Дети Силаны. Паук из Башни - Илья Крымов

В рубке оказалось немало народу. Человек в форме капитана стоял у штурвала, лично направляя «Тиран» в сторону Эдингтона, лента Эстры медленно подползала под брюхо железного монстра. Кроме капитана в рубке обнаружились рослые темнокожие хашшамирцы.

– Руки, так, чтобы я видел! – рявкнул я, целясь из револьвера.

Это жалкая попытка пугать тех, кто не боится смерти. Ближайший ко мне здоровяк расставил руки и бросился на ствол, принимая в торс одну пулю за другой. Он рухнул в шаге от меня, давая возможность оставшейся пятерке прикончить порченого тана, но они почему-то промедлили.

– Уусэ маардаллуахэ, – сказал один, призывая остальных убить меня.

– Дартк ниишитхэ, – возразил второй, ссылаясь на кого-то, кого он назвал Темным.

– Муспэрту! Хаму Зинкара киисэ уа! – сказал первый, бросаясь на меня с длинным кривым кинжалом.

Я принял удар на клинок шпаги и что было сил вдавил горячий ствол револьвера в глаз противнику. Даже хашшамирцу не устоять перед такой ужасной болью, он отшатнулся, и я пробил его грудь колющим выпадом. Не дожидаясь, пока оставшиеся сориентируются и решат, как им действовать в относительной тесноте рубки, я напал первым, навязывая свои условия. Удалось убить еще одного, но потом моя удача вся вышла. Хашшамирцы умело и жестко потеснили меня, на плече и груди появились новые раны, каждое движение стало отдаваться такой болью, словно по мне водят раскаленной кочергой! Они приперли меня к стенке, и я почувствовал, что в самом скором времени в моем теле появится смертельно опасная доза железа.

– Ни за что… Лишь долг исполнив…

Я подставил под удар левую руку, задыхаясь от накатившей ярости, и рубанул по шее одного из трех оставшихся врагов. Живот пронзила страшная боль.

– Я здесь, хозяин!

Себастина вцепилась в последних двоих и рванула их в сторону, а я, выронив шпагу, ринулся к штурвалу. Хотя ринулся, это громко сказано! У меня из живота торчал кинжал, левую руку не отрубили лишь чудом, и мне было очень, очень больно… и страшно! Однако страх порождает в тэнкрисах гнев, а гнев дает нам силы сражаться! Я схватил капитана за плечо и оторвал от блестящего деревянного колеса, швырнул на приборную панель, схватил за горло! Смотря в его бесчувственные рыбьи глаза, я сжимал пальцы все сильнее.

– Узри мой гнев! Узри гнев, тварь! – не помня себя, заорал я, и его тело выгнулось дугой.

Мои эмоции, моя ярость потекли в него бурной рекой, и если я прав, сейчас он должен был чувствовать раскаленные ножи, пронзающие его мозг! Вены человека вздулись, кожа стала багровой и заблестела от пота, а сердце заколотилось так, что тахикардия показалась бы шуткой! Еще немного, и сердце должно разорваться! Я это знаю! Я верю в это! Но за несколько мгновений до смерти человек избавился от наваждения, и вновь его чувства, словно вырвавшийся из горящей конюшни конь, оглушили меня своей силой! И я отступил в шаге от того, чтобы впервые убить кого-то своим Голосом…

Он упал на пол, красивая темно-синяя фуражка откатилась в сторону, и капитан, обводя безумными глазами рубку, завыл:

– Боже… боже… боже… Что же я… боже…

– Хозяин! – Моя горничная вся в крови от подбородка до пят, ее платье потяжелело и потемнело от этой темной субстанции и висело теперь мерзкой тряпкой. – Сюда направляются вооруженные матросы с целью уничтожить вас. Все на борту находятся…

– …под магическим воздействием! Почему пушки левого борта еще стреляют? Внизу ты тоже не была, не так ли?

– Я почувствовала, что вам грозит смертельная опасность.

– Ты ослушалась приказа!

– Хозяин, если бы я не ослушалась, вы бы погибли. Если бы вы погибли, я не смогла бы выполнить уже никаких приказов. Поэтому я посчитала уместным принять самостоятельное решение. Прошу прощения.

Мне нечего возразить ее логике. Глядя на рукоятку, торчащую из живота, я грешным делом подумал, что неплохо было бы убрать эту штуку из себя… но таким образом можно избавиться и от части собственных кишок!

– Сдерживай их, сколько сможешь!

– Слушаюсь, хозяин!

Я поднял с пола уроненный револьвер, сунул его в кобуру, а потом, приблизившись к штурвалу и приборной доске, вцепился правой рукой в одну из лакированных деревянных рукояток.

– Что же я натворил… что же я натворил… что же я натворил… – слышалось с пола подвывание человека. – Боже… что же я натворил…

– Прекратите, капитан! Вы ни в чем не…

Выстрел. Кровь и кусочки мозга забрызгали мой сапог. Капитан застрелился из своего табельного револьвера, и на его помощь в управлении можно было больше не надеяться. Эстра становилась все ближе. Я склонился к одной из переговорных труб:

– Батарея, прекратить огонь!

– Нам дан приказ стрелять, не переставая, – ответил мне безжизненный голос.

– Приказ изменен. В Вершине уже достаточно разрушений и паники. Сохраните больше снарядов для других районов. Мы должны нанести ущерб на как можно большей территории. Правая батарея уже прекратила огонь.

Секундная заминка, в течение которой я помолился, чтобы мой блеф прошел.

– Слушаюсь, капитан.

– Слава Луне, – прошептал я, продолжая сжимать штурвал.

Позади раздались выстрелы и человеческие крики. А потом звук, похожий на разрывание мокрой ткани и треск ломаемых костей. Себастина преградила путь ко мне, и я прекрасно знал, как она расправляется с зачарованными, хотя и не смотрел на это кровавое действо.

«Тиран» достиг набережной и оказался над Эстрой. Я стал выкручивать штурвал влево, разворачивая дирижабль вдоль реки, против ее течения.

– Капитан, что у вас происходит? Почему изменили курс?

– Новые указания. – Я нашел переговорную трубу, связывающую с машинным отделением, и вторую, ведущую в трюм, к бомболюкам. – Машинное, полный ход! Трюм, бомбы готовы?

– Бомбы были готовы с самого начала. Ты не капитан.

Голос без эмоций, безразличный, но его хозяин способен делать выводы.

– Себастина, – закричал я, разворачиваясь, – сейчас появятся но…

Но Себастину я не увидел. Посреди рубки стоял некто в глухом темном плаще с капюшоном, из-под которого выглядывала уродливая морда Тхаранны.

– Ваше упрямство вносит непредвиденные и совершенно лишние дополнения в мои планы, тан л’Мориа, – сказал Темный глухим, угрюмым голосом. – Это недопустимо.

– Уж извините, что не посоветовался с вами, прежде чем прекратить эту бойню.

– Мне следовало устранить вас еще при нашей первой встрече. Я мог это сделать, но не хотел. Ввергнуть вас в состояние кататонии и продержать так до тех пор, пока не достигну своей цели. Но я пожалел вас, проявил слабость, побоялся, что так вы будете более уязвимы для Зинкара. Зря. Теперь вы мало того что мне помешали, но и находитесь на грани смерти. Надо было вас устранить.