Бледная графиня - Георг Борн

От старика Брассара Гаген узнал через Милоша, что Леон уехал в Германию. Брассар подробно описал своему бывшему господину последние годы жизни Леона, в течение которых Гаген был далеко от своего сына. Старик откровенно сознался, что Леон очень склонен к дурным страстям и поступкам, что он никогда не выказывал и следа любви и привязанности. И в то же время Леон был неоспоримо талантлив и накопил большие познания. Брассар, естественно, ничего не говорил своему приемному сыну о тайне его рождения, и тот, конечно же, не мог подозревать, кто его настоящий отец.

Имея многочисленные связи в Вене, куда, как говорили, направился Леон, Гаген рассчитывал легко напасть на след сына, для чего он просил одного из своих влиятельных друзей произвести с этой целью розыски. Но все усилия оказались напрасными и привели лишь к твердому убеждению, что в Вене не было в то время человека с именем Леон Брассар.

Вот все, что удалось Гагену узнать о своем сыне. Но где же он тогда был? Гаген, однако, не упал духом и решил во что бы то ни стало отыскать сына.

Правда, события последних недель отодвинули эту цель на второй план. Яд в трупах графа, графини и Милоша был обнаружен, но графиня тем не менее ускользала, и все зависело от дальнейших поисков Гагена.

Доктор решил как следует расспросить капеллана Филибера, который, помимо прочего, мог знать и где находится Леон Брассар. С этой целью Гаген вновь отправился в замок. Приехав, он спросил капеллана.

— Его преподобие сейчас в покоях ее сиятельства, — сказал слуга.

— Ну так ступай и сообщи, что мне необходимо его видеть, — сказал доктор.

Долго ждать ему не пришлось. Буквально через минуту перед ним возник капеллан.

— Чем обязан честью видеть вашу светлость? — Филибер склонился в почтительном поклоне.

— Я хотел бы задать вам один вопрос.

— Готов исполнить любое желание вашей светлости. Все, что в моих силах…

— Я ищу молодого человека по имени Леон Брассар. Вы, помнится, говорили, что имели с ним частые беседы. Хотелось бы узнать, где он?

— Значит, ваша светлость, вы ищете его?

— Да. И вы, по-моему, что-то знаете…

— Спустя столь долгое время, вдруг такое неожиданное решение, — со злорадством сказал Филибер. — Да, да, конечно, любовь прокладывает, наконец, себе дорогу. Не так ли, ваша светлость?

— Так знаете ли вы, где живет сейчас Леон Брассар? — настойчиво повторил Гаген.

Капеллан прикинулся смущенным.

— Я, право, не знаю… Я думаю… — начал он, запинаясь.

— Что, что вы думаете?

— Что я не могу сказать вашей светлости того, что я знаю… — загадочно ответил Филибер.

— Как вас понимать? — гневно вопросил Гаген. — Стало быть, вы знаете, где Леон, но не хотите сказать?

— Боюсь, что не смогу этого сделать…

— Так что же вам мешает?

— Мне приказано молчать об этом, ваша светлость.

— Но кем же?

— К сожалению, об этом я ничего вашей светлости сказать не могу, — отвечал Филибер.

В приемную вошла графиня.

— Это я запретила вести разговоры на эту тему, — надменно сказала она.

Гаген сразу же догадался, что свидание будет иметь важные последствия для обоих.

— Оставьте нас одних, капеллан, — сказал он Филиберу после минутного молчания. — Нам надо кое о чем переговорить без свидетелей.

Капеллан молча поклонился и вышел.

Некоторое время длилось молчание, напоминавшее затишье перед бурей.

Лицом к лицу встретились два врага, боровшиеся не на жизнь, а на смерть, и борьба эта могла завершиться только смертью одного из них. Графиня Варбург и ее опасный гость должны были свести сейчас свои страшные счеты, и, казалось, наступила уже роковая минута.

Гаген молча подошел к неподвижно стоявшей графине. К нему вернулось его невозмутимое спокойствие и самообладание. Было заметно, что та, на которую люди смотрели с опасением и ужасом, сейчас сама трепетала перед этим человеком.

— Надеюсь, вы знаете, кто перед вами, Камилла фон Франкен, — сказал Гаген. — Этьен Аналеско не умер, как бы вы того ни хотели. Все ваши так хорошо обдуманные попытки не удались. Бог захотел, чтобы он жил, чтобы стал мстителем за все ваши злодеяния, стал судьей Камиллы фон Франкен.

— Камиллы фон Франкен больше не существует, — прервала его графиня.

— Для кого-то, быть может, и не существует, а для меня вы все еще Камилла фон Франкен, ибо новое имя вы добыли себе преступлением.

— Остановитесь, ваша светлость! — воскликнула графиня.

— Для меня вы все еще Камилла фон Франкен, — спокойным и холодным тоном повторил Гаген. — Та самая Камилла, которая в компании с неким искателем приключений по имени Митнахт замышляла лишить жизни Этьена Аналеско. Этот Митнахт — слепое орудие вашей воли — уже два раза пытался убить меня. Раз — тогда, в Париже, другой — в Нью-Йорке. Раньше вы хотели воспользоваться богатством Этьена Аналеско, написавшего завещание в вашу пользу, потом вам надо было устранить опасного свидетеля…

— К чему такие резкости между нами, ваша светлость? Мы же прекрасно знаем друг друга. Тем более что угрозы ваши меня нисколько не страшат. И это к счастью для вас, потому что если бы мне пришлось опасаться вашей ненависти и вашей мести, то…

— Что тогда? — холодно поинтересовался Гаген.

— Тогда бы я вас больше не боялась, — закончила со злорадной усмешкой графиня.

— Вы знаете еще далеко не все, чего вы должны бояться с моей стороны, — заметил Гаген. — Вам было мало того, что ваш собеседник смертельно ранил меня в вашем доме, — вы, спеша окончательно разделаться со мной, посылали пропитанные ядом цветы и письма.

— Ваша светлость!..

— Не ломайте комедии, Камилла. Вы прекрасно знаете, что это был яд. И я бы неминуемо погиб, не случись последнее ваше письмо вскрыть по моей просьбе слуге. Тот сразу почувствовал себя плохо, и ваш секрет всплыл наружу.

— Позвольте, ваша светлость! Что значат эти оскорбительные обвинения?

— А то, что не все наши счеты сведены, Камилла фон Франкен. Вы и ваш сообщник совершили целый ряд преступлений.

— Я требую не ставить меня на одну доску с этим человеком, которого вы так опрометчиво называете моим сообщником.

— Я понимаю, что сравнивать вас, действительно, трудно. Митнахт — просто слуга, слепой исполнитель ваших преступных замыслов, которого вы довольно щедро вознаграждали, тогда как вы голова и душа их. Так что неизвестно, кто опаснее: этот авантюрист-проходимец или вы.

— Довольно, ваша светлость! — вскричала графиня. — Мы так можем слишком далеко зайти…

— Вы уже давно зашли чересчур далеко, Камилла фон Франкен. После того как вам не удалось убить Этьена Аналеско и пришлось довольствоваться только частью его богатства, вы оставили Париж, чтобы найти себе другую жертву, из которой вы, как мифический вампир, могли бы сосать кровь. Я не знаю, сколько несчастных попало в ваши руки в Берлине, Вене, Москве и Петербурге, сколько народу заплатило жизнью за желание любить вас. Может быть, суд откроет все это?

— Берегитесь, принц! Вам придется раскаяться в этих словах! — воскликнула графиня в бешенстве.

— …Наконец я нахожу вас здесь, в этом замке, под новым, звучным именем, — невозмутимо продолжал Гаген. — Ужас охватил меня, когда я узнал, что вскоре после вашего приезда мучительной смертью умерла владелица замка, хотя вы были с ней вроде бы очень дружны. Ее поразил тот самый яд, который позже вы подмешивали несчастному Милошу… Не прерывайте меня, выслушайте до конца, — сделал предостерегающий жест Гаген, заметив, что графиня порывается возразить ему. — Итак, графиня умерла. Но вам было мало того, что вы стали женой графа, вы и его поспешили умертвить — так прельщало вас его огромное богатство. Народ говорит: вампир высосал всю кровь из графа. Знаете, кто этот вампир? Кого народ имел в виду? Вас, отравительницу Камиллу фон Франкен!

— Довольно! — не выдержала графиня, делая шаг вперед. — Я заставлю вас бояться меня. Вы еще плохо знаете меня, Этьен Аналеско! Что касается яда, то вы глубоко заблуждаетесь. Граф хранил яд в потайном ящике своего стола, что подтвердил недавно произведенный в замке обыск.

Гаген презрительно улыбнулся.