Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Слушая все это, можно было подумать, что перед нами просто больные люди. Их лечить надо, а они в парламентах заседают. Ведь этот параноидальный бред как раз и был причиной расстрела Белого дома в 1993 г.! Пока эти сумасброды могут на что-то влиять, представляться журналистам, повторный расстрел вполне возможен.

А влиять они еще могут. Об этом говорит такой факт. В центре города (Кривоарбатский пер.) московское правительство отвело 0.06 га для Московского общественного комитета российских реформ (ВМ 01.06.94). Возглавляют комитет известные персоны — Пономарев и Старовойтова. Смогли, видать, выбить подачку. Но времена для радикал-демократов наступили тяжелые. При всем своем политическом влиянии, деньги на застройку им пришлось искать самим. Не нашли, Комитет умер. А если бы в этой своре, алчущей крови, кто-то был заинтересован? Тогда бы деньги нашлись.

Нет, господа, только лечить, лечить и лечить…

Кстати господин Брагинский, полюбившийся Лужкову за физико-математическую степень, не попав в очередной состав Госдумы, оказался председателем Научного Совета Москвы. Из этой позиции он попытался вернуться в политику, инициировав создание общественно-просветительского движения “Правопреемство”. Основная идея тут состояла в том, чтобы порушить всю правовую систему, объявив ее советским реликтом. Мол, надо возвратиться в февраль 1917 г., восстановить правовую преемственность, а пока объявить любые действия государства 1917–1993 гг. неправомочными. К счастью эта квази-монархическая инициатива не вызвала интереса ровным счетом ни у кого и мирно угасла.

Брагинский, совсем тронувшись умом, выпустил за рубежом свои воспоминания о 1993, где описывает как ему скрутили руки не чем-нибудь, а специальными наручниками с шипами. Этими наручниками его, якобы, пытали в застенках Белого дома.

Еще один эпизод вымирания помоечных демократов связан с именем уже не раз нами помянутого В.Борщева, который в Моссовете руководил комиссией по делам религиозных организаций, пользовался репутацией честного диссидента и помогал передавать храмы верующим. Когда на заседаниях Президиума Моссовета оставленный там в арьергарде супердемократ А.Осовцов (звавшийся русским до тех пор, пока не сел рядом с Гусинским в качестве зампреда по Еврейскому конгрессу) старался склонить его к поддержке совсем уж гнусных решений, Борщев надрывным голосом отвечал: “Ну не могу я, Саша.” И воздерживался от голосования. Хотя чаще все-таки эта “сладкая парочка” действовала совместно.

Это дурное влияние продолжилось в Госдуме, куда первый попал при поддержке “Выброса”, а второй — “Яблока”. Там Борщев окончательно сломался — ездил одемокрачивать то Солженицына, то Дудаева, а в период президентской избирательной кампании обрушился с яростным возмущением в адрес тех, кто посмел в вестибюле Думы организовать выставку, посвященную октябрьским событиям 1993 года.

Свое диссидентское прошлое господин Борщев вспомнил и 28 января 1995 года, когда многочисленные микроорганизации “правозащитников” собрались, чтобы подписать петицию против войны в Чечне. Они вознамерились по опыту большевиков создать пацифистское объединение, подписав Соглашение против “преступной войны”.

Среди подписантов особенно велика была концентрация бывших депутатов-демократов последнего Моссовета. Борщев подписался за Думскую фракцию “Яблока” и движение “Яблоко”, массивный (“гусский” по анкете) Осовцов — за фракцию “Выбор России” и гайдаровскую партию ДВР. Попался в подписанты и безнадежный эколог-демократ А.Фролов, и экологическая дама преклонных лет Н.Торчинская, и соцпрофовский активист В.Мохов (на сей раз от непонятной партии “Левша”), и древняя поповская соратница И.Боганцева… Не обошлось без псевдопопа Глеба Якунина и “пахаря газетных полос” Ю.Черниченко, которые не в Моссовете, так в Верховном Совете утверждали “реальную демократию”.

Они могут писать и подписывать все, что угодно. Но мы то помним все и знаем цену из чистоплюйства.

Это чистоплюйство не помешало Якунину, Борщеву и им подобным пользоваться поддержкой иностранных сект, получать от них гуманитарную помощь для поднятия своего авторитета среди избирателей. Наконец, Борщев превратился в ключевую антиправославную фигуру в Госдуме, подрывая все попытки депутатов и общественности поставить предел преступлениям сектантов. Борщев, например, выступил в суде в защиту секты иеговистов (“Радонеж” № 9-10, 1999). Этому он научился у Якунина, полюбившего секты именно за их ненависть к общему врагу бесноватых либералов — к Московской Патриархии (подробнее — см. в книжке Д.Гриднев. Кто такой Г.Якунин. М.: “Палея”, 1995).

Деятельность подобного рода людей наводит на мысль, что христианский призыв к прощению врагов эти люди не только не слышат (чаще всего считая себя при этом христианами), но не собираются прощать за давностью лет ни врагов, ни общество в целом. Они испытывают садистическое наслаждение, нанося вред своей Родине, они мстят народу за свои прежние невзгоды. Чуя друг друга издалека, они сбиваются в стаю — все эти якунины, борщевы, новодворские, боннэры, ковалевы, старовойтовы, шабады… Имя им — легион.

Приведем еще один документ из серии комариных писков “управляемой демократии”. Широко известные в более чем узких кругах отечественного “демократического движения” общественники поведали “городу и миру” о том, что ими создан “оргкомитет нового гражданского движения”, в связи с чем они, подражая коронованным особам, опубликовали “манифест”. Один из “либеральных” печатных органов (“Новая газета”, № 21, 1997), войдя в положение кающихся грешников несостоявшейся “демократии”, даже привел его избранные места, возможно, не без тайного умысла, чтобы таким изощренным, иезуитским образом посмеяться над лишенными смысла потугами демократической дворни. Среди подписантов значились Хельсинская группа, Комитет солдатских матерей, наш старый знакомый Л.Пономарев, значившийся как сопредседатель несуществующего Общественного комитета российских реформ, какие-то там “свободные профсоюзы” и другие — целая инвалидная команда “демократов”.

О чем печалятся “народные витии”, что тревожит их исстрадавшуюся совесть, какие проблемы собираются в очередной раз взвалить на свои могучие плечи подписанты, на полном серьезе именующие себя “общественными деятелями”? Очутившись после своего турпохода во власть на обочине, пребывая в политическом захолустье, они сообщают обществу о том, что открыли сущность современной русской жизни. Им после восьми лет “перестройки” и “реформ” наконец-то стало очевидно, какой политический режим и экономический строй сложились в стране. У них открылись глаза, после чего руки, по привычке, сами собой потянулись к перу, перо — к бумаге, и вновь потекли обращения и заявления, как в старое доброе время.

Оказывается, в “стране складывается опасная политическая ситуация”. Что стряслось? Что мы, темные, не знаем, а они, в отличие от нас, знают? Внемлите: “в центре и особенно на местах закрепляется полицейско-олигархический режим”. “Усиливается полицейский произвол”. У общества нет “никаких средств”, чтобы воздействовать на “местную администрацию” и “карательные(?) органы”. У политических бомжей стиль неизменен. Их всегда раздражали не бандиты, грабители, убийцы и воры, а силы правоохраны.

В “манифесте” публикуется одна безграмотная фраза, после которой невольно хочется ввести цензуру. Вот она: “Свобода слова сегодня гораздо более ограничена, чем в 1990–1992 годах”. Мы же рассматриваем указанный период как время словесного недержания, глумления над здравым смыслом газетного хулиганья.

Либералы и рыночники, проклинавшие в свое время общественную собственность, молившиеся, подобно паломникам на мощи, на частную собственность, стенают по поводу того, что “крупнейшие средства массовой информации… контролируются властью или финансовыми структурами”. Им не приходит в голову, что если владельцы власти и денег не овладеют крупнейшими СМИ, то они скорее раньше, чем позже, окажутся и без денег, и без власти. Ну не прощелыгам же и голодранцам, вроде авторов “заявления”, владеть телевидением, в самом деле!

Копируя прошлое и пытаясь эксплуатировать изжившие себя мифы, поистаскавшиеся “друзья народа” кликушествуют: “все больше граждане России осознают необходимость самим добиваться выполнения чиновниками… Конституции РФ и законов”. Политическим юродивым невдомек, что населению “новой России” (их России — Россиянии) глубоко наплевать и на Конституцию, и на законы, и на чиновничество. Оно выживает без их участия. А все эти три “общественных ингредиента” предпочитают, в свою очередь, никогда не пересекаться и никак друг другу не мешать. “Живи и жить давай другим”, - говорят они сами себе, не обращая внимание на комариный писк “массовой опоры демократии”.