Еще одна сказка барда Бидля - rain_dog

Почему-то меня пытаются лишить и этого источника тепла, теребят за руку, пытаются вытащить меня из уютного теплого кокона, но я не сдаюсь. Если я хоть чуть-чуть поменяю положение тела, я умру от холода, здесь ведь и вправду ужасно холодно. Почему он этого не понимает? А он еще и стаскивает с меня пижамную куртку, я упираюсь, пытаюсь вырваться, но он держит меня крепко поперек груди, прижимая к себе. И на меня накатывает еще одно воспоминание.

- Ты, ты, - хриплю я, - ты так же меня держал тогда… На моем дне рождения… Когда их убили. Ты был в маске и толкнул меня к Люпину. Да? Почему ты ничего мне не говоришь? Почему?

И я опять пытаюсь вырваться, но мне так холодно, и двигаться больно. И я проигрываю, слышу, как он читает заклинания, немедленно сбивающие мою температуру до приемлемых значений, позволяю ему оставаться лежать рядом со мной под одеялом, удерживая меня. И дышать очень трудно…

- Гарри, - говорит он мне, почему-то очень мягко и без малейшего раздражения, - тебе пока нельзя обсуждать определенные вещи. Пока ты не окрепнешь.

- Почему мне никто ничего не говорит? - не унимаюсь я. Но вот в глаза ему сейчас взглянуть боюсь.

- Когда ты нервничаешь, у тебя сразу же поднимается температура. Я не собираюсь тебя обманывать, в конце-концов, я сам обещал тебе все рассказать. Но подожди ты немного.

- Я обидел тебя, да? Я не должен был… У меня же хватило ума никогда не расспрашивать об этом маму.

- Нет, не обидел, - грустно говорит он, - просто это было неожиданно. Я немного растерялся. Ты же был совсем маленький, в кроватке этой детской. Стоял и верещал. Как ты мог помнить?

- Ты маму любил, да?

- Малыш, - он опять гладит мои растрепанные волосы, - это уже давно не имеет ни малейшего значения. Кто там кого любил в двадцать лет… Просто… давай поговорим об этом, когда ты поправишься, хорошо? Потому что это довольно болезненная тема и для меня, и для тебя.

- А почему ты сейчас ушел? Я подумал, что я так сильно тебя обидел, что ты…

- Да виски я пошел себе налить, - он смеется, невесело, правда. - Ты меня просто огорошил своим признанием. Так что, если не возражаешь, я выпью.

Я не возражаю, устраиваюсь на подушке поудобнее и мгновенно проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, обнаруживаю, что Северус Снейп, директор Хога, бывший Хранитель и Упивающийся, двойной агент и герой войны, спит рядом со мной, лежа поверх одеяла, а его длинные волосы разметались по подушке. Средь бела дня. А кончики его пальцев соприкасаются с моими. Как протянутые друг другу руки на старинных фресках…

И начинаются светлые дни моего выздоровления. То, что казалось мне когда-то совершенно естественным - самому встать с постели, одеться, добраться до ванны, пройтись по комнате - теперь видится чуть ли не актом героизма. И я несколько дней мечтаю, как о самом несбыточном подвиге, о том, чтобы дойти до окна, или самому набрать в огромную ванну воды и забраться в нее, или выяснить, куда ведет узкая резная дверь… А майский календарь как-то очень быстро перелистывает долгие теплые дни, я обнаруживаю, какое это счастье не лежать, а просто сидеть в кровати, облокотившись на подушки, лениво перелистывая страницы пусть и не очень увлекательной книжки. И слушать шаги Северуса рядом в кабинете, скрип пера, сухой шелест бумаг, если он перебирает их, сидя в кресле у окна, его низкий голос, когда он переговаривается с кем-нибудь через камин, шорох его мантии, когда он уходит или возвращается. Я ловлю себя на мысли, что мне просто хорошо в его присутствии, даже если он не разговаривает со мной. Просто спокойно и уютно. Как будто у меня есть дом. Но об этом «как будто» я до поры до времени не задумываюсь.

Ему нравятся Зелья, не знаю уж, по этой ли причине или какой-то иной он вечерами заваливается рядом со мной на кровать, заглядывает мне в учебник через плечо и начинает что-нибудь рассказывать или объяснять. Потому что спрашивать меня все равно бесполезно.

- Пойми, - говорит он мне, - я представляю, как вас учил Слагхорн. Он и меня так же учил. Это совершенно никому не нужно. Списки ингредиентов есть в любом справочнике, как и подробные инструкции по приготовлению. Это совершенно не то, что надо учить наизусть. Гораздо важнее понимать, что ты делаешь и как ты это делаешь, какое начало несут в себе растительные или животные компоненты, в смысле, тепло или холод, движение или покой. Когда ты занимаешься зельями по-настоящему, ты ощущаешь, как движутся соки жизни, как они замирают…Если ты понимаешь суть, ты сможешь создавать, если нет - будешь стоять с аптекарскими весами над котлом и мучительно вспоминать, положил ли ты уже наперстянку, а если да, то сколько.

И рассказывает мне про растения, потом про алхимиков, и еще кучу всякой всячины. А днем, если он не где-то в школе, а он уходит надолго, теперь уже не боясь оставить меня одного, так вот, если у него есть время в течение дня, он обустраивает себе небольшую лабораторию. Нет, разумеется, не в кабинете. Когда я спрашиваю его о том, где он нашел место для котлов в директорских апартаментах, уж не там ли, где висят говорливые портреты, он только смеется, помогает мне встать и устраивает мне экскурсию по нашему пока что общему жилищу.

Я вот никогда не задумывался, как в башне внизу помещается огромный парадный кабинет, а наверху, если подняться по лесенке, размещаются и просторная спальня, и небольшая гостевая, и личный кабинет. Но оказывается, и это еще не все. Замечал ли я когда-нибудь, как устроена директорская башня снаружи? Ха, сто раз облетая ее на метле! Ничего не замечал! И того, что верхняя часть ее как бы вырастает из стены, утолщаясь, словно перевернутая детская пирамидка, ну, в упор не видел. Наверное, было ни к чему.

- Смотри, - говорит он, когда я стою у окна, опираясь на его руку, - мы с тобой сейчас в верхней части башни. У нас во всех комнатах слегка скругленные стены. Парадный кабинет ниже, как бы в теле основной башни, в более узкой части. А внизу под ним есть еще и небольшое нижнее помещение, как бы подвал. Маленький, конечно…

- А почему ты в прошлом году ничего не делал?

- Гарри, - он смотрит на меня, как будто я дурачок, - мне в том году было совсем не до зелий. Если что-то было нужно Лорду, я варил это в Малфой-мэноре, если вам - в Греймор-хилл. Подвал я нашел еще тогда, конечно, но серьезно там ничего не устраивал. Пол осени я пытался поймать вас троих. Когда это удалось, начались крестражи. Я метался между Лордом и школой.

- И Кингсли? - почти утвердительно говорю я.

- И Кингсли, но мы с ним встречались в маггловских городах, там, где нас не могли увидеть.

Я вдруг вспоминаю, как он появился в моей комнате перед третьим ритуалом в абсолютно маггловской одежде. Значит, тогда он прибыл прямо со встречи с Кингсли. Нет, мне не бывать шпионом! И не надо, но мне почему-то нравится, что это так хорошо выходило у него.