Дочь – повелительница Зари - Юрий Иванович

Основные цели были уничтожены, и артобстрел прекратился так же неожиданно для врага, как и начался. Но теперь уже со стороны города в бухту понеслось предупреждение, произнесенное усиленным магией женским голосом:

– С вами говорит королева Виктория Первая! Передаю вам волю своего супруга короля Салламбаюра Теодоро. Слушайте! Мы всех вас можем уничтожить, но не хотим ненужного кровопролития. Никого из пленных, подданных заморских королевств, мы казнить не будем! Обещаем! Поэтому приказываем немедленно сдаться!

Несколько минут над водами висело молчание. Но, как оказалось, не все адмиралы решили сдаваться без боя. Некоторые вознамерились предпочесть бесславную смерть позорной сдаче. Хотя сами себя они, конечно, тешили надеждами, что погибнут геройски, а их имена навсегда войдут в летописи морских сражений. Ошиблись, однако.

Элитные войска со всех трех флагманов были брошены на штурм форта. Все-таки нашлись умные головы, которые рассмотрели вспышки пламени и расслышали выстрелы пушек. И вычислили своих обидчиков. Около двух тысяч воинов, моряков и прочего люда с оружием в руках устремились к серой бетонной башне.

Но это совершенно не обеспокоило Загребного. Он с несколько показной ленцой отдал очередные команды:

– Главная гаубица, картечью, опустить ствол до минимума, огонь!

– Второе и третье орудие, картечью, угол минимум, огонь!

– Четвертое, картечью, огонь!

Потери в рядах нападающих после этих четырех выстрелов стали такими большими, что чуть ли не всех оставшихся в живых словно парализовало. И тут раздался суровый голос графа Ривьери:

– Стоять на месте! Иначе получите новые подарки от Загребного. Вам же обещали: если сдадитесь, уничтожать не будем, но вы, видимо, туповатые создания или ваши командиры самоубийцы. Теперь садитесь, там где стоите, и дожидайтесь конвойных команд. Они вас группами будут сопровождать в места вашего временного расположения. Если кто-то из офицеров посмеет отдать команду о неподчинении моим приказам, советую подчиненным убить его собственными руками. Потому что, если я начну заниматься его успокоением, вместе с ним в кровавую кашу превратятся и окружающие его люди. Понятно всем? Больше повторять голосом не буду, только – разбрызгиванием вашей крови.

Легенду о кровожадности Загребного не развеешь истинной добротой, так пусть хоть больше уважают и боятся больше.

На остальном пространстве события разворачивались не так благоприятно. Почти все корабли спустили десант на шлюпках, но защитники города несколькими удачными выстрелами отпугнули его от пирсов, и вся эта шлюпочная армада устремилась на косу, ведущую в правую часть города. Там, сгруппировавшись в колонны, десант стал готовиться к сухопутному штурму.

Пришлось опять действовать Загребному. Он сам нацелил свою любимую гаубицу на передовые отряды противника и произвел с пяток дальних навесных выстрелов картечью. Только два из них попали в цель, но и этого оказалось достаточно для последней кровавой точки в сражении. Воины десанта тут же бросили оружие и уселись наземь. А на каждом оставшемся на плаву корабле подняли белый флаг. И всего таких кораблей оказалось девяносто три. Когда Семен их тщательно пересчитал дрожащим пальцем, то не в силах был скрыть восторга. Неожиданно для самого себя он подхватил замершую возле него Люссию на руки и стал подкидывать, словно малого ребенка, с радостными криками:

– Ура, ура, ура! Та представляешь: мы теперь будем иметь свой флот! Самый сильный в мире! И сотрем в порошок всех врагов! Хоть на море, хоть на суше! Ура, ура, ура!!!

Немыслимые трофеи

В исторических хрониках записи о ходе Граальской битвы заняли мало места. А вот трофеи и процесс их изъятия любители протоколов описывали очень подробно и велеречиво. Чуть ли не сутки понадобилось малочисленному гарнизону города на то, чтобы при помощи гражданских сил самообороны разоружить, пересчитать и разместить в местах с должными условиями присмотра более двадцати тысяч людей и около сотни демонов. Ну а уж уборкой трупов своих погибших товарищей по агрессии занимались группы из числа военнопленных. Они просто увозили тела в открытое море на шлюпках и там сбрасывали с грузом в воду. Морская живность была рада такому подарку.

Самой продолжительной процедурой оказалась очистка кораблей, теперь уже принадлежащих Салламбаюру, от неприятеля. Их по двое, по трое по команде голоса с берега и под прицелами пушек с фортов заводили в порт и располагали плотным строем вдоль пустующих пирсов. Затем выводили людей на берег, тщательно обыскивали, потом осматривали все помещения корабля, и только потом в залив летела очередная команда. А плененных делили на несколько категорий и под конвоем отправляли в разные места заточения. Старших офицеров армады и выявленных предателей отправляли в королевскую тюрьму, где и располагали в тесных одиночных камерах. Пожалуй, впервые за последние триста лет тюрьма переполнилась настолько, что даже из нескольких подсобных и пыточных помещений пришлось делать общие камеры.

Младших офицеров, некоторых купцов и гражданских капитанов, которые погнались за грязной добычей, располагали в местах заточения при управе бургомистра и при гауптвахте воинского гарнизона. И третью группу, самую многочисленную, Семен предложил разместить в древнем, полуразрушенном со времен последней войны амфитеатре. Но и там поместилась только треть «желающих». Остальных устроили за пределами города, в наспех оборудованном силами самих военнопленных открытом лагере вдоль единственной целой городской стены.

Благо еще, что на каждом корабле оказалось вполне достаточно провизии, чтобы кормить всю эту прорву неожиданных нахлебников. По крайней мере, две, а то и три недели никому из военнопленных голод не грозил. А вот запасы воды были не беспредельны. Посему каждому выдавали строго ограниченную пайку. Еще в ночь накануне разгрома армады река Талая обмелела полностью. Вся жизненная влага поступала в город по водопроводу, вторая линия которого должна была вступить в строй лишь через две недели. Правда, барон Шенре, когда ему выделили несколько тысяч моряков и воинов, мог ускорить работы на своей «стройке века». Что он и сделал, пообещав управиться за неделю.

Четыре тысячи пленных отправили на цементный завод, где они трудились на самых тяжелых работах и добывали известняк и мел в открытых карьерах. По крайней мере, они недаром хлеб ели и хоть кое-как отрабатывали средства, которые уходили на их охрану и содержание.

Пленные, пребывающие в более жестких условиях заточения, были разделены на три группы. В первую, самую малочисленную, вошли сто семьдесят предателей и участников предыдущего захвата столицы. Возглавлял эту группу лично князь Буйкале, которому не повезло погибнуть во время сражения. А не повезло потому, что после трех дней предварительных разбирательств в пыточных подвалах низверженный князь ранним утром, при скоплении горожан, которым удалось попасть на центральную площадь, и перед стоящим на коленях строем его самых близких сподвижников был посажен на кол. Да не просто посажен, а так мастерски нанизан, что даже когда острие через три часа вылезло у него из-под правой ключицы, он все еще оставался жив. А за эти три часа, прямо под ногами Буйкале, без устали махающие топорами секустраторы казнили остальных сто шестьдесят девять человек. Законы древнего Салламбаюра во все времена были очень строги и жестоки, и новый король не стал их менять даже в угоду своей обожаемой супруге. Руководствуясь тем, что всех остальных врагов надо напугать до смерти и что за проявление мягкотелости его низвергнет собственный народ. Может, и не сразу, но низвергнет обязательно.