Практикантка. Дилогия - Артем Каменистый

– Называй меня Тринадцатый. Ксас, ты мне поможешь, к вечеру я должен восстановиться полностью.

Жрец послушно кивнул:

– Мы держим двух девочек со светлыми волосами. Это изысканное лакомство специально для повелителей твоего ранга. Их жизни позволят тебе быстро восстановить свои силы.

– Нет, – повысив голос, изрек демон. – Я воин, мне нельзя трогать ваших самок, ты должен был это знать… жрец.

Рухнув на колени, Ксас с неожиданным для его возраста проворством развернулся к демону спиной, отвесил поклон до каменного пола и, оставшись в таком положении, поспешно затараторил:

– Прости меня, повелитель! Я стар и глуп, и никогда не видел воина столь высокого ранга! – Чуть помедлив, он на всякий случай добавил: – И в моем высохшем теле почти не осталось жизни.

Несколько мгновений полной тишины показались жрецу вечностью. Он уже было почувствовал, как в затылочную впадину вонзается коготь, чтобы согласно ритуалу отнять жизнь у нерадивого служителя, но тут демон заговорил:

– Ксас, мне не нужна твоя жалкая жизнь, мне нужна твоя служба. Найди мне другую пищу, помни – вечером я должен вернуть свою силу.

Поняв, что угроза миновала, жрец с достоинством поднялся, поправил на шее массивную цепь с большим перевернутым крестом из полированного железа и произнес:

– Повелитель, мы можем быстро предоставить тебе множество мелких и крупных животных, птиц, возможно, мужчин.

– Одного теленка и двух куриц мне не хватит, – уточнил гость.

– Да, повелитель, мы постараемся доставить тебе много жизней. Я сделаю все, что в моих силах.

– Потом мне понадобится от тебя и другая помощь, – предупредил демон и, обгоняя вопрос жреца, добавил: – Сейчас я не стану ничего говорить. Принеси мне жизни и не медли.

– Да, повелитель! – воскликнул жрец и, уже бросившись к выходу из зала, был пригвожден тихой фразой:

– Девочки тоже пригодятся, следом прибудут мои Двенадцать, а с ними золото, предназначенное для твоей церкви. Надо закрыть этот грот от глаз наших человеческих врагов.

Судорожно сглотнув, жрец суетливо кивнул, позабыв о ритуальном поклоне. Если появление высшего воина еще можно было как-то объяснить, то наличие при нем свиты – Дюжины говорило только об одном – назревает нечто страшное, грозящее кому-то грандиозными неприятностями. Программы теленовостей в ближайшее время резко поднимут свой рейтинг – новости пойдут одна интереснее другой. Зачем на Землю явилась Дюжина, или за кем, Ксас не знал, и, честно говоря, в данный момент даже знать этого не хотел.

Главное, что Дюжина пришла не за ним.

Вжикнула молния, сигнализируя об окончании коротких сборов. Взвесив в руке небольшую сумку, Лина наглядно убедилась, сколь мало у нее личного имущества. В этот раз ей не понадобится хорошо подогнанный камуфляж и прибор ночного видения – это не те вещи, что остро необходимы на южных морях. А без подобных военных игрушек ее ноша просто мизерная. Покачав головой, девушка с досадой произнесла:

– С такой сумкой я выгляжу бедной родственницей.

К ее удивлению, Вика, сидящая рядом, все услышала и даже ответила, правда, невпопад:

– Не переживай, деньги у тебя есть. Купишь любую сумку, какая понравится.

– Дело не в ней, – возразила Лина. – У меня ведь ничего нет, совсем ничего. Все мои вещи легко помещаются в маленькой сумке, да и то в ней еще много места остается. Впрочем, ты права, деньги есть, а это главное.

– Купишь себе все что надо, – поддакнула Вика. – У тебя ведь даже купальника нет.

Лина удивленно подняла брови – подруга сегодня вела себя крайне необычно. При прохождении практики она намертво влюбилась в одного из штатных сенсов Стокгольмского филиала, причем взаимно. Теперь разговаривать с ней было почти невозможно – произнеся три слова, она немедленно сворачивала беседу в привычную колею, обсуждая своего ненаглядного, а после десяти слов доставала фотографии. Дошло до того, что Лина иной раз во сне видела рослого белобрысого шведа с его идиотской улыбкой; если так будет и дальше, то вскоре при одном его воспоминании у нее начнет срабатывать рвотный рефлекс. Нет, парень, конечно, симпатичный, но не в таких же количествах! Причем рассказы Вики были одни и те же, вся казарма уже до мельчайших деталей знала все подробности их отношений. А ведь прежде девушка славилась своей молчаливостью и серьезностью – вот что любовь делает с человеком.

Лина порадовалась тому обстоятельству, что Вику не привлекали к спецоперации. Она могла по часу смотреть в одну точку с загадочной полуулыбкой. Сбрось ее в таком состоянии с самолета, она бы наверняка забыла раскрыть парашют. Дошло до того, что даже Мюллер махнула на нее рукой, вынеся беспощадный вердикт – пропала воспитанница. Так что нынешняя словоохотливость Вики очень удивляла. Очевидно, до ее сознания все же дошел факт расставания с подругой.

Повесив сумку на плечо, Лина заявила:

– Ну все, давай прощаться.

– Зачем прощаться? – вскинулась Вика. – Я тебя провожу до самого вертолета, там и попрощаемся.

Вздохнув, Лина насмешливо-сожалеюще произнесла:

– Вика, ты действительно пропала! Элементарных вещей уже не помнишь! Разве забыла про приказ?

В глазах подруги промелькнула тень понимания, она поспешно кивнула:

– Точно! Совсем позабыла, ведь выпускницам запретили покидать казармы. Ладно, давай тогда прощаться. И слушай, я вот что подумала… У Отто много друзей, тебе все равно делать будет нечего, сможешь познакомиться с ними через Интернет. Там есть очень симпатичные парни. Особенно его двоюродный брат. Ты не поверишь, он…

– Вика, я эту историю уже лучше тебя знаю!!! – чуть не выкрикнула Лина, закатывая глаза.

– Все! Все! – поспешно затараторила подруга. – Ладно. Но ты все же сразу позвони, как долетишь. Хорошо?

– Конечно! Я и тебе, и Ленке позвоню. Обязательно.

Проведя короткий ритуал расставания, Лина, проходя мимо спортивного уголка, кивнула двум разминающимся выпускницам, кроме них в казарме никого не было. Получив в ответ столь же сухие кивки, она вышла на улицу, в очередной раз отметив, что, несмотря на компактность проживания, воспитанницы держались не слишком дружно. В основном все кучковались по три-четыре человека, почти полностью игнорируя остальных девушек, так что Монастырь трудно было назвать дружной семьей. Хотя в трудной ситуации можно было не опасаться за свою спину, если ее прикрывает кто-то из даже малознакомых воспитанниц.