не обиделись — кем я был, чтобы на меня обижаться… А вот когда война закончилась как закончилась и выяснилось, что мои слова имеют вес — вот тогда я приобрел с десяток очень серьезных врагов.

— Не только. По другую сторону моря ваши предпочтения встретили понимание и поддержку.

Что и неудивительно, потому что семья Корво опирается не на королевскую династию, а ровно на тех, кого выбрал и я. Они сами из тех же многочисленных и не особенно богатых донов, которым стало слишком тесно на родине — и поддерживают себе подобных. Хорошо поддерживают, верно. Его Святейшество, еще не нынешний, а дядя его, наводнил Рому своими близкими и дальними родичами, их союзниками и родней союзников, и был к ним щедр. Александр VI продолжил, и совершенно прав. Толедская верность покупается довольно дешево, но потом стоит очень дорого.

Если бы мне вдруг понадобилось убить Корво, сначала пришлось бы избавиться от этого его капитана личной гвардии и большей части этой гвардии. Иначе никак не выйдет. А есть еще и Лорка, и де Монкада, и еще десятка два рангом пониже…

— Да, людей, которые охотно пойдут воевать под моим началом, в Толедо теперь довольно много. Как вы понимаете, любви со стороны де Кантабриа и ему подобных мне это не прибавило. Но то, что я говорил вслух, было только половиной правды. А вторая половина состояла в том, что с большим контингентом союзников я бы тогда просто не справился. В самом лучшем случае слишком много времени потратил бы на трения. Вот и не стал рисковать.

И собеседник сам догадается, что у него сейчас опыта меньше, чем у меня тогда.

— К сожалению, нам нужен большой флот — и мы не можем доверять Галлии. В противном случае я предпочел бы пойти вашим путем, а не путем Его Величества. Кстати, а как вы видите себе марсельскую кампанию?

Герцог Ангулемский улыбается, разумеется, мысленно — и не без удивления: «он бы предпочел», извольте слышать. В Корво есть нечто, совершенно непонятное. Клод повидал на своем веку очень много молодых людей, не имевших за спиной ни одной серьезной кампании. Нетерпение в избытке, громадье планов, амбиции, фантазии, нелепые выдумки… тут ничего этого нет. Те же самые «я думаю», «я считаю», что были бы попросту смешны в других устах, тут звучат так же естественно, как у… де ла Валле, например. И так же разумно, что самое удивительное. Откуда? И что будет через пару лет, когда он наберется опыта?..

— Я боюсь… что нам придется перестраиваться на ходу. Мне, признаться, очень и очень не нравится, что происходит в Марселе. Его Величество получает доклады… а люди, имеющие основания на меня полагаться, пишут мне. Город расколот. Новый епископ взял слишком много власти и слишком резко — и он вмешивается в военные дела. И многие задумываются о том, что де Рубо не любит крови — и о том, что Арль, открыв ворота, получил обратно все свои старые вольности.