Чёт и нечёт - Лео Яковлев

Назавтра было воскресенье, и к понедельнику Ли совершенно забыл об этих странных происшествиях, тем более что первые дни недели обычно бывали перегружены и срочными делами, и почтой. Для занятий, выходящих за рамки повседневных дел, — подготовки статей, докладов, памятных записок и других документов он, как правило, использовал перерыв, когда почти все разбегались что-нибудь «доставать» в магазинах, благо что «отделение» находилось в самом центре города.

Так было и в этот понедельник: со звонком «народ» дружно ринулся к двери, поскольку губы и прически женщин уже были «подправлены» в рабочее время, а мужчины тогда же успели перекурить. Вдруг Ли заметил, что против своего обыкновения Саня осталась в комнате за своей огромной доской в дальнем углу у окна. Выждав минут десять, Ли решил полюбопытствовать, что же ее так задержало, поскольку «комбайн» ее был неподвижен.

Заглянув за доску, он увидел, что Саня рассеянно смотрит в какую-то книжку, которую сразу же отложила в сторону, как только он подошел, и молча указала ему место, чтобы он оказался лицом к ней и полностью за доской.

— Вы меня позавчера вечером звали? — спросила она, и стала раскрывать ему змейку на брюках.

Ли был поражен: прежде эффект дистанционного внушения требовал от него нескольких предрассветных передач желания, тут же был один только миг, один порыв страсти — и он был принят и даже осмыслен и выражен в слове, чего прежде вообще никогда не бывало. Мысли эти отвлекли внимание Ли на мгновение, но когда он вернулся в мир, руки Сани уже гладили обнаженный островок его тела.

— Говорите все время вроде бы со мной, но тихо и невнятно, — сказала Саня и умолкла, потому что с этого момента ее ротик уже был занят.

И Ли послушно что-то тихо заворковал, так как в комнате за другими чертежными досками проводили свой перерыв еще двое его сотрудников.

Из-за «своеобразия текущего момента», как любил говорить «вечно живой вождь мирового пролетариата», Ли кончил очень быстро и от этого еще более смутился. А Саня, достав платочек, вытерла им губы, а потом и находившееся еще рядом с ее губами принадлежащее Ли орудие детопроизводства и стала возвращать его на место. «Я сам», — сказал Ли и быстро оправил одежду. Тогда Саня, глядя на него снизу вверх и улыбаясь, спросила:

— Вы этого хотели?

— Да, — сказал Ли, желая ответить более пространно, но сдержавшись.

— Имейте в виду, что я так делаю первый раз в жизни. Ваше желание было таким сильным, что передалось мне, и я решила…

Ли легко и быстро поцеловал обращенные к нему чуть раздвинутые губы и опять произнес лишь одно из тех слов, что теснились в его несколько смятенной от неожиданности душе:

— Спасибо…

— Вам тоже спасибо — идя к вам, я переступила ненужный рубеж. Все мое тело теперь ваше, если оно вам нужно, — сказала Саня, и опять, засмеявшись, добавила: — Но в задок не дам, и не внушайте мне, что это тоже приятно.

Саня была решительной и смелой в своем отношении к их связи, принимая Ли даже у себя дома, когда муж был в командировке, а ее старенькая бабушка уходила укладывать спать дочку в соседнюю комнату. Ли показалось, что за этим стоит довольно большой опыт, и он однажды спросил ее об этом и получил ответ:

— Вы у меня первый после мужа, но не могу сказать, что я не бывала на грани, как говорят, измены. Желания были, не было решительности.

Позднее Ли узнал, что не все было так просто и в его случае, так как к ее желаниям добавилась решимость лишь после того, как по анонимному звонку она отправилась по указанному ей адресу и нашла там своего мужа с его любовницей. Ли не был этим удивлен; за свои тридцать пять лет он уже привык к тому, что его величество Случай частенько работает на него. Энергетика Сани была очень слабой, но приемлемой для Ли. Это делало их отношения спокойными, без бурных соитий и бурных разрывов. Ли на некоторое время получил женщину-друга, и они иногда, любя друг друга, вдруг останавливались и, не разнимая объятий, принимались разговаривать о жизни, о самом интимном. Единственное, что тогда донимало Ли, это ее упорное желание оставаться с ним на «вы», даже сидя на нем верхом, или подставившись на коленях. Но с этим приходилось мириться, как ни смешны были ее фразы типа: «Вы можете еще не вынимать» или «Вы бы засунули его в меня поглубже, не стесняйтесь».

Неожиданная связь с Саней, не растревожив душу Ли, внесла в его жизнь размеренность и успокоение. Он стал «нормальнейшим» человеком, имевшим любимую жену, любимого сына и преданную любовницу. И недолгое пребывание в этом успокоении, которое ему хотелось сохранить на многие годы, привело к тому, что он иначе взглянул и на свое предназначение, и на свою миссию: оказавшись в положении смертного человека, желающего сохранить свой мир и свое счастье, он понял, что в борьбе за естественные ценности своего бытия человек имеет право уничтожить тех, кто им угрожает, где бы они ни находились: на пороге дома, в темных переулках или в президентских и королевских дворцах, тем более что выбор врага в данном случае осуществляли Хранители его Судьбы, а он был всего лишь палачом, бескровным палачом.

Книга четвертая

Покаяние

Что важнее для мира:

чтобы его покинул тот,

кого не должно было быть,

или чтобы пришел тот,

кому следует прийти?

Клади на него руку твою и помни о борьбе:

ты бьешься в последний раз.

Ой, не бейте муху!

Руки у нее дрожат…

Ноги у нее дрожат…

Обретенное не без помощи Сани состояние если не покоя, то во всяком случае душевного равновесия позволило Ли почти беспристрастно наблюдать и анализировать развитие событий. Он старался предугадать, когда во всем его естестве прозвучит знакомый ему призыв: «Пора!», но Хранители его Судьбы с этим не торопились, и, веря своим предчувствиям, он полагал, что ничего серьезного не назревает. Поэтому шестидневная война была для него полной неожиданностью. Насер и его союзники-сообщники были разбиты, кучи непобедимого русского оружия, включая танки и катюши, стальным ломом покрыли Синай, и в ближневосточной истории появилась новая точка отсчета. Ли, однако, не обольщался. Он знал, что «русского оружия» хватит и на то, чтобы покрыть весь Египет, а не только Синайскую пустыню, и хотя репутация этого оружия несколько пострадала в шестидневной войне, Насеру другое оружие купить, а тем более взять даром просто негде. Он знал, что кремлевцы не вынесут поражения от евреев и сразу же приступят к новым провокациям в Восточном Средиземноморье и к новым поставкам оружия, чтобы успеть насладиться реваншем — «как этих жидков к ногтю прижмут» — в оставшиеся им считанные годы их гнусно-роскошной жизни.