Миры Филипа Фармера. т. 3. Лавалитовый мир. Гнев Рыжего Орка - Филип Фармер

В разгар борьбы, в которой Брукс все больше падал духом, но становился все упрямее, его отец вдруг покончил с собой. Причина казалась ясной — крах сети скобяных магазинов и вдобавок к этому неизлечимый рак костного мозга, но на Брукса свалилось чувство вины. Он знал, как разгневал и опечалил родителей его разрыв с иудейской верой и как глубоко потрясена была его невеста. Мать не говорила вслух, что именно переживания за сына привели отца к разорению и болезни, но было ясно, что она так думает.

Поступление в Гарвард отошло в область невозможного, и Брукс этому радовался, чувствуя себя за это еще более виновным. Затем богатый дядюшка из Чикаго предложил оплатить учебу Брукса в любом университете по выбору племянника. При этом ставилось условие, что Брукс вернется к вере предков и получит диплом либо юриста, либо врача. Мать и невеста всячески давили на Брукса, вынуждая его согласиться. Они напоминали безжалостных голодных волчиц, кружащих вокруг лося, увязшего в снегу.

В одну прекрасную ночь Брукс, по его выражению, осатанел. Вооружившись бейсбольными битами, он переломал мебель, перебил дорогие безделушки и окна. Хуже того, он угрожал размозжить головы матери и невесте. Брукса забрали в полицию. Потерпев неудачу с фрейдовской, юнговской, салливановской терапией, не добившись успеха и с Эстом в Калифорнии, он поступил наконец под опеку доктора Порсены.

Брукс выбрал для воплощения еврейского рыцаря, барона Лейксфалка. Это был персонаж из первой книги фармеровского цикла. Он жил в Дракландском ярусе планеты, имеющей форму Вавилонской башни и управляемой Ядавином. Планету населяли не только существа, созданные Ядавином, но и потомки землян. Ядавин, с присущей тоанам беззастенчивостью, похищал из средневековой Германии немцев и евреев и в массовом порядке переправлял их в свой мир. Они образовали два феодальных государства, устроенные, с одобрения Ядавина, по образу и подобию тех, что описаны в легендах о короле Артуре. В первой книге цикла странствующий рыцарь — фунем — Лейксфалк встречается с Кикахой и Вольфом на поединке. А умирает, храбро сражаясь рядом с Вольфом против дикарей. Но Брукс решил выбрать для своих приключений годы, предшествующие последней битве барона.

Брукс Эпштейн сообщил группе, что тяжелый груз вины и гнева, который он нес на себе, стал как будто немного легче. Это потому, что барон, если бы у него умер отец, не стал бы мучиться сознанием своей вины, не будучи ответственным за его смерть. Это не из-за Брукса Эпштейн-старший разорился, заболел раком и покончил с собой. Следовательно, Бруксу незачем чувствовать себя виновным. Брукс, правда, все еще страдает, несмотря на все доводы рассудка, но знает, что рано или поздно это пройдет.

Что до профессии, то он по-прежнему намерен стать бейсболистом, питчером. Ничего криминального в этом занятии нет, чего нельзя сказать о многих юристах и докторах.

Когда Брукс рассказал о приключениях, которые пережил прошлой ночью, они всей группой поговорили о своем отношении к еврейскому барону и о том, как можно было бы изменить его судьбу. Джим знал, что доктор Порсена и его помощники по записям, сделанным на этих сеансах, судят о состоянии всей группы. Наверное, позднее те же записи пригодятся уже для оценки состояния отдельных пациентов.

Джиму казалось, что Многоярусный Мир стал для них чем-то вроде религии. У каждого из них свои, очень личные, неконтролируемые бредовые идеи, несовместимые с реальностью желания и галлюцинации различной степени. Но всех их теперь объединяет единая вера. Они ищут встреч, сходятся, их тянет друг к другу, словно мух на мед. И все они бессознательно меняют свои взгляды на миры властителей, приспосабливая их к смутно понимаемому реальному миру. Только на высших стадиях терапии станет ясно, что из этого получилось. Тогда все увидят, что разломали свои лодки и построили из обломков большой корабль.

Что ж, возможно, Джим просто дал волю воображению, не говоря уж о метафорах. Тот мир так же реален, как и этот. Даже реальнее в некоторых отношениях.

Следующим выступил четырнадцатилетний Бен Лайджел. Его посещали галлюцинации и под влиянием наркотиков, и без. У него, одиночки по натуре, главной проблемой была почти паническая растерянность в незнакомых ситуациях или при общении с кем-либо, кроме немногих близких друзей. Теперь он почти не испытывал такого невыносимого стеснения, когда бывал с другими. Когда же он переставал выносить слишком тесное общение, то убегал в иные миры.

При этом он клал себе на голову книгу Фармера, используя ее, как «Гравиврата». И уходил вниз головой в карманную вселенную, которую выбрал. Книга тем временем под действием гравитации опускалась вниз вдоль его тела, пока еще остававшегося на Земле. Когда книга касалась пола, Бен оказывался в ином мире.

Он оставался там, пока «латентная гравитация» не вытягивала его обратно на Землю. Освеженный путешествием, он мог терпеть «социальное давление» еще какое-то время.

Третьей говорила семнадцатилетняя Кэти Майданов. Она, не стесняясь, сообщила группе о своем диагнозе: пограничные расстройства личности, нарушение половой ориентации и нимфомания. В больнице она пока соблюдала воздержание, но получала сексуальную разрядку путем эротических снов. Для этого она клала одну книгу Фармера к голове, а другую на лобок. В результате ей почти всегда снился сексуальный акт с мужчиной или с женщиной. В той стадии терапии, которой она достигла, она как раз обучалась контролировать свои сны. У Джима хватило смекалки догадаться, что врачи это делают не только ради того, чтобы она получала больше удовольствия, а и для того, чтобы она могла контролировать свои маниакальные идеи. Потом она постепенно избавится от них совсем, с помощью уже других методов.

Джим не сказал, что он и сам способен управлять снами. И книги ему при этом не нужны. Побывав Орком, он научился видеть сны по заказу. И теперь использовал эти заказные мокрые сны, когда хотел облегчиться. Они были гораздо удовлетворительнее мастурбации. «Смотри, ма, руки на одеяле!» Опасность заключалась в том, что к таким снам можно привыкнуть. И живые любовницы станут казаться тебе неуклюжими, не стоящими того, чтобы тратить на них время, и вообще лишними.

Джим заметил, что партнершами Орка в его снах обыкновенно были его тетка Вала и мать Энитармон.

Джим тоже часто вводил этих женщин, более прекрасных, чем Елена Троянская или Вивьен Ли, в свои запрограммированные ночные видения — порой одновременно. То, что это был инцест, хотя и завуалированный, только добавляло остроты блюду.

Вечером Джим принял решение, которое, как он сознавал, могло все испортить. Но он ничего не мог поделать с собой. Аргументы, которые он выдвигал в споре с самим собой, не помогали. Он нарушит приказ Порсены. Он не хочет этого делать и все же сделает.