Тибо, или потерянный крест - Жюльетта Бенцони

— Клянусь, те, кто любит вас, будут молиться, чтобы Господь хранил и оберегал вас! А против такой защиты бессильны любые стрелы!

— Если вам позволят когда-нибудь снова увидеть Изабеллу, передайте ей, что и в последнюю минуту ее имя будет у меня на устах, как живет оно с давних времен в моем сердце...

Сказав это, он мягко отстранил друга и продолжил свой путь под звон оружия, носить которое он сам теперь не имел права.

Тибо пересек двор, миновал оборонительные сооружения у ворот, над которыми лучники изготовились к стрельбе, целясь в толпу внутри городских стен. День был серый и холодный, хлестал дождь, полотняная рубаха молодого мужчины промокла насквозь, он шел, дрожа, поджимая пальцы босых ног в перемешанной с нечистотами ледяной грязи, поскальзываясь и спотыкаясь. Он стиснул зубы, пытаясь заставить себя перестать дрожать хотя бы на то время, пока не минует застывший мир, состоящий из оружейного железа, камня домов и двойной человеческой стены: люди замерли от страха, не решаясь ни пошевелиться, ни издать хотя бы звук.

Когда он ступил на доски подъемного моста, дождь еще более усилился, а ветер стегнул его с неистовой силой. За мостом лежал перешеек, голый и пустынный в надвигающихся сумерках. Тибо прошел мимо столба, от которого недавно отвязал старого маркиза и который никто так и не позаботился убрать. Он начинал свой мучительный путь, спиной чувствуя тяжесть устремленных на него взглядов; к дождю добавились соленые брызги, которыми бросало в него море, и он начал молиться, чтобы избавиться от искушения покончить со всем этим, бросившись в покрытые пеной грязно-серые волны. Но самоубийство считалось самым страшным грехом, навеки закрывающим доступ к божественному милосердию, а рыцарю оно было запрещено вдвойне, даже если речь шла о том, чтобы избежать пытки или жестокой казни. И все же на миг он едва не поддался искушению, и тогда начал читать молитвы Пресвятой Деве, которую с детства особенно почитал и любил, поскольку был лишен матери. И постепенно начал чувствовать себя лучше, хотя ветер продолжал его трепать, а камни на дороге ранили босые ступни...

Балиан д'Ибелин и Жан д'Арсуф еще долго стояли на барбакане под порывами ветра, глядя, как растворяется в темноте и тумане высокая фигура, еще недавно такая прямая и гордая, а теперь внушающая жалость.

Они продолжали там стоять и тогда, когда уже ничего не видели, но мучительная картина запечатлелась в их глазах, которые заволокло слезами, смешанными с дождем, и они не могли убедить себя в том, что Тибо уже не видно...Изабелла чувствовала, что начинает задыхаться в тесном жилище, под строгим надзором свекрови. Собственно говоря, Стефания нисколько не изменилась и оставалась верна себе. Но то, что довольно легко можно было пережить в огромном Моавском Краке, становилось непереносимым в четырех стенах городского дома. Кроме того, пока был жив Рено Шатильонский, семья жила по его законам, и его жена, опасаясь резкого отпора с его стороны, старалась ему не противоречить. В Тире благодаря вялости и робости сына она располагала почти неограниченной властью, единственное, что было не в ее силах, — разлучить его с обожаемой женой. И Стефания злоупотребляла своим могуществом: Изабелле пришлось жить, как живут жены знатных мусульман, которые никогда не выходят из дома. Единственное исключение — утренняя месса в соседнем соборе, куда ходили «всей семьей». Да и тогда Изабелла должна была накидывать покрывало, окутывавшее ее до пояса.

Она пожаловалась на это мужу: если он так ее любит, почему позволяет своей матери делать ее несчастной, запрещая ей все, что может доставить удовольствие и скрасить жизнь? Онфруа, который был, в общем, славным малым, поговорил с матерью, но та ловко вывернулась, с улыбкой ответив сыну:

— Я только и желаю вашего счастья. Ваша жена молода, прелестна и легкомысленна. Она мечтает об удовольствиях, неуместных во время войны, и, если я запрещаю ей выходить из дома без покрывала, то лишь для того, чтобы к нашим дверям не слетался рой поклонников, привлеченных ее привлекательностью. Ее красота должна цвести только для вас, для вас одного, и таким образом я охраняю ее от похотливых взглядов других мужчин. Мы, к сожалению, уже не в Краке, и ваше счастье не защищают больше расстояние и наши крепкие стены. Так предоставьте мне действовать! И подарите ей всю свою любовь, на какую вы способны!

— Никто не может любить больше, чем я! — возразил молодой человек.

— Тогда объясните-ка мне, как же это получилось, что вам не удается ее обрюхатить? За столько времени!

— Не знаю. Поверьте, я стараюсь изо всех сил!

— Видно, все-таки недостаточно! Как только она забеременеет, у нее сразу поубавится желания выходить... и она не будет так привлекательна.

На самом деле Стефания невестку ненавидела. Она не прощала ей ни ее греческой крови, ни той страсти, которую ее сын питал к жене, ни тем более того жгучего желания, которое ее юная красота пробудила у Рено в то время, когда ее собственная давно увяла. И потому она не упускала ни малейшей возможности унизить Изабеллу, сказать ей колкость. Прекрасно зная о том, какие отношения когда-то завязались между Изабеллой и Тибо де Куртене, она с любопытством энтомолога, пронзающего булавкой чересчур красивую бабочку, и с явным наслаждением рассказала ей о трагедии, жертвой которой только что стал давний друг ее невестки. Пристально наблюдая за реакцией Изабеллы, Стефания заключила:

— За то, как он поступил с родным отцом, этот выродок заслуживал пламени костра не меньше, чем адского пламени! Повезло ему, что он имел дело с этим маркизом де Монферра, в чьих порочности и безбожии усомниться невозможно! Вы ведь согласны со мной, дочь моя?

Изабелла не в силах была ответить. Смертельно бледная, окаменевшая от ужаса, она чувствовала, как кровь отхлынула от сердца, и ей казалось, будто жизнь вот-вот ее покинет. Губы ее зашевелились, но с них не слетело ни единого звука. Глаза непомерно расширились, она встала, чтобы бежать от этой обрушившейся на нее жестокости, но ноги отказались ее держать, и Изабелла без чувств рухнула на пол.

— Матушка! — бросившись к ней, закричал Онфруа. — Что с ней случилось? Что это означает?

Стефания спокойно допила вино из кубка, который держала в руках, и ответила:

— Что я правильно сделала, когда начала охранять ее должным образом, и что следует продолжать это делать и впредь! Тибо устранили, но остаются другие... Взять хотя бы Монферра!

— Да помогите же ей! Ей дурно, она такая бледная.

— Ничего страшного. Плесните ей воды в лицо, она тотчас и опомнится!