Несовместимость - Натаэль Зика

Я и пошёл – родня же! А она сюда завела и набросилась с поцелуями. Опомниться не успел, как девка уже растелешилась… Не устоял, каюсь. А кто б устоял, когда ему в лицо такие дыньки суют? Прости!

- Год назад? – деревянным голосом переспросил Андрей Геннадьевич.

- Да. Один раз было, клянусь!

- Что б через полчаса…

- Считай, что нас уже нет! – Леонид проскочил мимо лежащей ничком Олёны и уже схватился за ручку двери, но на мгновение затормозил.

- Риммке и Гошке не говори… Не ради этой дуры прошу, ради них же. Прости!

Хлопок. Быстрые, удаляющиеся шаги.

И вязкая, тяжёлая тишина.

Она звенела в ушах, неподъёмным грузом давила на плечи.

Но ведь ещё не всё потеряно? Андрей здесь, с ней! И если она постарается…

- Андрюша, - с надрывом, - неужели ты мне не веришь? Я ведь люблю тебя! Только тебя, Андрей! Ради этого даже замуж за твоего сына пошла, терплю твою жену, во всём ей угождаю, не перечу. Я любого могла выбрать, ты же знаешь! Ко мне Оконников сватался, Гозман, сын Мещерякова. А я тебя выбрала. И ребёнка тебе родила. Дочку, но следующим непременно был бы сын!

- Дочку, - эхом повторил Горин. – Иди к себе, Оля. Душ прими, зубы почисти…

- А…

- Сейчас я не в состоянии с тобой разговаривать. Утром уеду по делам, а вечером… пообщаемся.

И ушёл, аккуратно прикрыв дверь.

Она тут же вскочила и подкралась к входу, приоткрыла створку и прислушалась.

Никого.

«Боже, вот это я попала! И как он тут очутился, козёл старый?! Ладно, выкручусь, не впервой! Леонид сейчас уедет, можно не беспокоиться, что он мне навредит. Римма у себя, она ничего не узнает. Андрей не идиот, он не станет ничего жене рассказывать, ведь тогда ему придётся признаться, что он со мной спал. Гошка дрыхнет в кабинете, отец его просвещать также не станет, я тем более.

И остаётся один Андрей. Справлюсь!»

Кое-как привела себя в порядок - этот урод, дядька Егора, с ней не церемонился! – вытерла лицо краем халата, пригладила волосы, поправила одежду и выскользнула из бойлерной.

Мышью пронеслась по лестнице и выдохнула только тогда, когда очутилась в спальне.

А утром её поджидали новости. К сожалению, не все из них оказались хорошими…

Во-первых, все Горины – и мать, и отец, и сын – ни свет, ни заря покинули особняк. В принципе, это её только порадовало.

Ну не готова она с ними встречаться! С Андреем понятно, почему, с Риммой тоже. А с Егором… Как на глазах его родителей, которые узнали её маленькие секреты, ей изображать заботливую жену?

Во-вторых, Римма, мать её, Евгеньевна, и сама отбыла, и мелкую плаксу вместе с нянькой забрала.

Куда? А какая разница? Главное – ей, Олёне, не придётся играть роль любящей мамочки и слушать детский ор.

В-третьих, и это явилось неприятным сюрпризом – вся прислуга из дома испарилась. Но зато прибыла компаньонка.

Да, да, та самая Алла. Довольно неприятная личность, надо сказать.

Нет, она не грубила, наоборот, вела себя подчёркнуто вежливо, но так холодно, что аж зубы стыли.

Скрипя зубами, пришлось терпеть её присутствие на завтраке.

«Поем и уеду, только меня и видели!» – пообещала себе Олёна, торопливо закидывая в себя творог с ягодами.

Не хотела есть – пришлось.

Компаньонка гундела над душой, дескать, приказ Горина-старшего – накормить невестку и проводить обратно в комнаты.

Чтобы не портить себе настроение ещё больше, пришлось подчиниться. А потом в сопровождении Аллы Дмитриевны – у Олёны в голове промелькнуло – под конвоем – подняться к себе.

- Я вас не приглашаю, - с каким удовольствием она захлопнула дверь перед носом компаньонки!

И заметалась по спальне, собирая вещи.

«Ноги моей здесь не будет! – кипела она от злости. – Заеду домой, заберу загран и закажу билет на первый же рейс в Европу. Плевать, куда – на месте сориентируюсь. Папе уже оттуда позвоню, скажу, что решила улететь сейчас. Мол, перед тем, как лечь в клинику, хочу немного развеяться, пошопиться. А Андрей, поду-умаешь, обиделся! Ничего, недельку подуется, и опомнится, да поздно будет. Я уже тю-тю! Даже хорошо, что он нас застал – и этого идиота навсегда отвадил, и сам себя наказал: на полгода теперь останется без сладкого. И в следующий раз устраивать мне демарши уже не посмеет. Кто ему наследника-то родит, кроме меня? Вот то-то же!»

Вещей было полно, но зачем что-то тащить? Деньги есть, купит на месте. Уезжать лучше налегке!

Олёна схватила сумочку, проверила кредитки, ключи, телефон – всё на месте.

И шагнула за порог, прикидывая, куда бы отослать Аллу, чтобы под ногами не путалась и за рукав не цеплялась.

Но тут прилетела четвёртая новость. Очень, очень неприятная!

- Олёна Макаровна, простите, Андрей Геннадьевич запретил выпускать вас из комнаты, - дорогу ей заступил один из охранников. – Только один раз, утром – для приёма пищи, но вы уже позавтракали.

- Что?! Как ты смеешь!!! Да я сейчас…, - взвилась она.

- Простите, мне не хотелось бы применять силу, - мужчина продолжал стоять скалой, - Андрей Геннадьевич дал мне карт-бланш.

- В каком смысле? – взвизгнула Олёна.

- В прямом. Мне разрешено применить физическую силу, если вы не внемлете голосу разума и проигнорируете приказ. Иными словами, я обязан удержать вас в границах комнаты любым способом.

- Я сейчас позвоню Егору, и он…, - не веря, что всё это происходит не во сне, она вытащила сотовый.

И застонала – телефон показывал полное отсутствие связи. Интернета тоже не было.

- Но как же, почему? – потрясённо бормотала она, в отчаянии тыкая в гаджет пальцем.

- Глушилка, - невозмутимо пояснил бодигард.

Или тюремщик?

- Андрей