Стальные пещеры - Айзек Азимов

Тогда он не понимал. Дэниел посчитал его психопатом. А сам Бейли думал, что выходит наружу из профессионального долга, в интересах следствия. Только в тот последний вечер на Солярии, сорвав штору с окна, он понял, что хочет видеть пространство ради самого пространства — потому что оно манит и сулит свободу.

Миллионы людей на Земле чувствуют, наверное, то же самое — их бы только навести на мысль о пространстве, только бы заставить сделать первый шаг.

Бейли посмотрел вокруг.

Экспресс-дорога бежала вперёд. По сторонам сверкали огни, проносились мимо огромные жилые блоки, сияли вывески, мелькали витрины, фабрики, огни, шум, толпа, шум, люди, люди, люди…

Это было то, что он любил, то, что он ненавидел, то, с чем боялся расставаться, то, по чему, как ему казалось, тосковал на Солярии.

А теперь всё стало чужим.

Он больше не чувствовал себя здесь дома.

Он отлучился, чтобы расследовать убийство, и за это время с ним что-то произошло.

В разговоре с Миннимом он сравнил Город с материнским чревом — так оно и есть. А что первым делом должен сделать человек, чтобы стать человеком? Он должен родиться. Выйти из чрева. И выйдя из него, он уже не в силах вернуться.

Бейли покинул Город и не может вернуться назад. Город ему больше не принадлежит. Стальные Пещеры стали чужими. Этого не избежать. Так будет и с другими — и Земля, выйдя в пространство, родится заново.

Сердце Бейли бешено колотилось, городской шум еле слышно отдавался в ушах.

Он вспомнил сон, который снился ему на Солярии, и наконец понял его. Он поднял голову и увидел — сквозь толщу бетона, стали и человеческих тел над собой. Увидел маяк, манящий человека в пространство. Увидел, как светит оно — обнаженное солнце!

ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ

MIRROR IMAGE

Перевод с английского И. Гуровой

Лайдж Бейли только-только решил снова раскурить трубку, как дверь его кабинета внезапно распахнулась, причём в неё даже не постучали. Бейли раздраженно оглянулся — и уронил трубку. Он так и оставил её валяться на полу, что ясно показывает, до какой степени он был удивлён.

— Р.Дэниел Оливо! — воскликнул он в неописуемом волнении. — Чёрт побери, это же вы?!

— Вы совершенно правы, — ответил вошедший. Его загорелое лицо с удивительно правильными чертами оставалось невозмутимым. — Я очень сожалею, что потревожил вас, войдя без предупреждения, но ситуация весьма щекотливая, и чем меньше о ней будут знать другие люди и роботы, даже из числа ваших сослуживцев, тем лучше. Сам же я очень рад вновь увидеться с вами, друг Элайдж.

И робот протянул правую руку жестом таким же человеческим, как и весь его внешний вид. Однако Бейли настолько растерялся, что несколько секунд недоуменно смотрел на протянутую руку, прежде чем схватил её и горячо потряс.

— Но всё-таки, Дэниел, почему вы тут? Конечно, я всегда рад вас видеть, но… Что это за щекотливая ситуация? Опять какие-нибудь всепланетные неприятности?

— Нет, друг Элайдж! Ситуация, которую я назвал щекотливой, на первый взгляд может показаться пустяком. Всего лишь спор между двумя математиками. Но поскольку мы совершенно случайно были на расстоянии одного броска от Земли…

— Значит, этот спор произошёл на межзвёздном лайнере?

— Вот именно. Пустячный спор, но для людей, в нём замешанных, это отнюдь не пустяк.

Бейли не сдержал улыбки.

— Я не удивлюсь, что поступки людей кажутся вам неожиданными. Люди ведь не подчиняются Трем законам, как вы, роботы.

— Об этом можно только пожалеть, — с полной серьёзностью ответил Р.Дэниел. — И кажется, сами люди не способны понимать друг друга. Но вы, возможно, понимаете их лучше, чем люди, обитающие на других планетах, так как Земля населена гораздо гуще. Потому-то, мне кажется, в ваших силах нам помочь.

Р.Дэниел на мгновение умолк, а затем добавил, пожалуй, с излишней торопливостью:

— Однако некоторые правила человеческого поведения я усвоил достаточно хорошо и теперь замечаю, что нарушил требования элементарной вежливости, не спросив, как поживают ваша жена и ваш сын.

— Прекрасно. Парень учится в колледже, а Джесси занялась политикой. Ну а теперь всё-таки скажите мне, каким образом вы здесь очутились.

— Я же упомянул, что мы находились на расстоянии короткого броска от Земли, — сказал Р.Дэниел. — И я рекомендовал капитану обратиться за советом к вам.

— И капитан согласился? — спросил Бейли, которому как-то не верилось, что капитан межзвёздного лайнера решил сделать непредвиденную посадку из-за какой-то чепухи.

— Видите ли, — объяснил Р.Дэниел, — он попал в такое положение, что согласился бы на что угодно. К тому же я всячески вас расхваливал, хотя, разумеется, говорил только правду, нисколько не преувеличивая. И наконец, я взялся вести все переговоры так, чтобы ни пассажирам, ни команде не пришлось покидать корабля, нарушая тем самым карантин.

— Но что всё-таки произошло? — нетерпеливо спросил Бейли.

— В числе пассажиров космолета «Эта Карины» находятся два математика, направляющиеся на Аврору, чтобы принять участие в межзвёздной конференции по нейробиофизике. И недоразумение возникло именно между этими математиками — Альфредом Барром Гумбольдтом и Дженнаном Себбетом. Может быть, вы, друг Элайдж, слышали о них?

— Нет! — решительно объявил Бейли. — Я в математике ничего не смыслю. Послушайте, Дэниел, — вдруг спохватился он, — вы, надеюсь, не говорили капитану, что я знаток в математике или…

— Конечно, нет, друг Элайдж. Мне известно, что это не так. Но это не имеет значения, так как математика совершенно не связана с сутью спора.

— Ну ладно, валяйте дальше.

— Раз вы ничего о них не знаете, друг Элайдж, я хотел бы сообщить вам, что доктор Гумбольдт — один из трёх крупнейших математиков Галактики с давно установившейся репутацией. Доктор Себбет, с другой стороны, очень молод, ему нет ещё и пятидесяти, но он уже заслужил репутацию выдающегося таланта, занимаясь наиболее сложными проблемами современной математики.

— Следовательно, они оба — великие люди, — заметил Бейли. Туг он вспомнил про свою трубку и поднял её, но решил пока не закуривать. — Что же произошло? Убийство? Один из них втихомолку прикончил другого?

— Один из этих людей, имеющих самую высокую репутацию, пытается уничтожить репутацию другого. Если не ошибаюсь, по человеческим нормам это считается чуть ли не хуже физического убийства.

— В некоторых ситуациях — пожалуй. Ну так кто же из них покушается на репутацию другого?

— В этом-то, друг Элайдж, и заключается суть проблемы. Кто из них?