36 рассказов - Джеффри Арчер

— А теперь, — продолжил король, — я хотел бы вручить награду, которой никто еще не был удостоен со времени смерти моего отца. Этот орден Павлина первой степени я хочу пожаловать ее величеству королеве Елизавете II.

Королева встала. Личный секретарь короля приблизился к ней, держа в руках тот красный футляр, в который было надежно упрятано неповторимое сокровище Джеральда. Секретарь открыл футляр, и король, достав оттуда великолепный орден, возложил его на плечи королевы. Драгоценные камни ярко засияли, и у присутствующих буквально перехватило дыхание от восхищения.

Джеральд был единственным человеком в зале, который знал истинную цену этого великолепия.

— Ты же и сам сказал, что это королевская вещь, — шепнула ему жена, машинально погладив свое жемчужное ожерелье.

— Точно, — согласился Джеральд. — Но что скажет Рамсботтом, увидев это? — И он с отвращением прикоснулся пальцем к ордену Павлина второй степени. — Он-то сразу поймет, что это даже не копия, а так…

— Все это совершенно неважно, — сказала Анджела.

— О чем ты, детка! Я стану всеобщим посмешищем на церемонии вступления мэра в должность…

— Я бы посоветовала тебе читать вечерние газеты, Джеральд, вместо того чтобы любоваться своим отражением в зеркале. Тогда бы ты знал, что Уолтер не станет мэром в этом году.

— Не станет мэром? — переспросил Джеральд.

— Нет. Нынешний мэр решил остаться на второй срок, и поэтому Уолтеру ничего не светит до будущего года.

— В самом деле? — улыбнулся Джеральд.

— И если ты думаешь о том, о чем, как мне кажется, ты думаешь, Джеральд Хаскинс, то учти: на этот раз меньше чем диадемой ты от меня не отделаешься.

Вкус мяса

Да разве можно быть такой красивой!

Я ехал на работу и увидел ее у театра «Олдвик». Она как раз поднималась по ступеням к входной двери театра. Если бы я пялился на нее секундой дольше, я бы въехал в зад впереди идущей машины. И тут, прежде чем я смог убедиться в верности своего мимолетного впечатления о ее внешности, она исчезла в толпе театралов.

Я приметил местечко для парковки по левой стороне и спешно ринулся туда, даже не включив указатель поворота, за что удостоился нескольких гневных гудков тех, кто ехал за мной следом. Выскочив из машины, я побежал к театру, превосходно понимая, сколь ничтожна вероятность отыскать ее в такой толчее, а если даже мне это и удастся, то наверняка ее поджидает приятель или муж, под метр восемьдесят и вылитый Харрисон Форд.

Добежав до вестибюля, я оглядел многоголосую толпу сначала бегло, затем более внимательно, поворачиваясь вокруг своей оси, — без результата. Я подумал: не стоит ли попытаться купить билет? Но ведь она может сидеть где угодно — в партере, бельэтаже, даже на балконе. Походить по фойе — авось удастся ее приметить? Но ведь без билета меня никуда не пустят.

И тут я ее увидел. Она стояла в очереди к окошку с надписью «Билеты на сегодня», причем уже второй от кассы. За ней стояли молодая женщина и мужчина средних лет. Я немедленно встал в конец, а она тем временем уже подошла к окошку. Я подался вперед, попытавшись подслушать, что она говорит, но услышал только ответ кассира: «Вряд ли что получится, мадам. Начало спектакля через несколько минут. Но давайте я возьму его, и посмотрим, что удастся сделать».

Она поблагодарила кассира и направилась к дверям, ведущим в партер. Мое первое, мимолетное впечатление подтвердилось в полной мере. Она была само совершенство: с головы до ног, с ног до головы. Я не мог оторвать от нее глаз — и при этом заметил, что точно такой же эффект она произвела и на других мужчин. Так и хотелось сказать им: расслабьтесь. Неужели вы не поняли, что она со мной? Ну ладно, ладно: будет со мной — к концу вечера.

После того как она скрылась из виду, я, вытянув шею, попытался заглянуть в окошко. Кассир отложил ее билет в сторону. Я с облегчением вздохнул, увидев, что молодая женщина в нашей очереди протянула кассиру кредитную карточку и забрала четыре заказанных билета в бельэтаже.

Теперь я молил Бога, чтобы следующий в очереди мужчина не попросил один билет.

— Мне, пожалуйста, один билет на сегодня, — сказал он, и тут же раздался звонок, извещающий, что до начала спектакля остается три минуты. Кассир улыбнулся ему.

Я посмотрел на него со злобой. Ну, что делать? Всадить ему нож в спину? Лягнуть между ног? Обозвать последними словами?

— Где бы вы предпочли, сэр? Бельэтаж? Партер?

«Не вздумай сказать „партер“! — напрягся я. — Скажи „бельэтаж“… Ну, „бельэтаж“… „бельэтаж“…»

— Партер, — сказал мужчина.

— Вот есть один, у прохода, в ряду Н, — сказал кассир, глядя на экран компьютера.

Я издал про себя радостный вопль, сообразив, что кассир сначала постарается продать оставшиеся у него билеты и только потом начнет разбираться с билетами, возвращенными публикой. Но мне-то как вести себя в такой ситуации?

К тому моменту, когда стоявший впереди меня человек купил билет у прохода в ряду Н, я уже подготовил свою реплику и надеялся, что смогу произнести текст без суфлера.

— Слава богу, а я уж боялся, что не успею, — проговорил я, как бы запыхавшись и переводя дух. Кассир посмотрел на меня безо всякого интереса — первая строка моей декламации не произвела на него никакого впечатления.

— Жуткие пробки, — продолжил я, — и потом попробуй еще найти место для стоянки. Моя девушка, наверное, не стала меня ждать. Может, она оставила вам мой билет для продажи?

На взгляд кассира, такой монолог выглядел не очень убедительно.

— Вы не могли бы описать ее? — спросил он с сомнением в голосе.

— Темноволосая, короткая стрижка, карие глаза, красное шелковое платье, такое, знаете…

— А, в самом деле. Помню, помню.

Он взял оставленный билет и протянул его мне.

— Благодарю вас, — сказал я, постаравшись, чтобы голос не звучал уж слишком восторженно. А ведь кассир так хорошо подыграл мне в этой, первой, сцене, и его заключительная реплика была столь уместной. И я бросился бегом в зал, прихватив по пути конверт с эмблемой театра из стопки, лежавшей возле окошечка.

Глянув на цену — двадцать фунтов, — я достал из бумажника две банкноты по десять фунтов, сунул их в конверт и, лизнув, заклеил его.

Билетерша на входе проверила мой билет и сказала: «Ряд F, место 11. Шестой ряд от сцены, справа».

Я двинулся по проходу и вскоре заметил девушку. Она сидела в середине ряда, и возле нее было свободное место. Когда я стал пробираться, стараясь не наступить на ноги уже сидящим зрителям, она повернулась в мою сторону и улыбнулась — обрадовавшись, что кто-то купил ее лишний билет.

Я улыбнулся в ответ, сел рядом и вручил ей конверт с двадцатью фунтами: «Кассир просил передать вам…»

— Спасибо.

Она сунула конверт в сумочку. Только я собрался произнести первую реплику своей второй сцены, как свет в зале стал гаснуть и поднялся занавес. Начался первый акт настоящего спектакля. Тут мне пришло в голову, что я не знаю даже названия пьесы, которую собираюсь смотреть. Глянув на программку, лежавшую у нее на коленях, я прочел: «Дж. Б. Пристли. Визит инспектора».

Я припомнил хвалебные статьи по поводу первой постановки пьесы в Национальном театре и постарался уделить основное внимание происходящему на сцене.

Инспектор, давший название пьесе, проникает в дом, обитатели которого готовятся к приему в честь помолвки дочери. Глава семьи, попыхивая сигарой, говорит будущему зятю: «Я тут подумываю о приобретении нового автомобиля».

Услышав слово «автомобиль», я вспомнил о своей машине, в спешке брошенной возле театра. Неужели на двойной желтой? Или того хуже? Ну и черт с ними. Пусть ее забирают, только чтобы никто не покушался на сидящую в соседнем кресле. Зрители рассмеялись, и я последовал общему примеру, сделав вид, будто слежу за сюжетом и диалогом. Да, но как насчет моих изначальных планов на этот вечер? Сейчас, наверное, все уже волнуются из-за моего отсутствия. И ведь ясно, что мне не удастся выскочить из театра в антракте — ни разобраться с машиной, ни позвонить и объяснить, почему я не появляюсь на работе. Тут нет никакого сомнения — если, конечно, я вознамерился преуспеть в развитии своего собственного сюжета.

Зрители были полностью захвачены событиями на сцене, но мне уже пора было приступать к репетиции своего сценария, действию которого предстояло развернуться в антракте между первым и вторым актами пьесы Пристли. Причем не следовало забывать о суровой действительности: я был жестко ограничен во времени, имея в распоряжении не более четверти часа, и в случае провала не мог рассчитывать на вторую попытку.

К концу первого действия я уже знал назубок свой текст. Дождавшись, пока смолкли аплодисменты, я повернулся к соседке.